— Спасибо, мама, — сказала Паля. — Только я уже забыла, как ты меня учила шить.

…А после того, как ты это сделаешь, дай горгулье заснуть, тогда она за время сна сможет залечить все остальные свои раны. Только, к сожалению, Паля, как только ты ей разрешишь заснуть, она заснет надолго, может быть даже на месяц, или год.

Известны случаи, когда горгульи после тяжелых ран спали больше ста лет…

— Я поняла, мама, — сказала Паля и вздохнула.

— Что? — подняла голову горгулья, глаза у неё стали совсем какие-то узкие и мутные. — Враги?

— Нет тут никаких врагов, — ответила сердито Паля. — Ты почему спишь, если я тебе ещё не разрешила?

— Очень больно, — сказала горгулья. — Глаза сами собой закрываются. Ну, что ты прочитала в волшебной книге, маленькая хозяйка?

— Что, что, — сказала сердито Паля. — Что надо, то и прочитала. Ты, что, волшебница, чтобы спрашивать про то, что написано в волшебной книге?

— Извините, маленькая хозяйка, — понурила голову горгулья. — Я виновата.

— Да, я не сержусь, — сказала Паля, доставая из маленького кармашка рюкзачка иголку и нитки. — Давай, подползай поближе к костру, я твое крыло зашивать буду.

— А вы умеете, маленькая хозяйка? — спросила горгулья.

— Умею, — сказала Паля. — Но так плохо, как будто совсем не умею.

— Может быть, тогда не надо? — спросила горгулья.

— Надо, — вздохнула Паля. — Мама написала, что надо, значит надо.

Горгулья, шипя от боли, с трудом подползла поближе к костру. Паля вдернула нитку в иголку, конечно не сразу, а раз тридцать промахнулась, и начала зашивать дыру на крыле. Горгулья шипела от боли, но не мешала Пале, только внимательно смотрела за тем, что она делает.

— Хорошие стежки, — похвалила горгулья, — только они какие-то неровные.

— Это у тебя крыло неровное, а стежки красивые, хоть и кривые, — сказала Паля и откусила нитку. — Ну вот, а теперь тебе нужно твои кости на место ставить. Ты знаешь, где у тебя кости, которые надо куда-то вставить?

— Вот, — горгулья показала рукой на сломанное крыло. — Вот эти кости, видишь, они сломались, когда я об ветку ударилась. — Ты только поаккуратнее их ставь, маленькая хозяйка, а то больно очень, трудно терпеть.

— Ладно, — вздохнула Паля, она ещё раз посмотрела в книгу на мамин рисунок, каким должно быть крыло, потом взялась за кость и дернула её изо всех сил. Кость заскрипела, горгулья зашипела, но потом кость каким-то непонятным образом все-таки встала на то место, где она и должна была быть.

— Ох, — сказал горгулья. — Спасибо, маленькая хозяйка, сразу стало не так больно.

— Ты теперь спи, — сказала Паля. — Я тебе разрешаю.

— Спасибо, маленькая хозяйка, — низко поклонилась горгулья, — за то, что лечила меня. Я уже чувствую себя намного лучше. Но я тревожусь о том, что после того как я засну, ты останешься без защиты в этом лесу.

Мои сестры живы, но они далеко потому, что постарались увести гарпий за собой. И я не знаю, как быстро они смогут вернуться, и знают ли они об этой пещере.

— Ладно, — вздохнула Паля, — ты обо мне не беспокойся, я что-нибудь придумаю.

— Ещё раз спасибо, — поклонилась горгулья и застыла в поклоне.

— Эй, — сказала Паля и подергала горгулью за здоровое крыло, но та даже не пошевелилась, а на ощупь стала, как каменная.

— Вот так всегда, все меня бросают, и я опять остаюсь одна, — вздохнула Паля и, подобрав с пола несколько сухих веток, бросила их в огонь.

— Только вот непонятно, — сказала она задумчиво. — Что мне теперь делать? Трог, который должен был отнести меня к папе, заснул, горгулья тоже. А мне, что, теперь? Пешком идти? А у меня и ноги уже не ходят, совсем сегодня день какой-то плохой, и начался плохо, а потом ещё хуже стал.

Пойду, хоть посмотрю, что мне за пещера такая досталась, может мне теперь в ней жить придется. А как можно где-то жить, если есть нечего? Она вздохнула, взяла самую ярко горящую ветку из костра и пошла в темноту. Бок у неё все ещё болел, хоть и не так сильно, как раньше, а на ноге кроме многочисленных царапин появился ещё один огромный синяк.

Пещера была большой, и огонь от ветки почти ничего не освещал, поэтому Пале было немного страшно.

Скоро вокруг появились какие-то сосульки, которые росли как на потолке, так и внизу, некоторые из них даже встречались вместе, образуя вместе совсем уже какой-то непонятный каменный лес, в котором было трудно идти.

Ветка трещала и горела, но все равно уже за несколько шагов было ничего не различить.

Она свернула в какой-то узкий проход и вышла прямо к каменному уступу, на котором сидели летучие мыши. Они сорвались со своего места и стали носиться вокруг неё, но потом успокоились и сели обратно, кроме одной, которая повисла у неё прямо над головой, зацепившись за одну из сосулек.

— Это с вами заключен контракт на поставку новостей? — спросила она тоненьким голосом.

— Да, — сказала Паля. — Контракт заключен, но только с теми мышами, которые у нас дома живут.

— Это не важно, — сказала летучая мышь. — Мы все друг с другом знакомы, и, если вы заключили договор с одной мышью, можете считать, что вы заключили договор со всеми.

Итак, в исполнение контракта вам сообщаем последние известия. Волшебник пойман в ловушку, в замке злого волшебника, там же находится и ведьма, которая, если я не ошибаюсь, приходится вам мамой.

— Не ошибаетесь, — сказала Паля. — А волшебник — мой папа. А в какую ловушку они попали?

— Ловушка не простая, а очень хитроумная. Можно сказать, что это просто яма, но только стены в ней обложены такими камнями, которые впитывают в себя любое волшебство.

Поэтому из неё с помощью чар и заклинаний никак не выберешься, а без волшебства из неё невозможно вылезти потому, что стены у этой ловушки очень высокие.

— Да уж, — сказала Паля. — Смотри-ка, что злой волшебник придумал, как вы сказали, он хитрый и умный?

— Да, хитроумный.

— Вот был бы он глупым, тогда папа точно бы его победил, а теперь мне придется.

— Ну, я не думаю, что вам это удастся, — сказала мышь. — Вы очень молоды, и, насколько нам известно, ещё не учились волшебству, так что мы — летучие мыши считаем, что у вас совсем нет никаких шансов на победу.

— Да, — вздохнула Паля. — Хитроумного волшебника, наверно, может победить только хитроглупый…

— А вы себя к какой категории относите? — вежливо спросила летучая мышь. Паля пожала плечами.

— Я ещё ни к кому себя не отношу, я маленькая, хоть и уже большая. Я ещё даже не решила, стану ли я волшебницей, или буду совсем простой девочкой. А если стану волшебницей, то стану злой, потому что маму и папу поймали в ловушку, а они добрые. А были бы злые, сами бы злого волшебника в ловушку поймали.

— Простите, — сказала летучая мышь. — Мы заключаем контракты только с добрыми волшебниками. Если вы станете злой, контракт будет тут же расторгнут, таковы наши законы.

— Так вы, что, со злыми волшебниками совсем не дружите? — удивилась Паля.

— Да, — сказала летучая мышь. — Злых волшебников мы не любим за то, что они постоянно экспериментируют с нами, создавая новые виды злых и порочных существ.

— Порочные, это, что, плохие? — нахмурилась Паля.

— Можно сказать и так.

— Если так можно сказать, то нужно так и говорить, — сказала Паля. — А то у меня уже совсем мозги все испортились, разгадывая все ваши слова.

— Простите, — улыбнулась мышь. — Это недостаток нашего мышиного образования. Не обращайте внимания, спрашивайте то, что вам непонятно.

— Мне уже давно все непонятно, — сказала грустно Паля. — Сначала мне было непонятно, как вытаскивать из болота Трога. Теперь непонятно, почему он спать лег. Потом было непонятно, почему на нас гарпии напали? А теперь совсем все непонятно. Как маму и папу спасать, если лететь не на ком, потому что все спят, а пешком куда идти, я не знаю?

— Это серьезные вопросы, — сказала летучая мышь. — Мы попробуем вам дать ответы на них, но немного позже, нам нужно все обдумать, собрать сведения, всю информацию по этому вопросу…