— А куда? — поинтересовался Прохор, засовывая за пояс топор.
— Хочу проверить одну гипотезу. У меня есть предположение, что все эти представители мебели направились к Озеру Призраков. Может быть? Может. Безусловно.
К Озеру Призраков Прохору идти не хотелось. Да куда денешься?
Он долго таскался за Профессором по жаре, слушая его сверхумные разглагольствования, из которых понимал едва десятую часть, изнывая, проклинал все на свете и вздохнул свободно только тогда, когда они повернули домой.
Солнце склонялось к горизонту. Над городом плыли гигантские мыльные пузыри, покачиваясь на ветру и полыхая яркими боками. Иногда они сталкивались и, лопнув, рассыпались голубыми звездочками, веселым огненным дождем, вычерчивая в вечернем небе замысловатые узоры.
Приехали машины с водой, и возле них столпились мужчины, пуская в небо сигаретный дым и нетерпеливо позвякивая ведрами. У самого горизонта, там, где были горы, полыхнуло огнем, з небо взлетели клубы дыма, но тут же рассеялись. Черт знает, что там было, в этих горах. Никто туда не ходил.
Они брели по улице, и Профессор рассказывал, как можно усилием воли сделать из простого куриного яйца диетический кубик, но Прохор не слушал, а думал о том, какие странные вещи иногда случаются на свете. Вот ведь жил и хорошо жил. Только все ему чего-то не хватало. А потом с неба посыпались ракеты… Ладно хоть не ядерные. Да толку-то…
А Профессор уже рассказывал, что, по слухам, на соседний город упала особенная бомба, кажется, психотронная. Теперь там джунгли, а все жители превратились в каких-то чудищ. При этом они утратили память, хотя и сохранили человеческий разум. И лучше туда нос не совать…
А на тот город, что подальше, — ничего не падало, только, по слухам, объявилась там Дорога Миров. Интересно, походит ли она на Озеро Призраков? Тоже, надо сказать, наистраннейшая штука! Очевидно, становясь призраками, люди проходят сквозь него и попадают в параллельный мир. Но тогда почему мы их видим? И они нас?
— Вот если бы у меня было немного динамита, я бы поставил один очень интересный эксперимент. Мне кажется, для того, чтобы перемещать людей в другое измерение, Озеро должно быть сложной штукой.
— Ну и что? — спросил Прохор.
— То есть? — не понял Профессор.
— Легче вам будет от вашей теории? Ею что, детей можно лечить? Ее можно есть вместо хлеба?
Профессор снял очки и посмотрел на Прохора такими круглыми и беззащитными глазами, что ему стало стыдно. Он даже пожалел, что так взъелся, но что поделаешь, слово не воробей…
Дальше они шли молча. Профессор вытащил было блокнот и попытался сделать запись, но ничего не вышло. Он спрятал блокнот и умоляюще посмотрел на Прохора, но тот не остановился, а шел и шел вперед, не оборачиваясь.
Прохор думал в это время про Пэт и Кроху, про Профессора, который так и не понял, что все уже кончилось и пора учиться выживать, не тратя драгоценное время на чепуху. Потому что вся эта наука хороша, когда полон желудок, и никто из родных не болеет. Вот тогда можно заняться наукой и объяснить, отчего на жареном мясе образуется корочка.
Но времена изобилия кончились. А он-то, Профессор, выходит, этого не понимает. Ладно, что Прохор заботится о нем. А ну как случись какая беда, что Профессору останется делать? Помирать?
А еще он думал, что все случившееся произошло из-за людей, которым сытно и хорошо жилось. И конечно же, им не хотелось терять эту хорошую жизнь. Чего ради?
И неважно, кто первым начал и что было этому причиной. Важно теперь любой ценой выжить, но это уж кому как повезет…
Так они и дошли до дома. Профессор прошмыгнул в дверь, а Прохор задержался. Из стены соседнего дома торчал человеческий нос. Подумав некоторое время, Прохор сообразил, кто это такой, и тут Март наконец-то появился.
Прохор плюнул и взялся за ручку двери.
— Погоди… — крикнул Март, и Прохор замер. — Погоди, не уходи, дело есть… Я хочу сказать дело… Я хочу сказать тебе, что ты заблуждаешься. Пойми — это не страшно. Это… Я теперь могу получить все, что пожелаю. Да это и не основное. Главное то, что в этом мире мне не страшно. Очень много, когда тебе не страшно. Оказывается, я всю жизнь искал такое место. Погоди, не уходи… Хорошо, я трус. Но ты… Ты еще хуже, ты губишь Кроху и Пэт. Они умрут, и кто будет в этом виноват? Ты… Постой, погоди… А откуда ты знаешь, что все должно быть именно так? Может быть, мир призраков именно шаг вперед, следующая ступень цивилизации… Откуда ты…
Прохор зашел в дом и тщательно запер входную дверь на засов.
На секунду лицо Марта появилось из ближайшей стены, исказилось гримасой то ли боли, то ли гнева и пропало.
Проходя мимо комнаты Торгаша, Прохор подумал, что с ним что-то нечисто. Кто знает, может, и Торгаш уже переметнулся к призракам, как, например, Март? Да нет, пожалуй, нет, если в том мире каждый может получить все, что пожелает, что там делать Торгашу?
…Пэт смазывала Кроху подсолнечным маслом. Он сидел на табурете совершенно голый, и хорошо было видно, что все его тело расцвечено какими-то странными разводами. Во многих местах кожа полопалась и отстала, повисая сухими лоскутами. Пэт смазывала эти места очень осторожно, поминутно поглаживая Кроху по голове и все время говоря что-нибудь ласковое. Когда Прохор вошел, она постаралась даже улыбнуться, но это у нее получилось настолько жалко и неестественно, что он аж скрипнул зубами.
Пока Пэт одевала Кроху, Прохор вынул из кармана пять яиц, найденных на берегу Озера Призраков, и соорудил яичницу. И тут Пэт улыбнулась по-настоящему. Но все равно потом, когда они поели, она тихо-тихо, тоненьким-тоненьким голоском попросила:
— Прохор, ну Прохор, может, еще денек?.. Может, все еще повернется, чего не бывает? А? Прохор, ведь страшно же, давай еще подождем, а? Один день, один маленький денечек? Если лучше не станет, тогда… А, Прохор?
Прохор, который рассказывал Крохе, как весело стулья, шкафы, кушетки и прочая мебель прыгали в Озеро Призраков, сразу помрачнел, задумался, а потом сказал:
— Нет, Пэт. Нет, и не проси. А если будет поздно? Вдруг не успеем? Сама знаешь, как бывает при чернавке — скрутит проклятая болезнь, и даже до Озера донести не успеем. Нет, больше тянуть нельзя.
Пэт больше ничего не сказала, а стала готовиться ко сну. Так они и легли молча, словно чужие.
А Кроха уснул безмятежно и тихо, он еще не научился думать о завтрашнем дне, который казался такой невообразимой далью, что о ней и загадывать-то не стоило.
Прохор еще долго ворочался, пока не понял, что Пэт тоже не спит. Провел рукой по ее щеке, ощутив на коже нежный пушок, а также влажную полоску, начинавшуюся у глаза и сбегавшую ко рту. Задыхаясь от нежности и любви, прижал ее к себе. Пэт заплакала, уже не таясь, и ему пришлось долго, бесконечно долго успокаивать и шептать нежные слова.
Оно только так называлось — Озером. На самом деле это был прудик метров тридцать в диаметре.
Зеленый туман закрывал всю его середину. Словно гигантские летучие звери, парили над ним птеродактили, лишь иногда начиная суматошно бить по воздуху крыльями для того, чтобы набрать потерянную высоту.
А по берегу ходили стайки призраков. Прохору показалось, что невдалеке мелькнул Март, но это уже не имело значения.
Кроха сидел на руках Пэт и с любопытством таращил свои круглые глазенки. Лоскуток кожи у него на щеке оторвался окончательно, и теперь на этом месте виднелся черный квадрат.
Увидев их, призраки оживились и стали протискиваться поближе Один из них оценивающе оглядел Пэт — и сказал, что девочка — ничего, и он бы с удовольствием с ней познакомился поближе, а остальные заржали.
Прохору захотелось ему врезать, но он только стиснул зубы и прошел мимо. На душе было пакостно.
Они хотели сначала посидеть на берегу Озера и попрощаться, но призраки все испортили, так что от этого пришлось отказаться. А Пэт все вертела головой из стороны в сторону, как будто кого-то искала, и Прохор догадался, что она ищет Марта. Он, конечно, трус и слабак, но ведь был другом, все же не в чужие руки отдавать. Март не показался, и Пэт попробовала объяснить кому-то из призраков, что ребенка надо кормить, одевать и вовремя укладывать спать. Призрак, конечно, развеселился, а Пэт заплакала. Прохор понял, что надо действовать как можно быстрее.