Когда они шли через поселок, Майхе поймала взгляд Н’Даннга и мимолетно усмехнулась ему.

— Вот, — сказал Горо.

Они стояли перед чем-то, что выглядело, как огромная неровная тень, но поблизости не было ничего, что могло бы ее отбрасывать. Присмотревшись, Н’Даннг понял, что это не тень — просто земля перед ними изменила цвет с красного на черный. Ближе к краю пятна на черном участке встречались красные проплешины, дальше цвет был сплошным. Воин поднял голову и увидел, что хижины по ту сторону линии тоже почернели, словно обуглились.

Однако это не было пожарищем: огонь пожрал бы камыш и дерево без остатка. Н’Даннг перевел взгляд на лес, видневшийся за хижинами. Лес тоже почернел, но неравномерно — нижние ветви деревьев были мертвы, и трава у корней, и кусты, но верхушки деревьев уцелели, раскачивались, как ни в чем ни бывало, шелестя нетронутой зеленью. Полоса огородов, что отделяла деревню от леса, тоже была цела. Похоже было, что над домами и лесом пронесся смертоносный вихрь, но он выбирал цель, а не разил без разбора.

— Это не пожар?

— Нет, это дракон.

— Он пришел днем, в жаркий послеполуденный час, когда все отдыхали, — сказал Горо. — Бродил по поселку и заглядывал в хижины, обитатели которых спали — и больше они не проснулись. Когда остальные увидели, что часть поселка почернела, и никто не вышел из хижин, их души объял ужас, они бессмысленно топтались подле черной черты. Затем из леса вышло чудовище, все в пятнах, и остановилось посреди мертвой земли, глядя в их сторону. Дракон втянул в себя воздух, раздувшись, как бочка, шагнул вперед и выдохнул. Из пасти у него повалил бурый дым, только тогда они бросились бежать. Но те, кого дым настиг, не убежали далеко. Они катались по земле с воплями, выцарапывая себе глаза и раздирая рты, и очень быстро умерли, все до единого.

Дракон повернулся и ушел в лес, не глядя, что творится у него за спиной. Но посельчан уже ничто не могло удержать. Самые смелые успели захватить с собой кое-какие пожитки; староста и двое его сыновей ушли последними — мы с братом еще застали их. Слух о несчастье опережал беженцев, и все, кто слышал их повесть, дрожали от страха — не было еще в здешних краях столь опасного дракона. Вот почему мы не знаем, как быть. Что скажешь ты, самый мудрый и опытный из нас?

Н’Даннг не ответил. Вместо этого он наклонился, сорвал травинку и позволил стебельку выскользнуть из ладони на мертвую землю. Травинка осталась лежать невредимой. Тогда воин опустился на корточки и осторожно потрогал черную поверхность — ничего не случилось. Он выпрямился и шагнул вперед. Земля сухо хрустела под ногами. Через десяток шагов Н’Даннг обернулся: там, за чертой, был другой мир, живой и яркий, оттуда смотрели на него двое охотников и женщина со спокойным лицом. А здесь, кажется, даже солнце палило яростней, и над выжженной почвой поднимался кислый, резкий дух, от которого першило в горле.

Н’Даннг дошел до ближайшей хижины, подпрыгнул, уцепился за край помоста и, подтянувшись на руках, исчез внутри. Когда воин снова показался снаружи, он был мрачен, на скулах его играли желваки.

— Их задушило ядовитое дыхание дракона, — сказал он, поравнявшись с охотниками. — Я не хотел бы умереть такой смертью. Яд разъедает кожу и глаза, от него все становится черным.

— Люди тоже? — спросил Горо.

— Как головешки, — кратко ответил Н’Даннг.

Ночь опустилась на поселок, накрыв его дырявым шатром небес, в прорехи которого заглядывали звезды. Было тихо, чуть плескалась о берег река; близкий лес ничем не выдавал своего присутствия, даже ночные птицы молчали. Горо развел костер в очаге, и хижина сразу наполнилась теплом и дымом. Охотники расселись вокруг очага с мисками похлебки.

Разговаривали вполголоса, пугала не близкая опасность, опасности всегда ходят рядом с охотником, — страшила неизвестность. Одно дело обычный дракон, совсем другое — порождение мрака, убивающее одним лишь дыханием. А ведь придется сразиться с ним…

Хотя знали наверное, что ночью не выходит из своей берлоги, казалось, он бродит поблизости- вот просунет морду в хижину, дохнет — и за оружие схватиться не успеешь. Отгоняя наваждение, рассказывали истории, из своей жизни и услышанные от других. Говорили мужчины, Майхе молчала, слушала. Н’Даннг смотрел, как вздрагивают ее ресницы, как пляшет на циновках тень от ее гибкой фигуры, и ему не хотелось думать о том, что будет завтра.

— Да поможет нам Небесный охотник в предстоящем тяжком испытании, — вздохнул Ого.

— Кто такой этот Небесный охотник? — спросила Майхе. — Я уже не впервые слышу о нем в здешних краях.

— Я могу ответить на твой вопрос, — заметил Н’Даннг, шевеля угли в очаге. — Когда-то давно, когда я был так же молод, как вы сейчас, я прожил целый год близ Лесистых Холмов. В те времена легенда о Небесном охотнике была почти сказкой, а теперь в него верит люд равнин, плоскогорий и холмов от Скальной Гряды и до самого Синегорья. Историй рассказывают много, но все сходятся в одном: есть, говорят, такой дракон — самый страшный из всех, и смертному его победить не под силу. Не дракон это на самом деле, а Сущее Зло, от которого происходят все остальные драконы.

Небесный охотник идет по следу Сущего Зла, настигает его и побеждает, но зла так много, что он никак не может с ним справиться. Он вечно странствует, как и мы, только не по земле, а по небу. Считают еще, что сверху ему видно все, и он помогает тем, кто борется с драконами на земле. Когда Небесный охотник истребит последнюю частицу первопричины зла, наступит прекрасное время, все будут счастливы А пока…

Н’Даннг умолк, и все почему-то посмотрели в ту сторону, где за обожженными деревьями пряталось драконово Логовище.

— Но сам ты не веришь в Небесного охотника?

Н’Даннг покачал головой.

— Если мы будем надеяться на него, зла в мире не убавится. Даже если он существует, он все равно не сделает за нас нашу работу. Правду говоря, Небесный никогда не приходил мне на помощь, хоть были случаи, когда она бы не помешала. Я не в обиде на него, у него хватает своих дел — если он есть, конечно. Когда мы, четверо мальчишек, впервые убили дракона, никто еще не поминал Небесного охотника. Но я ответил на вопрос, теперь твоя очередь. Расскажи нам о своем народе.

Майхе кивнула. Н’Даннг отметил, что для женщины она на редкость немногословна.

— Нас хорошо знают на побережье, но так далеко вглубь суши, почти к подножию Горной Страны, не забредал никто из нас.

Наша родина — прибрежные острова: мы дети моря, хотя сражаемся со злом и на воде, и на суше. Знающие Слово владеют обычным оружием, но, кроме него, нам ведомы заклинания: одни для трав и деревьев, другие для зверя, третьи для человека, совсем особые для дракона. Каждый ребенок нашего племени, прежде чем стать взрослым, проходит таинство посвящения в подземных пещерах, где символы, начертанные на скалах, знакомят его со словами. Наше знание пришло из тьмы времен; мы умеем лечить, но можем и насылать боль.

Мой народ — народ странствующих воинов, лишь немногие живут на издревле принадлежащих нам землях. Соседи давно изгнали бы нас с плодородных островов, если бы их не останавливал страх. Ибо когда они еще пребывали в невежестве и дикости, предки моих предков пришли из-за гор, что на краю мира, и научили племена варваров ремеслам — а заодно научили бояться Знающих, ибо нет оружия сильнее слова.

Майхе подняла голову. Глаза у нее были особенные, светло-желтые и холодные, как у лесной кошки, и так же отсвечивали в темноте.

— Знание не приносит нам счастья, — сказала она с горечью. — Вы, воины, поймете меня. Как человек, избравший ремесло охотника, одинок среди своего племени, так мой народ одинок среди других племен. Взрослые мужчины и женщины проводят жизнь в странствиях, и мало рождается детей — зато много воинов гибнет в бою. Но давным-давно наши предки избрали эту дорогу, и мы храним верность выбору.

— Ты говоришь, вы знаете разные слова, но называют вас Знающими Слово, — мягко напомнил Н’Даннг. — Что это за Слово?