Злобный шип пронесся над полем схватки: удар достиг цели. Из длинной, глубокой раны на предплечье чудовища струей хлынула мутно-зеленая зловонная жидкость. С легкостью и быстротой, невероятной для существа таких размеров, раненый дракон ответил на удар выпадом правой лапы, и снова Н’Даннг едва успел отскочить. Трава позади него еще тлела, но все же он сделал несколько шагов назад, надеясь, что уж теперь-то разъяренный дракон последует за ним.
Ничуть не бывало; как и в начале битвы, бестия не пожелал дать врагу преимущество. Наоборот: монстр издал горловой звук, нечто среднее между шипением и криком, и быстро перебрался на соседний камень, а затем на следующий, создавая преграду между собой и противником. Ярость захлестнула Н’Даннга, как стена тропического дождя: в этой битве не человек ставил условия дракону, а дракон ему. Позади дракона воин видел нагромождение каменных плит и обломков — развалины древнего сооружения. Тварь с гибким хребтом, цепким хвостом и когтями чувствовала себя в этом каменном хаосе как нельзя лучше — чего никак нельзя было сказать о человеке. Но, как бы ни были невыгодны условия схватки, воин не мог упустить дракона.
Неожиданно для себя самого Н’Даннг обернулся, скользнул взглядом по слепым пятнам обращенных к нему лиц. Он выкрикнул в них несколько слов на языке которого крестьяне не поняли, и расхохотался — люди отшатнулись от безумца. А он вдруг обрел новые силы: Клятва холодного железа словно преобразила воина. Темным вихрем он ринулся на врага.
В несколько прыжков он взобрался ни плиту рядом с той, где расположился дракон. С нее Н’Даннг попытался опять достать противника секирой, но бестия присев на задние лапы и выпрямившись, принялась так ловко работать передними лапами, что Н’Даннг принужден был скорее защищаться, чем нападать. Вскоре он был весь в царапинах — несколько раз его задело когтями, — но и дракон был покрыт порезами, из которых, сочилась зеленая кровь. Неясное подозрение зародилось в мыслях Н’Даннга: слишком искусно отражала тварь выпады, угадывала приемы воина, слишком хитро нападала и подстраивала ловушки сама — неужели воину довелось встретиться с редким, почти не существующим ныне созданием — специально обученным боевым драконом?
На этот раз тот же самый обманный прием не застал Н’Даннга врасплох: воин почувствовал, как хвост дракона обвивается вокруг лодыжки, и рубанул наотмашь. Монстр взвыл от боли, кровь из обрубка хлестнула Н’Даннга по ногам, оказавшись густой и липкой. Н’Даннг поскользнулся, не удержался на наклонной поверхности камня и покатился вниз. Падение и спасло ему жизнь, потому что в этот миг взбешенная тварь прыгнула.
Когти дракона скрежетнули о камень: будь там Н’Даннг, они бы пригвоздили его к месту, пронзив насквозь. Скатившись вниз, он оказался в щели между двумя камнями и был придавлен брюхом бестии, покрытым костяными пластинками. На время он был в относительной безопасности от когтей и хвоста, но чуть не задохнулся под навалившимся весом. Несколько мгновений под тушей дракона показались ему хуже всей предыдущей схватки.
А следующий миг стоил этих нескольких. Страшная тяжесть уменьшилась, и Н’Даннг, взглянув вверх, увидел, как к нему тянется плоская голова на изогнувшейся длинной шее, разевая пасть, готовую вместить его собственный череп.
Его поступками в этот миг двигало скорее отчаяние, чем рассудок. Н’Даннг выпрямил руки, вцепился в золотой ошейник чудовища и рванулся наверх. Ощущение было таким, словно он стукнулся макушкой о скалу, но и у дракона, как видно, от удара в челюсть потемнело в глазах. Все еще держась за обруч, Н’Даннг выскочил из-под брюха дракона, схватил секиру, которая, по счастью, лежала на виду, и кубарем скатился за соседний камень.
Он успел вовремя. Неутомимая тварь раскрыла пасть, и оттуда снова вырвался клубящийся шар огня. Именно в это мгновение все детали в голове Н’Даннга сложились в единую картину: нашли объяснение и необычное боевое искусство дракона, и золотой с драгоценностями ошейник, и развалины, что служили им местом сражения. Дракон не просто избрал их местом своего обитания. Несомненно, это были остатки дворца или храма, в подвалах которого и по сей день хранились сокровища. Чудовище было стражем. И, столь же несомненно — так велят и правила и обычаи — сокровища охранялись не только драконом. Древнее могучее заклятие неизвестного пока содержания тяготело над ними, и оно падет на Н’Даннга, когда воин убьет тварь — если, конечно, раньше дракон не прикончит его.
Прыжки, падения, боль от ударов о камни, опаляющий жар и слепящее пламя слились для человека в один бесконечный кошмар. Разъяренный монстр поливал его огнем без передышки. Н’Даннга спасало от немедленной смерти лишь то, что камни не горят — а они, человек и дракон, были сейчас в самом сердце каменного хаоса. Н’Даннг прятался от потока огня за камнями, постоянно меняя убежище; дракон-страж следовал за ним с неумолимостью рока. Дважды пламя почти нашло жертву, и теперь красная повязка в волосах воина была обгоревшей тряпицей, а плечо мучительно саднило от ожога. Он давно уже не пытался нападать — все, что он мог делать, это пытался сохранить свою жизнь, — но в безумной надежде не выпускал из рук оружие, волоча его за собой.
Н’Даннг выжидал: единственной надеждой было, что дракон снова на время утратит способность дышать огнем. Шло испытание на выносливость — и человек не выдержал первым. Нога, помятая и изодранная когтями дракона, отказалась ему служить, и он со стоном рухнул на камни. Словно в бреду воин видел, как медленно раскрылась уродливая пасть, готовясь выдохнуть огненный смерч, который будет последним впечатлением его жизни.
Он уже чувствовал вечность у себя за плечами: рука сама нащупала камень и метнула наугад, почти не целясь, в отчаянной попытке отвратить неотвратимое. Камень попал в цель, кроша драконьи клыки. Зверь поперхнулся, захлебнулся собственным пламенем, а к воину в решающий миг вернулись силы. Он вскочил, одним рывком преодолел расстояние до дракона, взметнул секиру и опустил ее на шею чудовища. Отрубленная голова покатилась к ногам воина, красный отблеск сверкнул напоследок в угасающих глазах. Выпал из пасти камень, оказавшийся для стража роковым, и меж клыков вывесился почерневший язык. Дракон издох.
Н’Даннг уронил секиру, постоял еще немного, бессмысленно улыбаясь, и медленно лег на камни рядом с поверженным врагом. Ему было мягко и удобно, и даже зловоние, которое распространяла зеленая драконова кровь, ему ничуть не мешало. То ли ему мерещилось, то ли он действительно видел склонившиеся над ним лица, Н’Даннг не мог решить — во всяком случае, он пришел в себя от ощущения, что его куда-то несут.
Далеко не унесли. Четверо мужчин опустили наспех сделанные носилки из веток рядом с каменной колонной, единственной, что сохранилась от древней постройки и теперь неуместно гордо возвышалась над развалинами. Вокруг колонны была расчищена небольшая площадка, а между ближайшими косо лежащими плитами виднелся черный провал хода, ведущего вниз. Судя по запаху, это было логовище дракона. Несколько человек нырнули туда, и послышались их возгласы.
Н’Даннг отстраненно наблюдал за происходящим. Его воспаленные глаза болезненно щурились на яркое солнце, на высоких скулах выступила испарина, но не оттого что ему было жарко: среди дня воин чувствовал себя так, словно его до костей пробирал полночный ветер. Он с трудом задвигался, укутываясь в плащ, который догадались набросить на него. Все тело болело безумно, но Н’Даннг знал, что переломов и опасных ран нет, а остальное со временем пройдет.
Мужчины вылезли из логовища, волоча что-то за собой. Н’Даннг бросил один взгляд на их ношу и прикрыл глаза — на сегодня с него и так было достаточно. Эта оказались два трупа, мужской и женский, обгоревшие — похоже, дракон имел обыкновение поджаривать пищу — и частично объеденные. Заголосили, завыли женщины, и Н’Даннг различил а жутком хоре пронзительный голос старухи, которая встретила воина в лесу и привела в деревню, всю дорогу пятясь, кланяясь и бормоча на своем непонятном языке. Затем эти люди — все селение, до единого человека — пришли за ним сюда и стояли поодаль, пока они с драконом убивали один другого. Н’Даннг подавил приступ тошноты. Что ж, он знал с самого начала, что избранный им путь нелегок, и много раз мог в этом убедиться. Он не рассчитывал на благодарность тех, кто просил его помощи; если разобраться, он и сейчас сделал то, что сделал, не ради них — просто следовал Клятве холодного железа. Теперь он должен немного отдохнуть, совсем немного, и сможет отправиться дальше.