Не медля более, Н’Даннг вдохнул поглубже, собрал тело в комок и выпрыгнул из отверстия. Он рухнул в реку, как тяжелый валун, взметнув целые пласты воды. Вода была ледяной. Тотчас Н’Даннга подхватил водоворот, закружил, потянул на дно. Воин не противился, он нырнул и, опустившись ко дну, поплыл к противоположному берегу.

Когда Н’Даннг вынырнул, чтобы вдохнуть, что-то тяжелое упало в реку рядом с ним и. смутно блеснув сквозь слой воды, ушло в глубину. Еще несколько раз, показываясь на поверхности, воину приходилось уворачиваться от летящих в него предметов, но он позволил быстрой реке нести себя вниз по течению, и вскоре обрыв остался далеко позади.

Река, покинув холмы и выйдя на равнину, разлилась, замедлила бег и сама вынесла его на песчаный плес. Там Н’Даннг и остался лежать вниз лицом, ощущая, как солнце высушивает одежду и греет спину. Когда стало припекать сильнее, он перевернулся. Много позже Н’Даннг встал, сделал несколько движений, чтобы вернуть подвижность онемевшему телу, и осмотрелся. Солнце клонилось к закату, косые лучи почти не грели. Пора было подумать о ночлеге.

Из ниспадающих до земли ветвей плакучей ивы, переплетенных срезанными ветвями, получился неплохой шалаш. Н’Даннг сидел подле шалаша, смотрел на догорающий закат, и мысли его текли спокойно и неторопливо. День прошел, обычный день воина; и завтра утром Н’Даннг снова не будет знать, где его застанет ночь. Памятью о сегодняшнем холодил бедро кинжал с золотой рукоятью, подвешенный к поясу на ивовом ремешке, а оружие и котомка остались в подземелье. Он не собирался возвращаться за ними — там не было ничего, что он ценил бы дороже жизни.

Н’Даннг размышлял о древнем наговоре, который, как он полагал, дал ему способность притягивать золото. Это таинственное умение стало бы для одних благом, для других — проклятием, но воин не слишком переживал из-за своего нового свойства. Вряд ли ему скоро представится случай проверить эту возможность — ну, а там он как-нибудь выпутается. В самом деле, ему редко приходилось бывать во дворцах, и надолго он там не задерживался. А бедняки не владеют золотом — в горах, в лесу, на равнине в ходу лишь медная монета.

Странный дар, проклятье или благо, что значит он в жизни того, кто дал Клятву холодного железа и не намерен менять своего пути?

Прощальный отблеск заката лег Н’Даннгу на лоб и плечи, неожиданно окрасив в пурпур старый плащ, потерявший в походах свой цвет. Закат угас, но отблеск не померк, он как будто даже стал ярче и продолжал сиять, когда сгустились сумерки и ночь темным пологом задернула небеса, — прозрачно-алый свет, озаряющий теплом чело не спящего в ночи.

Мир менялся стремительно и неотвратимо. Ушло время одиночек из замкнутого братства все больше воинов сражалось с драконами. Гибли твари, которые столетиями безнаказанно истребляли людей. О прославленных воинах ходили легенды.

Н’Даннг немало постранствовал по свету, и молва шла за ним по пятам. К середине жизни на его счету было множество подвигов. Он один сражался со стаей крылатых монстров и разорил их гнезда на стенах пропасти, со дна которой поднимался обжигающий пар. Он спускался в подземные бездны в поисках Многоглавого дракона, которого никто не видел, но не нашел его следов, зато истребил немало пещерных чудовищ. Он безоружный прикончил свирепую бестию, которая перед этим разделалась с целым отрядом воинов, — свалил на нее скалу. Он пересек Кипящее озеро на хребте подводного дракона, не позволяя ему нырнуть, и одолел чудовище. Словом, жизнь Н’Даннга изобиловала событиями и он ни разу не усомнился, что выбрал правильный путь.

ИМЯ, ЛЕГКОЕ, КАК ВЗДОХ

Когда Н’Даннг перевалил через Лесистые Холмы, было далеко за поддень. Он заметил направление на большую излучину реки Золотисто отблескивающая, в чешуйках волн лента выгибалась, пятясь от простертого к ней зеленого леса. С того места, где стоял воин, даже его зоркий взгляд не в силах был различить следы присутствия человека на узкой полоске земли между лесом и рекой — все равно, как если бы он пытался высмотреть щепоть маковых зерен на дне колодца.

До поселка Н’Даннг добрался под вечер. Одинаковые дома на высоких сваях, под островерхими крышами из связанного пучками камыша напоминали исполинскую пасеку. Сторожей не было, не залаяли, бросаясь навстречу незнакомцу, собаки, и никто не вышел к нему из хижин. Н’Даннг ступил на красноватую глинистую землю, исполосованную длинными тенями от свай, и замедлил шаг.

Солнце цеплялось за вершины дальней горной гряды на западе, не хотело проваливаться до утра в потусторонний мир. Спокойные воды реки. ловили последние лучи светила, строили из них блестящую дорожку. Поселок казался вымершим. Но вот легкий ветерок подул со стороны реки, ноздри воина затрепетали, рука крепче сжала копье и сразу расслабилась. Н’Даннг улыбнулся и направился к хижине, стоящей поодаль на самом берегу.

Вблизи запах трапезы был сильнее. Воин поднял копье, постучал древком по высокому помосту.

— Мир вам, люди! — крикнул он. — Я пришел убить дракона.

Кто-то выглянул из хижины и тотчас скрылся, так что Н’Даннг не успел его рассмотреть. Воину пришлось отпрыгнуть в сторону, потому что на голову ему полетела веревочная лестница с деревянными перекладинами. Хватаясь за перекладины одной рукой, — в другой было копье — он взобрался по лестнице в хижину.

Полумрак не помешал ему разглядеть сидящих. Их было трое: двое молодых мужчин и женщина. И еще Н’Даннг заметил снаряжение, сложенное в углу — копья, булавы, лук, колчаны со стрелами. Он молча поставил рядом свое копье, затем коснулся сомкнутыми ладонями лба, груди и живота, совершая приветственный ритуал.

— Мое имя Н’Даннг, я пришел из-за холмов.

Встав с мест, охотники повторили приветствие; к удивлению Н’Даннга, женщина последовала их примеру.

— Здравствуй, прославленный воин, — сказал старший из мужчин, склоняя голову в знак уважения. — По ту сторону холмов и по эту немало рассказывают о твоих подвигах. Мы счастливы, что случай пересек наши дороги. Меня зовут Ого, это мой брат Горо, мы приплыли вчера по реке.

Братья-воины были приземистыми крепышами. Ого — на голову ниже Н’Даннга. Горо — почти на столько же ниже брата, но вдвое шире в плечах. Н’Даннг одобрительно посмотрел на бугры мускулов, которые покрывали их от шеи и до щиколоток — он не удивился бы, узнав, что братьям приходилось ходить на дракона с голыми руками.

— Майхе, — назвалась женщина, и больше не добавила ни слова, как будто имя все объясняло.

Если она и слышала раньше о Н’Даннге, то не подала вида, спокойно глядя на высокого смуглокожего мужчину старше средних лет, в раскосых глазах которого читался незаурядный ум, а по облику и повадке можно было безошибочно угадать опытного бойца. Н’Даннг обвел взглядом ее стройную фигуру. Ростом женщина лишь немного уступала ему самому, одета была в короткую тунику, отчего ее внешность только выигрывала.

— Ты тоже воин? — спросил Н’Даннг чуть насмешливо, но она не приняла насмешки:

— Да. Я знаю, это не в обычае здешних мест, но я родилась очень далеко отсюда, на берегу океана. В моем племени воюют и мужчины, и женщины. Уже много лет я странствую в чужих краях, и постепенно добралась сюда, где не знают ни о Великой Горькой Воде, ни о народах, населяющих побережье. Может быть, до тебя доходили слухи о моем племени? Нас называют Знающие Слово.

— Нет, — покачал головой Н’Даннг, — не слышал. Мир обширен, и все больше охотников странствует по его пределам. Еще совсем недавно мы были одиночками, а теперь это занятие превратилось в ремесло. Мы начинаем мешать друг другу — вот и здесь я, похоже, лишний: четыре охотника на одного дракона, если он не с гору величиной, это много. Ведь он не столь велик?

— Дело не в размерах, — вступил в разговор охотник, названный Горо. — Мы трое достаточно опытны, но со вчерашнего дня пребываем в растерянности и до сих пор не решились подобраться поближе, чтобы посмотреть на дракона. Пойдем, ты увидишь сам.