— А по-моему, истоки богатства и силы западных государств состоят не столько в их умении обучать солдат, создавать машины, развивать промышленность или торговать, сколько в их политической системе, — сказал Ли Баофэн. — Европейцы рассматривают страну как общее достояние народа, а не как наследственную собственность двора. Для решения государственных дел в столице существуют двухпалатные парламенты, а на местах — органы самоуправления. Каждый человек имеет право говорить о политике, и вполне естественно, что в таких условиях все обладают патриотическим сознанием. Второй источник их силы — система образования. В западных странах учреждено множество школ, в которых обучается народ. Школы управляются государством, каждый обязан учиться. Европейцы называют это «обязательным образованием». На Западе нет неграмотных людей: даже мелкие торговцы и грузчики разбираются в важнейших мировых событиях, знания народа непрерывно развиваются, и сила государства, благодаря этому, день ото дня растет. На Западе не запрещают партий и союзов, что очень помогает сплочению граждан. Человеческие права не попираются, а это воспитывает дух свободного соревнования. Что же касается уважения к честности, долгу, бескорыстию и гуманности, которым мы обычно кичимся, то у них все это разумеется само собой. Если мы, подражая Западу, будем гнаться только за техническими достижениями, наши усилия окажутся тщетными!

Юй Гэн вздохнул.

— На протяжении нескольких тысячелетий нашим государством безраздельно правят монархи. Боюсь, что сразу изменить нашу политическую систему трудно. Но с образованием действительно нельзя медлить. Сейчас в Китае насчитывается четыреста миллионов жителей, а грамотных менее ста миллионов. Большая часть населения пребывает в темноте и невежестве — не удивительно, что европейцы называют Китай полуцивилизованной страной! Если бы двор согласился упразднить экзаменационную систему и открыл побольше учебных заведений нового типа, то уже через десять лет это дало бы свои результаты. На мой взгляд, следует в первую очередь создать начальные школы, а со специальными учебными заведениями и университетами можно и подождать. Общедоступные начальные школы важнее всего, потому что в них можно воспитать настоящих граждан. А когда будут настоящие граждане, будет и настоящее государство.

— Просвещение — дело, конечно, очень важное, — заметил Чай Хэ, — но здесь есть одна опасность, которой следует остерегаться с самого начала. Когда мне приходилось посещать учебные заведения различных стран, я частенько видел, как ученики с утра до вечера штудируют «Об общественном договоре» Руссо или «О духе законов» Монтескье. Речь их буквально пересыпана словами: «революция», «кровь», «равенство», «свобода». Когда мы у себя станем открывать учебные заведения, нужно будет прежде всего запретить эти книги, чтобы они не попадали на глаза ученикам. В противном случае наши школы будут воспитывать не добрых граждан, а мятежников!

— Ну, об этой опасности пока еще рано говорить! — улыбнулся Ма Чжунцзянь. — Сейчас наш народ находится в невежестве не только потому, что вышестоящие не заботятся о его воспитании, но и потому, что китайский литературный язык очень труден и расходится с разговорным. Разве можем мы сравниться в деле образования со странами, в которых разговорный и литературный языки едины? Моя мысль заключается в том, что необходимо сначала создать новую ходовую письменность, близкую нормам разговорной речи. Кроме того, в большинстве государств из литературы выше всего ценятся проза и драма, так как они легче всего воздействуют на народ. Наши же современные проза и драма слишком примитивны, в них неизменно фигурируют красавицы и талантливые юноши, абсолютно ничего не дающие ни уму ни сердцу, либо, еще того хуже, всякие хозяйки горы Лишань, Цари обезьян, Бай Юйтаны, Хуан Тяньба[227]. Вся эта чертовщина и мистика забивает головы простых людей: особенно силен этот дух в северных провинциях, и уничтожение его должно явиться одной из важнейших задач просвещения народа!

Пока гости, сидевшие в саду Ароматных трав, оживленно спорили, обсуждая положение Поднебесной, в зал торопливо вошел слуга. Приблизившись к Цзинь Вэньцину, он наклонился и тихо сказал:

— Супруга вашего превосходительства прислала нарочного с известием о том, что из столицы пришла важная телеграмма. Она просит вас немедленно вернуться домой!

Все встревожились, и разговор оборвался. Терзаемый неизвестностью, Цзинь уже не мог усидеть на месте. Ему оставалось только встать и распрощаться.

Воистину:

Если хотите знать содержание телеграммы, прочтите следующую главу.

Итак, в момент самого оживленного спора Цзинь Вэньцин неожиданно получил весть о том, что пришла телеграмма из столицы. Взволнованный, он не досидел до конца беседы и, поблагодарив хозяина, распрощался. Вернувшись в департамент внешних сношений, он увидел улыбающуюся жену, которая вышла к нему в гостиную со словами:

— Поздравляю вас, господин!

— С чем ты меня поздравляешь? — удивился Цзинь.

— Не торопитесь! Радость никуда не убежит! — засмеялась жена. — Переоденьтесь сначала. А ты, Цайюнь, принеси, пожалуйста, телеграмму от господина Лу!

Цайюнь, которая в задумчивости стояла, облокотившись на спинку стула, при звуках голоса старшей жены очнулась:

— А куда вы ее положили, госпожа?

— Ты уже забыла? Ведь мы только что читали ее за письменным столом!

Наложница улыбнулась и выбежала из комнаты. Сняв с помощью слуги чиновничью шапку, мундир, пояс и сапоги и облачившись в домашнее платье, Цзинь Вэньцин сел у окна. Слуга вышел из гостиной. В этот момент на пороге появилась Цайюнь с белым конвертом в руках. Цзинь хотел взять его, но Цайюнь отдернула руку и вручила конверт жене.

— Госпожа, посмотрите — этот ли?

Жена кивнула головой и передала телеграмму Цзинь Вэньцину. Вот что было в ней написано:

— Вот неожиданность! — воскликнул Цзинь Вэньцин. — Но раз сообщает сам Чжуан Хуаньин, значит, это действительно правда. Завтра или послезавтра надо трогаться в путь!

— А кто такой Чжуан Хуаньин? — спросила жена.

— Заместитель министра! Я через него карту Китая и России в Палату передавал! Чрезвычайно способный человек, любимец императора и императрицы, даже евнухи отзываются о нем хорошо. Поэтому о каждом движении наверху он узнает гораздо раньше других. Раз он оповещает меня, выходит, он желает мне добра, а пренебрегать его расположением нельзя. Прикажи слугам поскорее складывать вещи. Послезавтра тронемся в путь!

Жена повиновалась и пошла собираться, а Цзинь отправился наносить прощальные визиты. Поскольку Сюэ Фужэнь и Ван Гунсянь как раз на завтрашний день назначили свой выезд за океан, Сюй Ин должен был возвращаться в Хубэй, а Чай Хэ — в Чжэньцзян, они тем же вечером собрались в ресторане «Изысканные блюда» и веселились до глубокой ночи. На следующий день каждый отправился своей дорогой.

Сейчас наш рассказ пойдет по двум линиям. Мы оставим на время всех дипломатов и будем говорить только о Цзинь Вэньцине, который вместе с двумя женами и Куан Чаофэном сел на пароход и отправился в Тяньцзинь. Добравшись туда, он поручил Куану заботу о семье, которая должна была ехать водным путем, а сам решил отправиться по суше. В резиденции диктатора севера Ли Хунчжана он взял упряжку мулов и, сопровождаемый всего тремя слугами, налегке помчался в Пекин.