По счастливому стечению обстоятельств столичный чиновник Юй Гэн также был послан в это время в Шанхай в качестве ревизора, а начальник округов Чанчжоу и Чжэньцзян Чай Хэ встретился с мэром Шанхая для обсуждения некоторых торговых проблем. Оба они были известными людьми своего времени, и их приезд явился приятной неожиданностью. Разумеется, узнав об этом, Ван Гунсянь пригласил их обоих. Но не будем говорить о пустяках.

Просмотрев список гостей, Сюэ Фужэнь улыбнулся:

— В самом деле, больше никого нет! Вы забыли только Цзинь Вэньцина и Куан Чаофэна. Я слышал, что они скоро должны вернуться на родину. Не знаю, правда, успеют ли они к девятому сентября?

— Вчера я выяснил, что супруга Цзинь Вэньцина приехала в Шанхай встречать их, — ответил Ван Гунсянь, принимая список. — Мэр Шанхая уже приготовил для них в качестве временного жилища департамент внешних сношений. Не сегодня завтра они должны прибыть!

Они взошли на площадку танцевального павильона и уже хотели войти внутрь, как вдруг к подъезду быстрее молнии подкатила разукрашенная коляска. Сзади нее, в пыли, скакало верхом на отличных лошадях четверо бравых форейторов в шапках с красными кисточками. Когда коляска остановилась, толпа служанок и горничных отворила дверцы и вывела под руки двух женщин: благородную даму средних лет и изящную, миниатюрную девушку. Унизанные жемчугами и бирюзой, благоухающие, они медленно поднялись по ступеням павильона. Сюэ Фужэнь и Ван Гунсянь засмотрелись на них.

— Молодая, это, кажется, наложница Цзинь Вэньцина, — тихо произнес Ван Гунсянь, — а та, что постарше, — его законная жена?

— Совершенно верно, — кивнул Сюэ Фужэнь. — Судя по всему, Цзинь Вэньцин уже приехал, скорее включите его в список! Я думаю, мне следует нанести ему визит, и тогда уж он наверное придет на беседу. Прошу вас договориться с хозяином сада о помещении.

Ван Гунсянь повиновался и пошел искать хозяина. Сюэ Фужэнь бросил последний взгляд на жен Цзинь Вэньцина, которые в сопровождении служанок поднялись на второй этаж и уселись пить чай. Затем он подозвал слугу, сел в коляску и отправился к Цзинь Вэньцину.

Следует сказать, что Цзинь прибыл в Шанхай еще вчера утром, потратил целый день на официальные визиты и только к вечеру вместе с Цайюнь устроился в департаменте внешних сношений. Узнав, что жена уже здесь, он поспешил поехать за ней. Супруги встретились и оживленно рассказывали друг другу, что произошло с каждым во время разлуки. О том, как они были рады встрече, говорить не приходится.

На следующее утро Цзинь Вэньцин предложил жене проехаться с Цайюнь по городу, а сам пошел с визитами к друзьям и знакомым. Вернулся он, когда уже стемнело. Усевшись в гостиной, он приказал наложнице помочь ему переодеться, одновременно болтая с женой и расспрашивая ее, что они видели сегодня во время прогулки. Жена подробно ему все рассказала. В этот момент вошел слуга с пригласительным билетом в руках и доложил:

— Недавно приезжали собственной персоной его превосходительство господин Сюэ Фужэнь и приглашали господина пожаловать послезавтра в парк Ароматных трав на беседу. Очень просили не отказать! Перед уходом оставили этот билет.

Цзинь Вэньцин посмотрел на билет и радостно заулыбался.

— Оказывается, все эти люди здесь?! Поистине редкий случай! — Он обернулся к слуге. — Пойди извести господина Куан Чаофэна. Скажи, что я поеду и советую ему сделать то же самое. Не стоит обижать его превосходительство!

Слуга поклонился и исчез. В тот вечер больше никаких событий не произошло.

Когда наступил Праздник осеннего равноденствия, Цзинь Вэньцин позавтракал в департаменте внешних сношений, позвал Куан Чаофэна и, сев вместе с ним в карету, отправился в парк Ароматных трав.

Возле танцевального павильона они увидели пять или шесть закрытых экипажей. На ступеньках стояло множество слуг в синих куртках и шапках с красными кисточками, один из которых тотчас помчался доложить о Цзине и Куане. Вскоре на пороге с радушной улыбкой показался сам хозяин Сюэ Фужэнь. Зал был полон гостей в пышных нарядных одеждах. Как только Цзинь Вэньцин вошел, все встали, уступая ему место. Цзинь сразу увидел множество знакомых лиц. Он произнес несколько вежливых фраз, и гости уселись.

Сюэ Фужэнь обратился к нему:

— С тех пор как мы беседовали с вами в ресторане «Изысканные блюда», прошло немало лет. Не думал я, что нам снова приведется встретиться здесь! Но самое удивительное — что вся старая компания в сборе! Правда, нет больше темнокудрых юношей: их место заняли седоволосые старцы!

Он погладил бороду и засмеялся.

— Помните, как на другой день вы пригласили нас в ресторан «Вечная весна»? — вмешался в разговор Ван Гунсянь. — Вы как раз получили звание лауреата и со славой возвращались домой. В таком молодом возрасте стать богатым и знатным — это вызвало у всех нас неописуемое восхищение!

— Когда мы вспоминаем о делах юности, нам всегда становится немного стыдно, — промолвил Цзинь Вэньцин. — Ведь вы с завидной эрудицией говорили о политике и искусстве западных стран! Слова ваши были для меня подобны разверзшемуся небу и рушащимся скалам, но мне казалось тогда, что вы с чрезмерным почтением относитесь к западной культуре и многое преувеличиваете. Только сейчас, когда по милости государя мне удалось объехать немало стран, я понял, что ваши слова были правдой. К сожалению, моя ученость мелка, а талант ничтожен, и я не сумел за границей прославить достоинства нашей родины. Могу ли я в обширности и глубине знаний сравниться с господином Сюэ Фужэнем, на которого с надеждой взирают все жители Китая и Запада и у которого к тому же есть такой просвещенный помощник, как господин Ван Гунсянь?! Отправляясь в этот раз за границу, вы, несомненно, сумеете добиться для родины немалых прав и привилегий и значительно повысите ее авторитет во всем мире. Нам же останется лишь протереть глаза, чтобы увидеть ваши подвиги во всей красе!

Сюэ Фужэнь и Ван Гунсянь попытались из скромности отвести этот комплимент.

— Тогда в Китае еще господствовал старый дух, — вставил Ли Баофэн. — Люди, говорившие о западных науках, объявлялись изменниками. Вы, наверное, помните об этом, Цзинь Вэньцин? Товарищ министра Го Цзюньсян, любивший рассуждать об европеизации, едва не был изгнан своими земляками. Посланник Цзэн Цзичжань, изучавший иностранные языки, и его жена, любившая играть на пианино, были названы христианскими еретиками. Если за такие пустяки преследовали, то что уж говорить о политике и искусстве! Тут не только вы сомневались — мы сами не были вполне уверены в правоте своих слов!

— Да, сейчас взгляды людей несколько изменились, — подтвердил Ма Чжунцзянь. — Я слышал, что сановник Юй Гэн даже в домашнем быту во всем подражает иноземцам. Его сыновья и дочери появляются на приемах в иностранном платье, но их никто за это не осуждает. Просто удивительно!

Кое-кто из гостей хотел обратиться к нему с расспросами, но в это время вошел слуга с красным пригласительным билетом в руках и громко доложил:

— Его превосходительство господин Юй Гэн!

Цзинь Вэньцин бросил взгляд на дверь и увидел представительного человека лет сорока с лишним: высокого, худощавого, с овальным лицом и снежно-белой кожей, редкой черной бородкой, расчесанной на две пряди, и синим шариком на шапке. Во взгляде его сквозили ум и проницательность. Поклонившись Сюэ Фужэню, он извинился за опоздание. Пока Сюэ наливал ему чай, слуга ввел еще одного гостя — пузатого, с широкими бровями и большими глазами. Сюэ заодно налил чаю и ему и представил его Цзинь Вэньцину:

— Перед вами областной инспектор Чай Хэ, только что прибывший из округов Чанчжоу и Чжэньцзян. Его присутствие украсит наше собрание…

Чай Хэ поспешно произнес: «Что вы!» — и начал знакомиться с остальными. Сюэ Фужэнь, видя, что гости уже в сборе, приказал слугам принести вино. После долгих хлопот и взаимных уступок все наконец уселись. Подняв бокалы, гости начали пить и оживленно разговаривать.

— Я слышал, — обратился Цзинь Вэньцин к Люй Цаншу, — что в Японии прежде очень почитали китайские науки и там сохранились некоторые старые книги, которых сейчас не найти даже в Китае. Когда я был за границей, до меня дошла весть, что вы собрали немало подобных редкостей. Это великий вклад в науку!