Изменить стиль страницы

Она откинула портьеру и стремительно вошла в комнату.

Воистину:

Тому, кто хочет в небеса
На облаке багровом[193] взвиться,
Поможет красная черта —
Китайско-русская граница.

Если вас интересует, что Цайюнь сказала Бешкову, прочтите следующую главу.

Глава тринадцатая

МИНИСТР ПАНЬ ЦЗУНЪИНЬ, ПОПАВ ВПРОСАК, СРЫВАЕТ СВОЯ ГНЕВ НА ГОСТЕ. ВО ВРЕМЯ КОНКУРСА НА ДОЛЖНОСТЬ ПИСЬМОВОДИТЕЛЯ ИМПЕРАТОРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ ЭКЗАМЕНАТОРЫ БОРЮТСЯ ЗА СВОИХ УЧЕНИКОВ

Цзинь Вэньцин и Бешков еще обсуждали ценность карты, на которой были нанесены границы Китая с Россией, когда Цайюнь, даже не сменив своего нарядного платья, откинула портьеру и вошла в комнату. Испуганный Цзинь Вэньцин хотел заговорить, но Бешков опередил его. Вежливо поклонившись Цайюнь, он сказал:

— Вы уже вернулись с аудиенции, госпожа? Сегодня Ее величество, конечно, была с вами еще любезнее, чем обычно! Что она вам пожаловала? Может быть, вы разрешите нам полюбоваться?

Сдержанно ответив на его поклон, Цайюнь попросила Бешкова сесть, а сама встала возле стола.

— Я хотела кое о чем спросить вас, господин Бешков! Вчера, когда я фотографировалась в доме госпожи Виктории, мне показалось, что лицо фотографа похоже на ваше. Съемка произошла так быстро, что я не успела как следует разглядеть. Это действительно были вы?

Бешков насторожился:

— Какая госпожа Виктория? Я такой не знаю. Сразу по приезде в Берлин мои картины попали на глаза императрице Виктории, и вчера она пригласила меня во дворец, чтобы сфотографировать вас. Ее величество приказала увеличить вчерашнюю фотографию и сделать по ней портрет маслом. Я слышал от придворных, что Ее величество очень ласково относится к вам, поэтому она и захотела оставить ваше изображение в германской империи. Почему вы говорите, будто встретили меня у какой-то госпожи Виктории?

— Оказывается, вы тоже ничего не знаете! — засмеялась Цайюнь. — Я была знакома с Ее величеством больше месяца, но знала ее только как госпожу Викторию, жену потомственного немецкого дворянина. Лишь сегодня, на аудиенции, я выяснила, что она императрица. Не правда ли, забавное происшествие!

Цзинь Вэньцин ничего не понимал.

— Как, ты знакома с германской императрицей? — удивленно спросил он.

Тут Цайюнь, довольная, рассказала ему о том, как жена Бисмарка Иоганна познакомила ее с госпожой Викторией, как часто они встречались друг с другом, как вчера Виктория пригласила Цайюнь приехать в парк, а вместо этого стала ее фотографировать, и как сегодня на аудиенции император подарил ей карточку, по которой она догадалась, что госпожа Виктория и есть германская императрица. Закончив свой рассказ, она протянула Цзинь Вэньцину фотографию. Цзинь был чрезвычайно польщен честью, которую оказали его наложнице, но постарался скрыть свою радость и с серьезной миной обратился к Бешкову:

— Ладно, хватит об этом. Давайте поговорим о деле. Вы все-таки сбавьте цену за карту!

Но Бешков не успел ответить, так как в разговор вмешалась Цайюнь:

— Очень хорошо, я как раз хотела спросить тебя, Вэньцин: что ты нашел в этой рваной и размалеванной бумаге? Неужели она достойна того, чтобы тратить на нее такую сумму? Смотри не попади впросак!

Цзинь Вэньцин рассмеялся:

— Хоть ты и умная женщина, Цайюнь, но в подобных делах ничего не смыслишь! Я с большим трудом уговорил господина Бешкова достать мне эту карту. С ее помощью я могу уточнить государственные границы и лишить иностранцев возможности захватить даже пядь нашей земли; одно это оправдает перед императором мою поездку сюда. Кроме того, я несколько десятков лет положил на создание книги «Дополнение к истории династии Юань». Теперь в руках у меня будут новые материалы, которые сделают мой труд нетленным в веках. Когда по возвращении в Пекин я встречусь с крупнейшим специалистом по географии северо-запада — Ли Дяньвэнем, он выпучит глаза от зависти! Польза от карты огромная. Но вот господин Бешков требует за нее тысячу марок, это, конечно, слишком дорого!

— Не хвастайся! — воскликнула Цайюнь. — Ты с утра до вечера, обнявшись со старыми книжками, бормочешь на тарабарском наречии какие-то двуслоги, трехслоги, четырехслоги!.. Накуришь так, что голова раскалывается! А свои прямые дела откладываешь, по неделям к ним не прикасаешься. Не то что пядь китайской земли, даже если тебя самого унесут, ты и то не заметишь! Выяснишь, как звучали какие-нибудь географические названия во времена династии Юань, ну и что? Прибавится что-нибудь к землям Цинской династии? Не понимаю я этого. Сберег бы лучше деньги для собственных удовольствий!.. А эта бумажная рвань меня просто бесит! Вот разорву ее сейчас в клочки, тогда посмотрим, сколько она будет стоить!

Услыхав слова Цайюнь, Цзинь Вэньцин забеспокоился, как бы она и в самом деле не осуществила своего намерения.

— Не шуми, — остановил он молодую женщину. — Иди лучше переоденься!

Обиженная Цайюнь надула губки и, опираясь на служанку, вышла из комнаты.

— Мне кажется, что вы поступили с госпожой несправедливо! — с мягким укором проговорил Бешков. — Вы, китайцы, часто говорите, что «за тысячу золотых готовы купить благосклонный взгляд женщины». Почему же на этот раз вам не купить его за тысячу марок?

Цзинь Вэньцин улыбнулся.

— Ну, ладно, — продолжал Бешков, — из уважения к вам сбавлю две сотни. Восемьсот!

— Это разговор другой! — сказал Цзинь. — Все свои дела я здесь закончил и завтра или послезавтра отправляюсь в вашу страну, поэтому деньги постарайтесь получить сегодня же, во избежание всяких недоразумений. Но для этого вам придется сходить к моему бухгалтеру Даю!

Он сел за письменный стол и, написав записку, вручил ее Бешкову. Тот попрощался с Цзинь Вэньцином, нашел Дай Босяо и передал ему бумагу. Бухгалтер подсчитал причитающуюся сумму и уже хотел отдать ее Бешкову, как вдруг сверху по лестнице поспешно сбежал Афу, который подошел к бухгалтеру Даю и тихо прошептал ему что-то на ухо. Дай Босяо кивнул головой, отвел Бешкова в сторону, где никого не было, и тоже начал ему что-то тихо говорить.

Бешков рассмеялся:

— Конечно! Я знаю ваш обычай удерживать пять процентов в пользу посредника![194] От этого никуда не денешься, тем более… — Он вдруг замолчал, но тут же добавил: — Тем более что я уже давно готов к этому. Прошу вас вычесть их из общей суммы!

Бухгалтер Дай написал банковский чек, Бешков принял его, распрощался и вышел из посольства.

Тем временем Цзинь Вэньцин и Цайюнь спешно готовились к отъезду. Пятого ноября они вместе с советником и переводчиками сели в поезд и выехали в Россию. Погода стояла холодная, всю дорогу бушевала вьюга. На немецкой территории путникам еще встречались красивые дома, плодородные поля, густые леса, радовавшие взор. Но когда поезд переехал границу с Россией, перед ними простерлась бесконечная пустыня, уже припорошенная снегом, и все почувствовали себя словно в леднике.

Прошло трое суток, прежде чем они добрались до русской столицы Санкт-Петербург. Это был суровый, величественный город, совершенно непохожий на столицу Германии. Разместившись в трехэтажном здании посольства на Сергиевской улице, Цзинь Вэньцин отправился с визитами к министру иностранных дел Гирсу и другим сановникам. Потом он попал на аудиенцию к русскому царю. За всеми этими занятиями прошло полмесяца. Когда основные дела были закончены, он сел писать письмо Лу Жэньсяну, подробно изложив истории, которые радовали его больше всего: с покупкой карты и с фотографией Цайюнь. Карту Цзинь отдал Куан Чаофэну и велел отнести в типографию, чтобы там ее отпечатали в красках. Но поскольку перед этим он еще сам сверял карту и, понимая, что отпечатка ее должна занять минимум два-три месяца, он отослал письмо раньше. Мы помним, что оно пришло к Лу Жэньсяну как раз в то время, когда тот возвратился из дома министра Пань Цзунъиня. Дочитав письмо, Лу не мог удержаться от удивленных возгласов и в ответ на подозрительные расспросы жены кратко пересказал ей содержание письма. Они еще горячо обсуждали описанные Цзинь Вэньцином происшествия, когда в дверях комнаты появился слуга и доложил:

вернуться

193

Багровое облако — символ счастья.

вернуться

194

Пять процентов в пользу посредника — намек на коррупцию, которая в маньчжурскую эпоху достигла в Китае неслыханных размеров.