Оставшись одна, Цайюнь погрузилась в размышления: «Кто этот юноша? Вот уж никогда не думала, что иностранцы могут быть такими красивыми! Наши Сун Юй и Пань Ань[190], пожалуй, не уступят ему в красоте, но они не выглядели так мужественно. Судя по всему, я произвела на него впечатление. Видно, в любви к женщинам китайцы и иностранцы одинаковы!» Цайюнь почувствовала, что от запретных мыслей сердце ее учащенно бьется, руки и ноги слабеют, и она бессильно опустилась на красный бархатный диван. В глазах у нее потемнело. Она почти задремала, как вдруг услышала шаги и поспешно открыла глаза. В комнату вошел Афу, ведя за собой женщину средних лет.

— Кто это? — быстро спросила Цайюнь.

— От госпожи Виктории, — ответил Афу.

— Моя хозяйка сказала, что приехать не сможет, — проговорила женщина, — и просила фрау пожаловать к ней домой. Экипаж уже ждет. Прошу фрау спуститься!

Цайюнь задумалась: «Я давно хотела нанести ей визит, но госпожа Виктория почему-то не давала своего адреса, а теперь вдруг посылает за мной карету. Пожалуй, будет удобнее поехать в собственной коляске».

Она велела Афу подать кабриолет.

— Наша хозяйка приказала доставить вас в своем экипаже, — прервала ее женщина, — потому что место, где она живет, содержится в тайне.

— Что это значит? — удивилась Цайюнь.

— Так приказала госпожа, — с улыбкой ответила женщина. — Разве смеем мы, слуги, спрашивать о причинах?

Цайюнь не оставалось ничего другого, как снова подозвать Афу и передать ему на ухо несколько приказаний. Затем она поднялась и сказала:

— Пойдемте!

Все спустились с лестницы. Подойдя к воротам, Цайюнь еще не успела разобрать, какого вида и величины экипаж, как женщина подтолкнула ее внутрь и с шумом захлопнула дверцу. Испуганная Цайюнь заметила, что вся карета обита золотистым бархатом. На одной из стенок висело зеркало. Стеклянные окна кареты были наглухо задернуты зелеными занавесками, так что разглядеть что-либо через них было совершенно невозможно. Женщина сидела напротив Цайюнь и с улыбкой смотрела на нее.

— Извините, фрау, — заговорила она, — но карета убрана так потому, что моя хозяйка не хочет, чтобы вы запомнили дорогу.

В Цайюнь родились еще более сильные подозрения, она хотела обо всем расспросить женщину, но подумала, что та все равно не расскажет ей правды. Сердце ее бешено заколотилось. Вдруг карета встала, дверцы стремительно открылись, женщина вышла из экипажа и помогла сойти Цайюнь. Едва та оказалась на земле, как в глаза ей ударил свет — такой яркий, что она невольно зажмурила глаза. Придя наконец в себя, Цайюнь увидела, что приехала во дворцовой карете с красными колесами и расшитым верхом, которая остановилась у блестящего подъезда, отливающего всеми цветами радуги. Замок поражал своим великолепием и высотой: шпиль его, казалось, пронизывал облака. Вокруг раскинулась широкая лужайка, покрытая шелковистой травой и окруженная пышно разросшимися деревьями. Среди зелени были вкраплены несколько каменных статуй, выполненных знаменитыми скульпторами, и фонтан, испускающий тысячи разноцветных струй. Цайюнь не успела как следует разглядеть все это, так как женщина, не говоря ни слова, повела ее за собой по лестнице. После нескольких поворотов они оказались перед большим зеркалом. Женщина толкнула его, зеркало скрипнуло и открылось, точно дверь. Цайюнь увидела уютную комнату, обставленную с такой роскошью, что невозможно было различить, где золото, а где яшма, где цветы, а где вышивка. У Цайюнь даже в глазах зарябило. Несколько богато одетых женщин, услыхав скрип двери, выглянули наружу с возгласом:

— Привезла?

— Да! — ответила спутница Цайюнь, и вслед за этим раздался приятный голос, похожий на пение феникса или крик журавля:

— Скорее просите!

И навстречу Цайюнь, только что откинувшей портьеру и ступившей на мягкий ковер, плавной походкой вышла изящная женщина средних лет в длинном платье, вся увешанная драгоценностями. Нечего и говорить, что это была госпожа Виктория. Увидев Цайюнь, она приблизилась к ней, пожала ей руки и, обернувшись к дамам, произнесла:

— Это первая красавица Китая, жена посла Цзиня — Фу Цайюнь! Я часто говорила, что она настоящая азиатская Клеопатра! Теперь вы можете сами убедиться в этом!

Она подвела Цайюнь к круглому столу, выложенному узорчатой мозаикой, усадила гостью на почетное место, а сама села напротив. После всего происшедшего Цайюнь чувствовала себя словно в тумане. Услышав слова Виктории, она слабым голосом произнесла:

— Несмотря на свое низкое происхождение, я имела счастье понравиться госпоже и удостоиться чести попасть в ее роскошное жилище. Этого счастья может хватить на три жизни. Но почему вы так тщательно скрываете свой адрес? Прошу вас, разрешите наконец мои сомнения!

Виктория засмеялась:

— Не буду обманывать вас, фрау. Я всегда считала, что в жизни наиболее ценными являются два сорта людей, причем оба они обладают силой сжатой пружины и способностями, с помощью которых можно перевернуть небо и землю. Какие же это люди? Ловкие смельчаки и коварные красавицы. Герой, не умеющий обращаться с людьми, — холодный труп, а красавица, лишенная коварства, — только бездушная глиняная статуэтка. Вы же, фрау, и прекрасны, и кокетливы. Вы вполне подходите под категорию «коварных красавиц». Мне очень хотелось, чтобы вы явили передо мной свою неотразимую прелесть, однако я боялась, что если я открою вам свое положение, это стеснит вас, а подобный эффект вовсе не входил в мои намерения!

Цайюнь, которая уже начала кое о чем догадываться, сейчас была окончательно сбита с толку.

— Кто же вы такая? Скажите, пожалуйста! — попросила она.

Виктория засмеялась:

— Не расспрашивайте меня, завтра вы все узнаете сами!

Пока они говорили, богато одетые дамы пришли звать их к завтраку. Виктория поднялась и попросила Цайюнь пройти в столовую. Оказалось, что столовая находится рядом с комнатой, в которой они только что сидели, и обставлена она была так роскошно, что невозможно описать.

Едва они уселись, как самые удивительные блюда моря и суши, редкие плоды и чудесное вино потекли к их столу непрерывным потоком.

Госпожа Виктория радушно угощала Цайюнь, и та старалась отплатить ей не меньшей любезностью. После нескольких рюмок Виктория встала, подошла к большому органу, стоявшему возле окна, тронула пальцами перламутровые клавиши и спросила Цайюнь:

— Фрау, вы разбираетесь в музыке?

— Нет, — отвечала Цайюнь.

Виктория ударила по клавишам и громко запела: