– Делать нечего, дорогой Леста, надо идти назад, к гостям. Чай, наверное, уже вскипел, да и стол накрыт. После такой долгой дороги и в такой мороз аппетит у вас должен быть волчий.

– Ничего, терпимо, – улыбается Леста в ответ своей бывшей соученице.

Молодой человек доволен, что разговор, достаточно для него мучительный, так быстро закончился, положение дел оказалось вовсе не столь трагичным, как можно было предположить.

Ужин готов, гостей просят к столу. Приглашение принимается с радостью, уже пришедшие в себя гости перебираются из жилой риги в дом, лишь фармацевт остается по-прежнему сидеть возле бочки с пивом. Все приглашения, уговоры и даже ласковые слова невесты и жениха ни к чему не приводят.

– Благодарю, благодарю вас, друзья! – возражает старый господин. – Не тратьте на меня свое драгоценное время, добрые люди. Я уже наелся и напился, а если вдруг снова почувствую жажду, бочка с пивом тут, рядом со мною. Одним словом, сейчас мне достаточно хорошо и здесь, зачем же искать еще лучшего.

– В таком случае, может быть принести что-нибудь для вас сюда? – настаивает Тээле.

– Нет, нет! Больше ради меня сегодня и пальцем не шевелите.

Жениху и невесте не остается ничего иного, как, пожав плечами, пойти

в дом к другим гостям. К этому времени успевает закончить свои хлопоты и старый буян Либле, он входит в дом и при виде гостей удивленно таращит глаза, словно перед ним – домовые.

– Нет, вроде как, ик, – начинает он жалобным голосом, – что-то я никак ума не приложу, что это за такой обман зрения в дорогое праздничное время? А ежели оно вроде как не обман, так разрешите спросить, почтенные господа, по какому это пути вы, одним словом сказать, пожаловали: то ль через воздух, то ль скрозь землю? Какое там, ик, ежели бы я хоть мышонка на дороге или на станции видел! И еще, вот оно как, молодой хозяин, еще спрашиваю у дежурного, дескать, приехал ли кто? Нет! Старик Богданов говорит, мол, не было никого, мол, только четверо мазуриков сошли с поезда и невесть куда направились.

– Ладно уж! Ладно! – умеряет Тоотс пыл разговорившегося Либле. – Присаживайся к столу. Садись вон туда, на край скамейки рядом с отцом, там есть еще место. И благодари судьбу, что хоть сам-то вернулся.

– Черт побери, а куда ж это я мог подеваться?!

Всё в наилучшем виде: гости едят, пьют, разговаривают с обитателями хутора о том, о сем, о морозной погоде, о плохих временах, о завтрашней свадьбе и тому подобное. Внезапно предприниматель Киппель начинает проявлять беспокойство, поглядывает то туда, то сюда, шепчет что-то на ухо Лутсу и, в конце концов, громко спрашивает:

– Но позвольте узнать, уважаемые господа, не может ли мне кто-нибудь ответить, куда подевалась будущая краса и гордость этого хутора? Почему не сидит она среди нас? Неужели мы и впрямь доставляем ей столько хлопот, что у нее нет времени побыть в нашем обществе?

– Да, и в правду, – присоединяются к вопросу сразу несколько голосов, – где же Тээле?

– Точно, точно! – с улыбкой кивает жених. – Придется отыскать, без нее дело не пойдет.

Тоотс встает из-за стола и думает: «Не уехала же она, в самом деле, домой… Она и такое выкинуть может».

– Барышня в задней комнате, – подсказывает от плиты прислуга.

Х

Тээле, что это ты за моду взяла, – произносит жених, входя в заднюю комнату. – Гости ужинают, а ты сидишь тут, как неприкаянная. Иди, тебя ждут!

Однако невеста продолжает сидеть возле стола, спиной к дверям, обхватив голову руками.

– Что случилось? – спрашивает Тоотс.

Все то же молчание.

– Ах ты, хитруша! – меняет жених тон и с плутоватой улыбкой слегка щекочет белую шею невесты. – Вообще-то ты куда как мила, только чуток капризная. Да, странный бывает настрой у нашей молодой хозяйки – черт знает, откуда такое берется.

– Оставь, оставь! – Девушка высоко поднимает плечи, чтобы защитить шею от щекотки. – Ведь тебе там сейчас не так-то плохо, зачем же хотеть еще лучшего? Бери пример со старого аптекаря.

– Ну иди же, иди, – уговаривает Йоозеп невесту, вытягивая губы трубочкой. – Будь паинькой! Видишь ли, этот торговец Тосов или Носов, или как там его величают, не ест без тебя и не пьет. Похоже, он в тебя влюбился. Он сказал, что ты будущая краса и гордость хутора Юлесоо.

– Хорошо, я сейчас приду. А теперь иди.

– Заметано! Только приходи сразу.

Жених гладит разок руку невесты, секунду раздумывает и отправляется назад к гостям.

– Придет, придет, – отвечает Йоозеп Тоотс на их вопросительные взгляды, она же не кошелек, чтобы вовсе исчезнуть. – И наклоняясь к самому уху Лесты, шепотом добавляет: – Чертово племя! Вечно у них блажь какая-нибудь.

За столом вновь воцаряется веселье, однако спустя несколько минут гости опять единодушно, в один голос требуют появления невесты.

– Нет, это уже слишком! – Йоозеп Тоотс вскакивает со своего места. – На этот раз я предъявлю ультиматум.

– Иди же! – настаивает жених с деланной строгостью, – ежели ты немедля не придешь, мы отведем тебя насильно. Слышишь?!

– Если можешь, оставь меня хоть ненадолго в покое. А нет – так я тотчас же поеду домой.

– Что это значит?

– Не все ли равно, просто я хочу сейчас побыть одна.

– Побыть одна… – повторяет жених. – Чудеса да и только! Когда ты сюда приехала, была такая веселая и со всеми приветливая, даже мне улыбалась… а теперь вдруг… Нет, никак не пойму, с чего это ты вдруг такой странной сделалась. Может, случилось что-нибудь особенное?

– Ничего особенного не случилось.

– Что же тогда с тобою, Тээле? Подумай, уже завтра ты будешь принадлежать мне…

– Принадлежать? – переспрашивает невеста чуть ли не со злостью. – Я ведь не скотина какая-нибудь, чтобы кому-то принадлежать.

– Черт подери, Тээле! Ты уже теперь цепляешься к каждому пустому слову, что же будет потом, когда… когда…

– Тогда ничего не будет.

– Опять! Ну, я не знаю…

– Здесь и знать нечего. Отправляйся к своим гостям, пей вино и пиво… ешь… Не понимаю, почему именно я должна быть при этом?

– Гм… «Слева ль, справа ли прочтешь – тот же смысл во мне найдешь». Помнишь Тээле, как мы в школе отгадывали эту загадку? Нет? Что же это я хотел сказать, ты меня вовсе сбила с толку! – ну да, ладно ли будет, ежели ты таким манером проведешь последние часы своего девичества?

– Последние часы девичества… – Теэли поднимает свою красивую головку, на губах девушки появляется полунасмешливая улыбка. – Никак старый Кентукский Лев становится поэтичным?! Выпьешь еще рюмку-другую, так, пожалуй, Лесте и Лутсу – как ты сам любишь выражаться – дашь сто очков вперед. Да, да.

В задней комнате ненадолго воцаряется тишина. Из передней комнаты доносится пьяная болтовня Либле и громкие возгласы Киппеля. Тээле крутит на своем пальце кольцо и спрашивает тихо, но с таким ударением, что оно пронизывает Тоотса до мозга костей:

– С чего ты взял, что это последние часы моего девичества?

– Как… как..? Боже правый, но ведь завтра наша свадьба! Или завтра свадьбы не будет?

– Не знаю, – девушка пожимает плечами.

– Вот как! Ну что же… – Тоотс закуривает папиросу, – в таком случае, было бы честнее, если бы ты вовсе не заводила о ней разговора, как это было на дороге в Канткюла. Помнишь? Припомни хорошенько, что ты сказала мне летом, когда я шел в деревню Канткюла к Яану Тыниссону! Ну да это ни к чему. Все идет так, как оно идет, только, черт побери! никак не пойму, с чего это ты вдруг все повернула… в последний час…

– Опять в последний час, – горько усмехается Тээле.

– Так оно получается.

Жених мотает головой, словно пытаясь избавиться от дурного сна, уже с порога еще раз смотрит через плечо на невесту и думает:

«Странная история! Непонятная история! Есть невеста и нету, нет, но, может быть, есть все же. Поди, разберись!».

Тут в голову ему внезапно приходит одна мысль. Жених придает своему лицу выражение полного спокойствия, идет к гостям, берет со стола кувшин из-под пива и обращается к Лесте: