Оскар Лутс

Свадьба Тоотса

I

Ветер поздней осени воет на улицах, крутит в воздухе пыль и клочки бумаги, трясет вывески лавок, свистит в телеграфных проводах. На оголенных деревьях кое-где еще болтаются пожухлые листочки, но стоит налететь порыву покрепче, как срываются с ветвей и они, чтобы, покружившись некоторое время среди сора и пыли, окончательно сгинуть где-нибудь под забором. Еще не свыкшиеся с холодом люди втягивают голову в плечи и, сгорбившись, шагают как можно быстрее, время от времени вытирая слезящиеся на ветру глаза. Синие и красные носы беспомощно выглядывают из воротников пальто и шуб, словно бы вопрошая: когда же, наконец, появится снег, когда же этот резкий ветер утихомирится? Но снег что-то не спешит с появлением, не унимается и холодный северный ветер. Правда, в иное утро в воздухе и впрямь начинают кружиться редкие белые мухи, но это пока что не те, ожидаемые гости, не снежинки, а скорее маленькие острые иголочки, которые ветер швыряет в лицо прохожему.

Пеэтер Леста с лета живет один в городской квартире своего друга, сам же Арно Тали бесследно исчез. За все это время Арно не прислал ни письма, ни какой-либо весточки. Из деревни Паунвере, если верить слухам, он отбыл в один из летних дней, сказал, что поедет в город, начнет там работать. Однако в городе никто из знакомых не видел Арно и никто не знает теперешнего местожительства молодого человека, даже обитатели его родного хутора Сааре.

Леста живет в тихих комнатах друга один, старается изредка что-нибудь писать, но работа не ладится. В долгие осенние вечера взгляд его то и дело натыкается на книги Тали, на вещи Тали, лежащие тут же, на столе, и тогда молодой писатель уносится мыслями далеко, на поиски исчезнувшего друга; в такие минуты Пеэтер подпирает голову рукой и, уставившись в пространство, пытается понять, что же, собственно, кроется за этим странным исчезновением и еще более странным молчанием. Ему, да, по крайней мере ему, Лесте, Арно мог бы и написать несколько слов, сообщить, что он жив-здоров. Но проходит день за днем, год движется к концу, а Тали молчит. Может быть его уже и нету среди живых?

На столе – раскрытая книга. Так ее оставил Тали, уходя, и Леста не трогает эту книгу, не передвигает также ни одного из других предметов – до возвращения хозяина. А хозяин словно бы вышел на часок-другой из дому, чтобы немного прогуляться, не потрудившись распорядиться ни своими вещами, ни своей квартирой. Тем сильнее ощущает Леста свой долг перед другом, – заметив, что листья одной из гордых пальм поникли, словно она оплакивает своего исчезнувшего хозяина, Леста отправляется к садовнику за советом, как спасти растение, которое того и гляди погибнет. Иногда молодому человеку видится в увядании цветка дурное предзнаменование: может быть, и впрямь Арно Тали уже умер? Это опасение наталкивает Пеэтера на мысль написать новую, посвященную другу новеллу.

Так, день за днем, проходит жизнь молодого писателя, тихо, без событий, без происшествий, так наступает декабрь – близится рождество. Некоторое разнообразие в существование Пеэтера Лесты вносят лишь посещения «кастеляна» Киппеля. Торговец Киппель обитает все там же, в своем «вигваме», рядом с квартирой Тали, обитает невзирая на холод и жестокий ветер, который задувает в стенные щели. Случается, по утрам Киппель приглашает Пеэтера Лесту в свое жилище и, словно бы гордясь этим, показывает наметенный в углу вигвама снег. Вода в старом жестяном ведерке затянута коркой льда, курительная трубка примерзла к подоконнику, сам бывший управляющий торговлей трясется всем телом – дрожь бьет даже его бороду. Вскоре слышится ужасающий треск: торговец ломает упаковочные ящики, груда их, наваленная в углу вигвама, все уменьшается – Киппель в очередной раз вознамерился «натопить весь мир», как он сам называет процесс топления своей печки.

Из разговора с ним выясняется, что в последнее время он где-то успел поработать, примерно с месяц, однако столкнулся там с такими низкими душонками, что оставил свою должность быстрее обычного. Теперь же у него есть собственное дело, – он заказывает за границей всякий металлический товарец и сам же его сбывает. Несмотря на неудачи, он ни в коей мере не потерял ни своего веселого нрава, ни духа предприимчивости. На сегодняшние неурядицы бывший управляющий торговлей смотрит как на нечто преходящее, и по своему обыкновению пребывает в твердой уверенности, что скоро, теперь уж совсем скоро, и его дела, и условия жизни в корне изменятся к лучшему.

II

Как-то вечером Леста различает робкие шаги в прихожей и с любопытством прислушивается. Это наверняка кто-то посторонний – шаги Киппеля он, Леста, узнает сразу. А вот и стук в дверь.

– Извините, – произносит какая-то незнакомая девушка, – здесь живет господин Тали?

– Д-да, д-да… – запинаясь, отвечает Леста. – Вернее, он тут жил, да и теперь живет… но… его нет дома.

– Ах, вот как! А вообще-то он в Тарту?

– Н-нее… нет.

– А он давно уехал?

– Да еще летом.

– Не будете ли вы так добры, не дадите ли мне его адрес.

– Адреса его я, к сожалению, не знаю. Он мне не писал.

– Ах вот как! Простите, что побеспокоила.

Вновь слышатся робкие шаги в темной прихожей, затем хлопают наружные двери, и вокруг воцаряется прежняя тишина. Леста долго смотрит на дверь, потом почему-то вздыхает, садится к столу и погружается в думы. Что означает сей визит? Кто эта незнакомка? Молодой человек бросает взгляд на раскрытую книгу Арно Тали, но ответа и от нее не получает. Однако визит незнакомки дает новую пищу для воображения писателя – ведь посвященная другу новелла далеко не закончена – не помешало бы еще кое-что добавить. Действительно, в ней исчезновение молодого человека объяснено неубедительно, в сущности, никак не объяснено. Конечно, у Тали для того, чтобы исчезнуть, могли быть свои, совсем иные причины, однако Леста чувствует, что он, как автор новеллы, должен связать их с появлением этой незнакомой девушки. Нет, если уж писатель при создании произведения ждет толчка от самой жизни, то это просто-напросто свидетельствует о бедности его фантазии, – так-то обстоят дела. А может быть, вообще никто тут и не появлялся, может быть, это было лишь забытое им действующее лицо, которое само пришло о себе напомнить? Ах, нет, так далеко дело еще не зашло!

Словно сквозь сон слышит Леста, как возвращается домой торговец Киппель, как вытирает в прихожей ноги, как ломает упаковочные ящики. Один разок его, Лесту, будто бы окликнули из-за дверей. Утром он обнаруживает, что сидит все там же, за столом и толком не знает, спал он или нет. Вероятно, все-таки между делом и спал тоже, уж слишком часто являлись ему этой ночью и исчезнувший друг, и незнакомая девушка, и пальмы… слишком часто.

Но задуматься надолго ему не дают, Киппель уже стучит в дверь и похваляется новым снежным сугробом, образовавшимся под его кроватью. Скоро он, Киппель, откроет в вигваме каток и будет брать сногсшибательную плату за билеты, ибо предприятие есть предприятие. Как бы то ни было, теперь он пришел к выводу, что топить по вечерам не имеет смысла, – все равно утром в вигваме минус три градуса… по Реомюру. Лучше уж спать в одежде, в обуви, в шапке, в рукавицах, с зажженной трубкой в зубах… и так далее.

После этого разговора соседи пьют вместе чай и отправляются каждый по своим делам: Пеэтер Леста – на работу в аптеку, Киппель – в почтовую контору… потому что на его имя в любой час может придти посылка с новым товаром.

В обеденное время Пеэтер Леста вновь ненадолго заглядывает домой, перечитывает написанные за ночь страницы, вносит кое-какие поправки и находит, что его охаянная фантазия была ночью еще какой живой, даже слишком живой. Теперь, при свете дня, ему придется немножко пообщи-пать крылья своему Пегасу, – что-то чересчур высоко занесло его в ночном полете. Работа еще далека от завершения, когда из прихожей опять доносятся шаги какого-то чужака. «Наступило время робких шагов, – мысленно говорит себе молодой человек. – Очень интересно, кто же заявился на этот раз?» Но на этот раз к Лесте никто не заявляется, чужак звякает ручкой двери вигвама. Очевидно, торговца нет дома, Леста выглядывает в прихожую.