Однако на этом история колонии не закончилась.

Уже через неделю после казней у системы Капелла появился флот малоизвестной тогда планеты Новая Руса. Командовал флотом адмирал Кедров, прославивший свое имя через несколько лет в четырех локальных войнах. Адмирал поставил свой штандарт на КП флагманского линейного корабля 'Москва' – самого мощного боевого звездолета того времени. Флот Кедрова за несколько часов оккупировал систему и на протяжении двух месяцев отбивал все удары эскадр МП. А когда угодивший в западню линкор 'Москва' сошелся в 'дуэльном' бою с ударным авианосным соединением Мирового Правительства, имевшем в боевом составе четыре авианосца, два крейсера прикрытия и восемь эсминцев. Флагман новорусов просто покрошил с половину космических истребителей и подавил огневой мощью вражеское соединение, вынудив его ретироваться. Так начался закат эпохи господства авианосцев. Вскоре каппельская кампания была признана локальным инцидентом, а между МП и Новой Русой было подписано мирное соглашение (которое, впрочем, через пять лет оказалось нарушенным новорусами). Так был сделан первый шаг к появлению на политической арене галактики Русской Империи.

Колонисты Откровения получили наконец то, за что боролись долгие годы. Спустя полгода оккупация приняла формальный характер, а еще через месяц колонисты провожали покидающий их мир русский гарнизон. Имя Маргарет Пиппин было предано проклятию, а когда были найдены ее стереографические снимки, их размножили и поместили в ее бывшем доме. Откровенцы не пожелали выжигать свое прошлое, из дома Пиппин был создан музей скорби, чтобы последующие поколения знали цену предательства.

Со временем рудники близь Маунтпулла истощились, население стало понемногу переезжать в иные районы, а префектура спутника выкупала покидаемые жилища. И вот через полторы сотни лет печально знаменитый город превратился в призрак, куда теперь водили туристов.

С тех пор прошли века. Ныне система Капеллы, имеющая свободный статус, находилась в близком соседстве с окраиной Русской Империи. Земля же, ставшая теперь заповедной планетой, имела статус свободного мира, открытого для туристов со всей галактики. А от Мирового Правительства остались исторические архивы, его бывшие колонии стали мирами РИ и прочих звездных держав.

Масканин и Хельга гуляли по ночному Маунтпуллу, это была их третья ночь на Откровении. Они бродили по мощеным тротуарам мимо 4-6 этажных многоквартирных домов рабочих, мимо темных витрин пустующих магазинов, мимо давным-давно погасших вывесок кафе и баров, всего однажды повстречав группу подвыпивших туристов. В небе горел ярко-красный гигантский глаз Капеллы II – планета почти наполовину закрыла светило, но продолжала отражать его свет. Часа через четыре должна была наступить всеобщая тьма. Это было впечатляющее зрелище красной планеты, над которой в россыпи звезд, словно корона, блистал млечный путь.

Они посетили дом-музей Маргарет Пиппин, где робот-гид поведал колониальную историю спутника. В музее они провели около часа, а теперь гуляли по безмолвным улицам, наслаждаясь покоем, тишиной и взаимным молчанием. Константин вдруг подумал об истории колонистов, о периоде первой экспансии с несколько иных позиций. Многих открывшихся на экскурсии мелочей на уроках истории в современных школах не изучали.

Масканин невольно возвращался мыслями к роковой Марго, стереоснимки которой он видел в ее доме. Это была не просто красивая женщина, со снимков буквально лучилось ее обаяние. Красота, женственность и молодость, возложенные на алтарь предательства и вечного страха – зачем ей все это было нужно? А если бы она осталась просто бухгалтером, прожила бы счастливую жизнь в уважении и почете. Стоят ли деньги проклятий ее народа и дурной славы оставшейся в веках?

– Стерегись красавиц, – внезапно сорвалось у Масканина с языка, – ибо красивая женщина – это источник вожделения и причина многих горестей.

Хельга резко остановилась.

– Это выпад в мою сторону? – слегка напряженно спросила она.

– Не-ет, – улыбнулся Масканин. – Так говорил мой отец. Почему-то вспомнились его слова, когда я думал о Маргарет.

Хельга расслабилась и улыбнулась. Возникшее желание сказать в ответ что-нибудь едкое, ушло. Она взяла его под руку, прогулка продолжилась.

– Что бы вы делали без красавиц? – буркнула она.

– Чахли бы от тоски… В природной красоте женщин – здоровье наших детей…

– Это тоже отец говорил?

– Да… напутствовал, было дело…

– А что еще говорил твой отец?

– О! Мой старик в чем-то даже философ. Я надеюсь, что когда-нибудь пойму одно его изречение.

– Интересно. Ну-ка выкладывай, я слушаю.

Масканин охотно кивнул.

– Оно звучит примерно так: 'Как известно, смотреть и видеть – разные вещи. Большинство людей смотрят, но не видят. И лишь немногие умеют действительно не видеть'. А дальше он добавил: 'Я хочу, чтобы и ты, Костя, смог научиться смотреть и не замечать'.

– Хм, что-то в этом есть, хотя на первый взгляд – несуразица.

– И на второй, и на третий пожалуй тоже. Но если вникнуть, это можно широко трактовать и в этом скрыт какой-то смысл.

– Надо бы как-нибудь подумать об этом на досуге.

– Подумай. Мой старик, не помню, чтоб ошибался.

– Зато я помню, – прошептала она, когда Масканин пошел чуть впереди.

Дальше они снова шли в молчании. Направление выбирала Хельга, Масканин полностью отдал ей инициативу. Он просто наслаждался ночной прохладой и необремененностью проблемами. Впереди ждала легендарная Земля, на которой он никогда не бывал. Неделька на экскурсии по древним достопримечательностям, а потом все – конец расслабухе. После прародины надлежало явиться на Новую Русу в распоряжение седьмого отдела Главного Разведуправления Вооруженных Сил империи. И начнутся рапорта, объяснительные и прочие радости службы.

Хельга вывела в пригород к двухэтажной гостинице, единственной в Маунтпулле. Постояльцев оказалось не густо, номера и питание здесь стоили дешево. Это было тихое спокойное место, такое же тихое и спокойное, как и мертвый город.

Часть первого этажа гостиницы занимал ресторанный зал. Масканин заказал плотный ужин, успев сперва заплатить за номер, потом немало удивился цене земного красного вина 'Изабелла'. Вино это здесь считалось из числа дешевых, других в гостинице просто не держали. А Масканин, между тем, припомнил, что самые дешевые земные вина, продававшиеся на Поле, стоили почти в восемь раз дороже 'Изабеллы' или, например, Пино Нуа, Шардоне, Сэнфондель. 'Да уж, – пришла ему мысль, – всего три года, а я так отвык'.

За ужином, как всегда бывает, протекал необязательный разговор – обо всем и не о чем. Оба чувствовали себя раскованно, свободно. Под конец, после последнего выпитого бокала, Хельга привстала и сообщила:

– Мне надо в уборную, я задержусь.

– Так в номере же все есть.

Она одарила его взглядом, мол ты ничего не понимаешь в женских штучках. Масканин сдался, пожав плечами.

– Ну ладно, давай. А я наверх. Только, это, не искушай мое терпение, а то я пойду тебя искать.

– Я не долго, обещаю.

Она поцеловала его в щеку и торопливо вышла из зала.

Уборная ее интересовала меньше всего, хотя она не упустила возможность справить нужду. Из уборной вел второй выход. Хельга прошла темным коридором и спустилась в подвал, где на обшарпанной двери значилась надпись 'СКЛАД'. Она тихонько постучала, отметив, что нигде не видно никакой наблюдательной аппаратуры. Тем не менее, ее видят и слышат, она знала это.

Дверь открылась, за ней показался низкий сутуловатый человек с большими голубыми глазами и кислым лицом. Именно его Хельга ожидала увидеть.

– Привет, Николай. Ты как всегда прикидываешься сутулым и в своей засаленной ветровке. Может дать тебе милостыню, чтоб ты купил себе новую?

– Давно не видел тебя, о прекрасная Артемида! – он улыбнулся, радуясь встрече. – От милостыни не откажусь, куплю себе целый ящик выпивки.