Наконец со всеми делами было покончено, и мы погасили лампы, оставив только одну — рядом с кроватью Ноэля, который не переносит темноту. Он утверждает, что в темноте живут такие особые гадкие твари, которые исчезают только при свете лампы или свечи. Переубедить Ноэля невозможно — научные доводы и здравый смысл ему одинаково чужды.

Затем мы с Дикки надели пижамы. Кстати, это Освальд упросил папу купить нам пижамы вместо ночных рубашек — в пижамах гораздо удобнее изображать клоунов, Вест-Индийских плантаторов и других персонажей, которые обычно ходят в просторных одеждах. Итак, мы надели пижамы, залезли под одеяла и очень быстро уснули.

В те минуты никто из нас еще не ведал о том испытании, которое готовила нам судьба в ближайшие ночные часы.

Пока мы спали, дождь лил не переставая, и яростный ветер с воем и свистом носился над голым пространством громадных болот. И через ночь, через ветер и дождь к нам шаг за шагом неумолимо приближался неведомый и ужасный посланец все той же коварной судьбы. Надеюсь, что этот пассаж показался вам достаточно интригующим. И еще я надеюсь, что сердце ваше замерло в предчувствии чего-то страшного. Но поскольку я не хочу, чтобы оно — то есть ваше сердце — остановилось совсем, я скажу вам заранее, что никто из нас не был злодейски зарезан в постели и что наши юные души не отлетели на небеса с ангельскими улыбочками на полусонных лицах Отнюдь нет. В действительности случилось вот что:

Я не могу сказать точно, сколько времени прошло с того момента, как я погрузился в сон, когда этот последний был прерван бесцеремонными тычками в спину и перепуганным голосом Дикки (позднее он заявлял, что нисколечко не испугался, но мне-то со стороны было слышнее).

— Что это? — спросил Дикки.

Освальд оперся на локоть и прислушался, но не смог различить ничего, кроме сопения Дикки и бульканья воды, переливавшейся через край кадки, которая стояла как раз под окном их спальни.

— Ну, в чем дело? — спросил в свою очередь Освальд.

Он произнес это совершенно спокойно, без того раздражения, какое несомненно прозвучало бы в голосе многих старших братьев, внезапно разбуженных среди ночи тычками в спину.

— Вот оно! — сказал Дикки. — Опять!

На сей раз это действительно был посторонний звук, очень сильно напоминавший удары кулаком по входной двери. В домах, где живут скромно и возвышенно думают, обычно не бывает дверных молотков.

Освальд быстро преодолел свой страх — если то, что он испытывал, можно было вообще назвать страхом (я не собираюсь сейчас вдаваться в детали, говоря о его мимолетных ощущениях) — и зажег спичку. В следующую секунду стук в дверь возобновился.

У Освальда, как известно, железные нервы, но даже он слегка вздрогнул, заметив две былых фигуры, бесшумно появившихся в дверях спальни. Конечно же, это были Алиса и Дора в ночных рубашках; однако, согласитесь, в подобной ситуации можно ожидать чего угодно.

— Это грабитель? — спросила Дора, громко стуча зубами, из-за чего ее речь звучала невнятно.

— Я думаю, это миссис Биль, — сказала Алиса. — Возможно, на забыла ключ.

Освальд вытащил из-под подушки часы.

— Половина второго, — сказал он.

Дверь задрожала от новой серии ударов. И тогда неустрашимый Освальд взял свечу и направился к окошку на лестничной площадке, которое находилось как раз над входной дверью. Все остальные последовали за ним. Освальд открыл окно, высунулся наружу и спросил:

— Кто там?

С крыльца донеслись шаркающие звуки шагов, как будто кто-то отступил назад от двери, а затем раздался мужской голос:

— Это дорога на Эшфорд?

— Эшфорд в тринадцати милях отсюда, — сказал Освальд. — Вам надо перейти на Дуврскую дорогу.

— Я не хочу переходить на Дуврскую дорогу, — сказал голос. — Я сыт по горло этим чертовым Дувром.

В этот миг, как позже мы все признавались, по телу каждого из нас пробежала холодная дрожь.

— Как хотите, — сказал Освальд. — А до Эшфорда тринадцать…

— Кроме тебя, есть кто-нибудь дома?

— Скажи, что у нас здесь полно людей с ружьями и собаками, — шепотом подсказала Дора.

— Нас здесь шестеро, — объявил Освальд, — и все вооружены до зубов.

Незнакомец рассмеялся.

— Я не грабитель, — сказал он. — Я просто сбился с пути, только и всего. Еще до темноты я рассчитывал быть в Эшфорде, но дождь спутал все карты, и я уже несколько часов кружу по этим проклятым болотам и не могу выйти на нужную дорогу. Полагаю, они там меня уж ищут, но я чертовски устал и не могу идти дальше. Вы не пустите меня в дом? Я посидел бы на кухне и немного согрелся.

Освальд, убрав голову из окошка, повернулся к остальным, и на лестничной площадке состоялся военный совет.

— Так и есть, — сказала Алиса. — Слышали, что он сказал о Дувре и о том, что они его ищут?

— Послушайте, вы ничем не рискуете, пуская меня к себе, — донесся голос снаружи. — Я вполне приличный человек, даю вам слово.

— Лучше бы он этого не говорил, — прошептала Дора. — Конечно, это тот самый беглец. Может быть, спросим его напрямик?

— Судя по голосу, он очень устал, — сказала Алиса.

— И промок, — добавил Освальд. — Я слышал, как у него в ботинках хлюпает вода.

— А что будет, если мы его не впустим? — спросил Дикки.

— Его схватят и отведут обратно, как тех солдат, — сказал Освальд. — Вы как хотите, а я рискну. Кто боится, может уйти в свою спальню и запереться на ключ.

После этих слов он вновь высунулся наружу, подставив голову и шею под струи воды, стекавшей с крыши, и сказал:

— Над боковой дверью есть навес. Заверните за угол и укройтесь пока под ним, а я буду внизу через пару секунд.

Освальд и Дикки быстро надели ботинки, накинули курточки, и, отправив девчонок обратно в спальню, спустились к парадной двери.

Незнакомец, вероятно, услышал грохот отпираемых засовов, и когда дверь отворилась, был уже тут как тут. А может, он вовсе не уходил под боковой навес.

Мы вежливо расступились, он шагнул в прихожу/, и у его ног мгновенно образовалась большая лужа.

Мы заперли дверь. Пришелец растерянно озирался по сторонам.

— Не волнуйтесь. Здесь вы в безопасности, — сказал Освальд.

— Спасибо, — сказал незнакомец. — Я это вижу.

Мы не могли не почувствовать жалость при взгляде на несчастного преступника. Освальд подумал, что даже тюремщики или торговец, у которого он украл кекс, смягчились бы, встреть ни его в таком виде. Он оказался не в тюремной одежде. Освальд был бы не прочь посмотреть на него в арестантской робе, но с другой стороны он понимал, что в подобных случаях беглец первым делом должен избавляться от столь важной улики. Незнакомцу это удалось — сейчас на нем был серый костюм с бриджами, сплошь заляпанный болотной грязью. Его некогда синяя шляпа расползлась под дождем, а на лице появились синеватые потеки, отчего он стал похож на джентльмена из рассказа мистера Киплинга. Он был мокрее чем кто-либо, кого я видел выходящим из бассейна или из морских вол.

— Идемте на кухню, — сказал ему Освальд, — там вам будет удобнее обтекать. Да и пол там кирпичный. И они прошли на кухню.

— А что, взрослых в доме нет? — спросил человек.

— Нет, — сказал Освальд.

— Тогда, я думаю, бесполезно спрашивать, не найдется ли у вас глотка бренди.

— Ни капли, — сказал Дикки.

— А как насчет виски или джина? Есть в доме хоть что-нибудь спиртное?

— Ничего, — развел руками Освальд. — Впрочем, я могу посмотреть в шкафчике с лекарствами. А вы пока снимите свою одежду и положите ее в раковину. Я подберу вам другую из гардероба мистера Сэндала. Человек заколебался.

— Так будет лучше для маскировки, — сказал Освальд заговорщицким шепотом и тактично отвернулся, чтобы не смущать собеседника своей догадливостью.

Дикки притащил кое-что из вещей брата мисс Сэндал, и человек пошел в каморку за кухней переодеваться. Освальд между тем обследовал шкафчик с лекарствами и принес два флакона: один с соляной кислотой, которая, по словам незнакомца, была жуткой отравой, и другой с камфарным спиртом, несколько капель которого он вылил на кусочек сахара и предложил незнакомцу как превосходное средство от простуды, однако тот с отвращением отказался. Пока он менял одежду, мы попытались разжечь в камине огонь, но у нас ничего не получилось. В конце концов мы израсходовали весь коробок, и Дикки отправился наверх за спичками. Там он обнаружил, что девчонки не только не легли в постель, но, напротив, надели платья, и потому позволил им спуститься на кухню. А раз уж они спустились, то мы заодно позволили им растопить камин. Что они и сделали.