Во второй половине 80-х годов прошлого столетия эти «дворовые ватаги» стали преобразовываться в банды. Лидеры молодежных группировок начали использовать рядовых участников — «пехоту» или «торпед», как тогда модно было говорить — в криминальном бизнесе. И драки между пацанами стали проходить уже не из «спортивного интереса», а с целью установить право лидеров группировок обложить «данью» торговые точки, кооперативы, предприятия.

В те годы в дворовых бандах начала выстраиваться и иерархия организованных преступных группировок. «Молодые» образовывали так называемые «конторы» — от 10 до 30 человек. Командовали «молодыми» «середняки», которые в свою очередь подчинялись «старшакам» или «авторитетам» — главарям этих группировок. Для того чтобы «пехота» имела хорошую бойцовскую форму, «молодых» заставляли заниматься спортом, запрещали курить, употреблять спиртное и наркотики. Неповиновение жестоко наказывалось.

В эти «конторы» активно рекрутировались пацаны. Кто-то под влиянием «воровской романтики» шел в группировки добровольно. Кого-то вовлекали насильно. Заставляли платить деньги в так называемые «общаки». Тех, кто отказывался платить — избивали, издевались, «опускали»[30] .

«Общаковскими деньгами», понятное дело, распоряжались авторитеты, которые тратили их в основном на свои личные нужды.

Тем временем Михаил Сергеевич Горбачев[31] затеял «перестройку». Одной из ключевых реформ стало развитие кооперации. В кооперативы в первую очередь кинулись вчерашние цеховики и спекулянты. Они «рубили» баснословные по тем временам деньги на хищениях, обвесах, обмерах и прочем обмишуривании советских граждан. Деятельность этой категории родоначальников российского бизнеса была откровенно криминальной, и немудрено, что тесно соприкасалась с уголовниками, которые промышляли банальным рэкетом. Если в условиях развитого социализма цеховиков и спекулянтов отправляли на нары, то новая экономическая политика Горбачева легализовала деятельность этих нэпманов... и фактически расширила «налогооблагаемую» бандитами базу, что в свою очередь привело к росту бандитских группировок, то есть организованной преступности. В таких условиях «наверху» было принято решение поручить органам КГБ СССР борьбу с этим «пережитком капитализма».

В Набережных Челнах эта работа была поручена нашему подразделению, состоявшему из двух человек — майора Зайцева Николая Егоровича и меня, в то время оперуполномоченного, старшего лейтенанта. Зайцев руководил подразделением и занимался контрразведывательным обеспечением органов милиции, я — бандитами.

Первым делом я установил рабочие контакты с руководителями и операми криминальной милиции. Благо мое милицейское прошлое позволяло достаточно легко развивать эти контакты и использовать их в служебных целях. С помощью милицейских коллег я установил всех более-менее авторитетных лидеров и активных участников молодежных группировок, стал приобретать в этой среде агентуру с тем, чтобы знать все, что там происходит, и влиять на эти процессы.

Отслеживать процессы, происходящие в молодежных группировках, было первостепенной задачей: уже начинался криминальный захват группировками сфер влияния, что приводило к серьезным конфликтам между авторитетами. Это позже спорные вопросы между главарями банд стали решать путем «цивилизованных заказных убийств», а в 80-х годах прошлого столетия такие «гордиевы узлы» развязывались банальными групповыми драками «стенка на стенку». Побеждал тот, у кого толпа была больше! Каждая группировка могла с легкостью выставить 200 — 300 пацанов, вооруженных арматурой, дубинками, ножами. Групповые драки — это уже предпосылки к массовым беспорядкам! Приходилось оперативно реагировать на каждое сообщение о конфликтах в уголовно-преступной среде города, которые могли привести к массовым дракам. А реагировали примитивно — вытаскивали в милицию лидеров и «профилактировали ситуацию», по сути, разруливая конфликт.

Криминализация города происходила на фоне роста «центробежных сил» и разнузданного национализма, которые в свою очередь стремительно развивались из-за разочарования татарстанцев в реформах и их неуверенностью в будущем.

Бывший руководитель пресс-центра президента Татарстана Ирек Муртазин в книге «Минтимер Шаймиев: последний президент Татарстана» утверждает, что национализм в республике взращивался искусственно.17-18 февраля 1989 года состоялся учредительный съезд Татарского общественного центра (ТОЦ), «за кулисами» которого стояли партийные функционеры самого высокого уровня. Руководством республики ТОЦ использовался в качестве тарана в «выбивании» различных преференций у федерального центра. «Многочисленные митинги националистов, в организации которых власть принимала самое активное участие, выделяя автобусы, свозя людей из районов — требования радикалов полного отделения республики от России, эскалация сепаратистских настроений стали хорошим подспорьем для политического торга с Москвой».

Известные в городе полукриминальные элементы захватили лидирующие позиции в челнинском отделении ТОЦ. В решении криминальных вопросов они использовали «политические» возможности этой общественной организации, ну а для «массовки» в проводимые Татарским общественным центом «политические» мероприятия рекрутировались участники криминальных группировок. Получилась националистическо-криминальная гремучая смесь.

В тот период антисоветские и националистические движения в различных регионах СССР набирали силу. Имели место факты нападений на здания органов КГБ СССР. Вот и наши доморощенные националисты стали вынашивать планы нападения на дислоцированную в городе войсковую часть железнодорожных войск и на Отдел КГБ ТАССР в городе Набережные Челны, чтобы захватить оружие. Эта информация была своевременно получена пятым подразделением Отдела, так называемым «политическим сыском». Были приняты превентивные меры, которые позволили локализовать угрозу.

Неординарным в этой ситуации, на мой взгляд, было то, что одновременно с пятым подразделением сведения о готовящемся нападении на Отдел были получены и мною от людей весьма авторитетных в уголовно-преступной среде города. Поделившись информацией, криминальные авторитеты попросили меня передать руководству КГБ ТАССР, что они поднимут братву и будут защищать здание Отдела КГБ от нападения националистов. Сейчас трудно судить и о мотивах уголовных авторитетов, и о том, действительно ли они были готовы выполнить свои обещания, если бы националисты напали на здание Отдела. Или это был всего лишь отвлекающий маневр, чтобы чекисты не досаждали браткам? Но факт остается фактом, как говорится, «из песни слов не выкинешь».

Криминальная обстановка в республике обострялась стремительно. Требовались неординарные меры, и в мае 1993 года Верховный Совет Татарстана был вынужден принять Закон «О чрезвычайных мерах по борьбе с преступностью», который стал предтечей Указа Президента России от 14 июня 1994 г. №1226 «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности». Эти нормативные акты, по сути попирали Конституцию, так как давали право милиционерам задержать любого человека сроком до 30 (!) суток на основании всего лишь оперативных данных о причастности к банде или организованной преступной группе, подозреваемой в совершении тяжких преступлений.

Много тогда «наломали дров». УВД ежедневно докладывало в МВД республики о количестве лиц, задержанных по этому Закону. В результате хватали всех, кто под руку подвернется. Стремительно росло и количество жалоб на действия милиции. Нетрудно догадаться, что под «шумок» кампании по борьбе с бандитизмом полукриминаль-ные коммерсанты, да и просто бандиты через коррумпированные связи в милиции не упускали возможности избавиться от конкурентов. Через тридцать суток, проведенных в камере, многие коммерсанты возвращались к «разбитым корытам», оставшимся от предприятий, которые всего месяц назад работали вполне успешно.