Это и есть место моей рыбалки. Глубина здесь разная, тростник, где выдается, где уходит ближе к берегу, образуются уютные тихие бухточки с чистой прозрачной, отфильтрованной растениями и ракушками, водой. Выбираю место поглубже, хорошо защищенное от ветра и невидимое с берега, из-за нависших с трех сторон высоких стеблей тростника, стоящих плотной стеной между мной и берегом. Привычно привязываю лодку к толстым стеблям и разматываю снасти. Начинается священнодействие – ловля рыбы!
Сначала разбрасываешь приманку, ловишь мальков для поплавочной закидушки и забрасываешь ее. Потом готовишь основные снасти и действо началось. Тучи мелкой плотвы, в полводы, агрессивными наскоками провожают твою насадку, а у дна на нее уже нацелился полукилограммовый подлещик. Как только извивающейся червяк ложится на дно, лещ переворачивается на бок, блеснув широким зеркалом и вытянув рот-хоботок трубочкой, начинает смаковать червяка. Причем он видит меня, а я вижу его – солнце-то уже ярко светит. Поплавок лежит плашмя, пора подсекать. После нескольких минут вываживания , первая хорошая рыбина бьется в моем сетчатом сачке. Сам себя поздравляю с почином, как когда-то это делал отец, мою руки и вытираю еще сухой тряпкой. Наверное это и есть тот самый благодатный момент, ради которого рыбаки готовы терпеть многие лишения и неудобства, лишь бы ощутить его. Насаживаю свежего червя, вновь забрасываю удочку. Вглядываюсь, а где же лещи – все разбежались от шума своего самого расторопного сородича. Что же, придется подождать несколько минут, память рыбья короткая, а кушать хочется всегда. Подбросил немного приманки. Жду. Вот первый лещик, несмело шевеля хвостом, показался в моем поле зрения. Срочно туда заброс, пару минут и очередной красавец гнет в дугу тонкое удилище, все норовит спрятаться в подводных стеблях тростника, а я его туда не пускаю. Уже и этот лещ, хлебнув воздуха и выбившись из сил, плашмя, лопатой, послушно волочется к лодке. Но только я пытаюсь взять рукой за жабры – рывок и в моих руках лишь обрывок лески.
Опять вспоминаю недобрым словом себя, что поспешил, что не взял подсачек, из-за лишнего веса и долгого пути. Подсачек не беру на Сал и из принципиальных соображений. Рыба здесь обычно до килограмма, а борьба с ней без сачка, дополнительное удовольствие. Только надо ее хорошо помучить и не спешить хватать руками. Щуку здесь ловлю в основном с берега и сачек при этом совсем не нужен, «прешь» доверяя лески и интуиции. Только удилище надо держать упруго и покруче.
Пока привязывал крючок с поводком, пока разбрасывал корм, появились сазаны. Эта рыба посерьезней леща. Быстро меняю червя на пареную кукурузу и забрасываю под нос сазану. Первый демонстративно прошел мимо, задев приманку хвостом, второй, что был поменьше, решил поиграться с ней – возьмет в рот и выплюнет. И так несколько раз. Лишь третий с ходу схватил и попер на середину протоки. Сазан обычно берет, но не заглатывает насадку. Не вовремя дернешь, выплюнет крючок и был таков. Здесь нужна железная выдержка, опыт и стальные нервы. Вот уже стравил пару метров лески, поплавок, как подводная лодка, вдали рассекает воду. Пора! Подсечка! Есть тяжесть! Ни с чем не сравнимое удовольствие почувствовать тугие, упругие потяжки лесы от мощного подводного борца. Ударом ножа отрезаю концы-стебли, которыми лодка привязана к тростнику и под натягом лески лодка начинает медленно плыть по направлению к рыбине. Она уже на глубине, где нет подводной растительности, а до противоположного тростника сазану еще далеко. Надо только держать натяг и хорошо его измучить. Минут двадцать борьбы и толстый, полуторакилограммовых желтый поросенок трепыхается в лодке. Сердце мое бьется с «зашкаливающей» частотой, как и у бедного сазана. Но победа за мной, а положительные эмоции быстро восстанавливают адреналин в норму.
Конечно этот сазанчик распугал всю подводную живность в округе, поэтому я решил попытать счастье в ловле под тростником на другой стороне, где еще не так сильно припекало солнце. Но там только жадно хватала мелкая плотвичка и красноперка и лишь изредка, подлещик.
Вволю насладившись ловлей мелочи, поплыл на знакомое место поблеснить судака и щуку, да и искупнуться заодно, чтобы взбодриться и с аппетитом позавтракать-пообедать. Солнце уже начало жарить с высоты, а поднявшийся ветерок хорошо отгонял надоедливых насекомых и лишь только утки и чайки горланили свои незатейливые «словеса общения». Мириады кузнечиков и лягушек бесконечно звенели со всех концов. Конечно, это не столь мощный звук, как гулкий звон лягушек в Хабаровском крае, напоминающий проходящий вдали бесконечный состав пустых вагонов, но все равно оглушающий своей непрерывностью.
Поймав двух судачков-«карандашей» и небольшую щучку, решил обловить широкий плес вдоль берегов и искупнуться, а потом причалить к берегу и спокойно перекусить на твердой почве, у костра. Первый же дальний заброс блесны вдоль мелководья принес долгожданный успех. Мощный удар, бурун вдалеке и пошла упорная борьба с серьезным противником. Мне повезло, ветер гнал незачаленную лодку на середину плеса, а щучина тащила ближе к берегу, в тростник. Поэтому через несколько минут натяг лески был направлен на глубину, в противоположную сторону, от прибрежной травы. Леска тянет лодку к щуке, а как та сбавляет борьбу, лодка остается на месте, а щука приближается к лодке, к просторной глубине. Не спеша подплываю к рыбине, вытягиваю из глубины и не верю своим глазам – на крючке более, чем метровый зубастый «крокодил». Закрутив крутой бурун, щучина круто пошла в глубь, под лодку. А такой маневр очень опасен, тройник-то №14, пропорет тонкую резину лодки, как пить дать. Поэтому такой экземпляр надо мучить на длинной леске, особо не приближаясь. То подтягивая, то отпуская почти час я мучил мощную рыбину. По несколько минут давал дышать воздух, чтобы помутилось сознание и ни на секунды не давал ей отдыха. Казалось все, выдохлась и можно хватать руками за жабры, но резкое движение сильного, скользкого туловища и опять борьба продолжается. Хорошо вижу, что зацеп надежный, за нижнюю челюсть, а длинная блесна мешает перекусить леску острыми кромками конца челюстей, поэтому спешить не стоит.
Главное не давать слабину, держать хороший натяг, попуская и пружиня удилищем. Води, да мучай, пока вверх брюхом не всплывет. Это же не рыба–меч у «хемингуэевского старика», да и я далеко не старик и здесь далеко не море.
Вот я ее опять, всю измученную, держу на поверхности, подергивая, чтобы не отдыхала, а двигалась, сжигала последний кислород в крови и пьянела от чистого воздуха. Огромная пасть широко раскрыта, туда свободно влезет два моих кулака. Хорошо видны многочисленные ряды острых конусных, загнутых внутрь, зубов. Самые большие, как у среднего пса, но много острее – такой палец в рот не клади. Конечно, у крокодилов и акул зубы много больше, но до щучьей остроты им далеко. Осторожно, протаскивая вдоль кормы и перегибаясь через борт лодки, стараюсь в очередной раз схватить рыбину мертвой хваткой правой рукой за жабры снизу. Удалось! Мгновение и щучина уже бьется на заранее расстеленной штормовке, полиэтилене и накрыта сверху рюкзаком и моим распластанным телом. Эти ухищрения для того, чтобы не пропороть тройником лодку. Минуты борьбы, судороги стихают, победа за мной. Прочно привязываю рыбину на кукан с грузом и отпускаю в глубину. Пусть плавает и подольше живет, на уху и жаревку ей еще более часов сорока надо не портиться.
Все, теперь пора отдыхать, усталость окатывает благостью все тело. Раздеваюсь и осторожно переваливаюсь через борт лодки. Холодная вода быстро возвращает разгоряченному телу бодрость. Нырок под лодку к своему трофею. В глубине, в зеленоватой воде щука кажется еще массивнее и страшнее. Но она уже не обращает на меня ни какого внимания, видно шок еще не прошел, в беспамятстве еще она. Пару кругов вокруг лодки и, подтянув кукан повыше, начаю толкать лодку к берегу, где можно, хоть как-то выйти на сушу, не очень утопая в тине.
Всю уснувшую рыбу все равно не довезти на жаре до дома – испортится, надо будет сделать обильную парениху, запечь в фольге про запас, еще рыбачить не менее полутора суток, а быть сытым это так хорошо при отдыхе на природе. Всю живую рыбу перенес я в металлический садок, чтобы ее не съели раки и крысы, на кукане осталась лишь щука, но она сама еще может за себя постоять.