Такую же структуру предлагаю создать для Ветеринарной Службы…»

Михаил был удивлён:«Но почему Вы начали именно с этого?»

Редигер чуть дрогнул уголком рта – намекая на улыбку:«Один из русских Царей сказал – были бы пушкари! А пушки – нальём…»

«М-да… не того я ожидал от Вас… значит, Вы цените русского солдата?»

«Извините, Ваше Императорское Величество… да, ценю.»

«За что же извинять… Кто станет новым Военным Министром?»

«Полагаю, Лобко?»

«А вот и нет. Вы!»

«Я?!! Я не могу!»

«Отчего же?»

«Да я же… генерал-майор! Всего лишь!»

«Вот ужас-то… а я вот полковника Игнатьева Министром Иностранных дел назначил…

Так, без паники! Слушай мою команду! Военное Министерство – принять!»

«Есть принять…»

«Не слышу буйной радости.»

«Есть! Принять! Военное! Министерство!»

«Вот так и отвечать… Александр Федорович, ныне же ночью, после полуночи – жду Вас у себя – с докладом, что и как будем менять… будем-будем! А пока – свободны… Флигель!

Позови-ка мне, братец, губернатора Столыпина – а то он уже всю приёмную из угла в угол исходил!»

… Эх, Куропаткин, Куропаткин… Редигер сокрушённо покачал головой.

Личные чувства его к Куропаткину крайне смешанные… он был ему лично искренне благодарен за всегда ровное и вежливое отношение, благодаря чему Редигер всегда входил в кабинет Министра спокойно, уверенный, что не услышит от него кислого слова.

Лично Куропаткину Редигер был обязан, что стал вообще известен Государю и поэтому попал в министры.

Именно в его доме Александр Федорович провел много приятных вечеров, особенно ценных вследствие почти полного отсутствия столичных знакомств.

Но… вспоминая Куропаткина как милого человека, с симпатией и живейшей благодарностью, Редигер считал его крайне вредным на каком-либо самостоятельном ответственном посту!

Добрый по природе, Куропаткин желал быть любимым и прославляемым, а потому относился к подчиненным снисходительно и даже никуда не годных не увольнял от службы, а устраивал на разные синекуры.

Друзья и товарищи молодости ему были слишком дороги, и впоследствии он готов был смотреть сквозь пальцы даже на самые грязные их делишки.

Не очень разборчивый в денежных делах, он готов был сам пользоваться и давать пользоваться другим разными пособиями, например, в виде двойных «прогонов», по устарелому закону (ехали на поезде, а получали как при езде на лошадях), и не постеснялся тратить огромные казенные деньги на покупку, роскошную обстановку и содержание дома для Военного Министра.

Попав по должности в «высшие сферы», он старался быть там всем приятным, и много суеты в Министерстве бывало из-за спешного составления справки, понадобившейся кому-либо из Великих Князей.

Куропаткин часто заваливал своих подчиненных работами, которые потом оказывались ненужными, так как заданы они были под впечатлением его самой новой идеи, недостаточно продуманной.

Обладая большой самоуверенностью, он почти не слушал докладов, а говорил сам, поучая докладчика…

Однажды Редигер был свидетелем, когда Куропаткин вырвал в коридоре Министерства швабру из рук швейцара – демонстрируя тому, как, с его точки зрения, надо мыть полы.

Проклятое, навязчивое желание быть Министром! Именно из-за этого, желая заслужить признательность Витте, который скопидомски дрожал над каждой копейкой, Куропаткин согласился принять на новое пятилетие заведомо недостаточный, предельный военный бюджет!

Этим он принял на себя тяжелую ответственность за дальнейшую боевую неготовность войск, а не приняв решительных мер к улучшению командного состава – обрек Армию на поражение.

Надежд Редигера, возлагавшихся на него при назначении Военным Министром, в мирное время, Куропаткин не оправдал.

Тем менее он был пригоден в роли Главнокомандующего во время войны!

…«Тр-р-ре-е-ень!» – поставленный в жестяной тазик для бритья (чтобы громче звонил) – будильник издал особенно мерзкий звук…

Михаил Александрович, Божиею поспешествующею милостию, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя страны Повелитель, и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и Армянския области, Черкасских и Горских Князей и иных наследный Государь и Обладатель, Государь Туркестанский, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая… глухо застонал, перевернулся на другой бок и повыше натянул на голову полу своей старой конно-артиллерийской шинели…

Обнажились голые пятки, которые монарх потирал друг о друга, пытаясь согреться…

Будильник меж тем верещал как резанный.

Тяжело вздохнув, Михаил оторвал тяжёлую голову от маленькой «думочки», спустил босые ноги на ледяной пол, и – зевнув так, что скулы затрещали, сел, отбросивши в сторону шинель, на кожаном диване, где он коротал уже которую ночь…

За окном глубоко синела чуть разбавленная рассветом темнота… на письменном столе, под сливочным светом настольной лампы, ждали своей очереди непрочитанные бумаги.

Тело ломило, и глухо ныла раненное предплечье…

Михаил вырос в атмосфере роскошного императорского двора, но – в строгой, почти спартанской обстановке.

Воспитывался отцом, Александром Миротворцем, «без слабостей и сантиментов».

Для Наследника, которым он стал после нелепой, трагической гибели Ники, Государем был установлен жесткий распорядок дня, с обязательными каждодневными уроками, посещением служб в церкви, визитами к сиятельным родственникам, обязательным участием во многих официальных церемониях. Спал Михаил на простой солдатской койке с жесткими подушками. По утрам ежеден принимал холодные ванны, завтракал овсяной кашей, часто оставаясь голодным… Спасибо за это его воспитателю Джонсону!

А вы думали, что англофобию Михаилу ветром надуло?

Короче, драли Михаила – для блага Отечества – как сидорову козу…

И даже женили… из государственных видов исходя…

Привезли в Питер немецкую принцессу, издалека ему показали… дура-дурой.

Всё маменька, вдовствующая Императрица, дай ей Господь долгих лет и крепкого здоровья…

Михаил с содроганием вспомнил, как первый раз остался наедине со своей молодой супругой… сидит, ресницами белесыми хлопает… ничего не понимает!

Одно хорошо – в дела государственные вовсе не лезет. И рожает – на радость Августейшей маменьке – каждый год, да всё здоровеньких, розовеньких, как поросятки, упитанных таких немчиков… так что с престолонаследием никаких проблем.

Вот и ныне опять на сносях. Может, для разнообразия – хоть теперь дочку принесёт? Куда там. Из чистой немецкой вредности – обязательно царевича родит…

Эхе-хе… Потянувшись до скрипа в суставах, Михаил встал и подошёл к столу… проклятая разница во времени!

Не могла война в Европе начаться…«О Господи, о чём это я? Ещё накаркаю… !» -сплюнув три раза через левое плечо, перекрестился Михаил и присел к столу…

В дверь кабинета осторожно поскреблись…

Император сделал значительное лицо: «Войдите!»

Осторожно неся себя, в дверь вплыла Государыня…

«Микаэль Алексантровитч, Ви ест опиять не ложиться баиньки? Зер шлехт! Ви обиязан беретч сибя для Руски наротт и для мениа…»

«Слушай, Коко, не начинай, а?!» – взмолился её Царственный супруг.

«Путу! Путу начинайт! Ви есть меня обещай! Зачем Ви есть меня обманывайся? Ви есть сибия не щадить!»