— Мы должны поехать и поговорить обо всем с Лусией, доченька, — начала Мария. — Мы еще ни в чем не уверены, жизнь покажет, как все сложится, но сейчас мы с Энрике будем вместе.

— А Росаура поживет у нас, — ответила ей с понимающей улыбкой Милагрос, — я очень нуждаюсь в ее помощи, и к тому же здесь Августо.

Мария с нежностью прижала к своей исстрадавшейся груди дочь, такую юную, но уже такую умудренную жизнью.

Камила тоже собиралась в дорогу. Они поедут вместе с любимой тетей. В Санта-Марии узнают, где похоронили Викторию, закажут мессу, а потом Мария с Энрике отправятся дальше.

Обе пары уже садились в экипаж, когда на дороге вдруг показался запыленный всадник. Слуга из дома Линчей прискакал сообщить в «Эсперансу», что Санта-Мария находится в руках повстанцев и тиран-губернатор сбежал из города.

Мария тут же стала уговаривать Камилу остаться. Ехать сейчас в Санта-Марию — безумие. Они сами разузнают все о Виктории и немедленно известят Камилу и Мариано. А им нужно вернуться в Арройо-Секо. Когда грядут большие перемены, лучше всего встречать их дома.

Мариано не мог не согласиться с Марией, и вместе им удалось отговорить Камилу от безрассудного решения.

Мария была охвачена беспокойством о Лусии. В стране, где началась гражданская война, в опасности каждый. С какой сердечной нежностью прощалась Мария с Росаурой — теперь ее Милагрос была в надежных руках, и у нее не было слов для благодарности, рядом с которой уживались и угрызения совести. Но за плечами Марии стояла теперь долгая жизнь, она знала, что счастье никогда не бывает безоблачным. И чувствовала, что ее боль за Росауру — тоже счастье.

Дорога Марии и Энрике обошлась без приключений. Но когда Мария увидела свой маленький домик с яркими цветами у крыльца, — их посадила Лусия и бережно ухаживала за ними, — сердце ее тревожно забилось. Как-то встретит Лусия перемену в ее судьбе?

Но дочка радостно выбежала навстречу матери и, увидев рядом с ней счастливого, смущенного Энрике, сразу все поняла. «Все правильно. Истинная любовь всегда торжествует!» — с удовлетворением отметила Лусия, подумав, конечно же, об Августо.

А потому, когда Пабло Сандоваль признался ей в любви и попросил стать его женой, она честно призналась, что не забыла еще лейтенанта Монтильо и продолжает надеяться на ответное чувство.

— Я тоже буду надеяться, — ответил ей Пабло.

Но недолго пришлось им всем наслаждаться покоем. Посланец генерала Хайме отыскал Энрике Муньиса в его укромном убежище. Генерал призывал к себе своего давнего друга и сторонника.

Мария и Энрике немедленно собрались в Санта-Марию.

Глава 21

Место, куда Эрнесто Сантьяго отвез Викторию, оказалось совсем не безопасным. Но разве мог он предположить, что Фортуна вмиг повернет свое колесо, и все, кто был наверху, окажутся внизу? Кому было дело до того, что его ближайший друг Гонсало Линч давно стал его главным врагом? Все знали только то, что Эрнесто Сантьяго был другом ненавистного Линча, и этого было достаточно, чтобы преследовать его с оружием в руках. Так, сам того не желая, Эрнесто стал причиной новых испытаний для Виктории. Дом, в котором они скрылись, был окружен, им предлагали немедленно сдаться и отправиться в тюрьму. Но Эрнесто предпочел отстреливаться. Виктория лихорадочно переодевалась в какое-то тряпье, собираясь бежать. Она уговаривала переодеться и Эрнесто, но он, окровавленный, упал, и тогда она бросилась бежать как безумная из этого пахнущего кровью и убийством дома. Никто не стал гнаться за женщиной в отрепьях, с искаженным от ужаса лицом и горящими безумными глазами.

В юности ее жизнь дотла сожгли индейцы, теперь — повстанцы. И тогда, и теперь были убиты люди, искренне преданные ей, поманившие ее возможностью новой жизни. Злой рок тяготел над ней. Виктория не сомневалась в этом. Она чувствовала горящую у себя на лбу каинову печать, когда измученная, голодная, в лохмотьях тащилась по дороге, мечтая лишь об одном — добраться до Санта-Марии и отыскать хоть какое-то убежище…

Но вот вдали показалась какая-то повозка. Виктория кинулась к ней, протягивая руки, умоляя взять ее. И тут же отшатнулась, увидев, что поводья держит в руках Гонсало.

Нет, в каиновой печати на лбу сомневаться больше не приходилось. Теперь надежным убежищем для Виктории может стать только дно, откуда уже нельзя упасть. И Виктория знала, куда ей следует идти. Пешком, рано или поздно, доберется она до подружки Розалинды, и та не прогонит ее. Кабаки нужны всегда. Всем солдатам на свете нужны вино и женщины…

С опасностью для жизни пробирался Гонсало в Санта-Марию. Он не верил, что пришел конец его могуществу. Ему казалось, он все сумеет повернуть, если только вовремя поспеет в город. Он не верил, что какие-то жалкие заговорщики могут справиться с всесильным губернатором, который самовластно распоряжался всеми землями и всеми людьми этого края. Необузданная сила всю жизнь была кумиром Гонсало. Он гордился тем, что свои прихоти губернатор осуществлял его руками и многое позволял ему.

Как только он узнал о перевороте, то сразу же стал искать себе лошадь. Но оказалось, что лошадей найти невозможно — все они поступили в распоряжение военных подразделений, которые перешли на сторону восставших. Более того, по всем дорогам рыскали отряды, которым было поручено ловить и доставлять в Санта-Марию, — а если были на то основания и расправляться на месте, — сторонников тирана-губернатора.

Гонсало попытался купить лошадь у пастуха, но тот отказал ему, ничуть не сочувствуя этому властному, нервному господину.

Ну что ж, еще не было случая, чтобы Гонсало Линч не добился того, к чему стремился. Быстрым шагом он шел по дороге, зорко поглядывая по сторонам. Что бы ни случилось, он все равно чувствовал себя хозяином здешних мест, все равно все в этом краю принадлежало ему. Поэтому, когда он увидел лошадь, запряженную в повозку, но без хозяина, то, ни секунды не колеблясь, взлетел на облучок и помчался во весь опор. Дорогой какая-то нищенка пыталась остановить его, прося помощи, но он едва обратил на нее внимание.

Возле города его остановил патруль. Солдат потребовал у него документы.

— Какие еще документы?! — возмущенно вскинулся Гонсало. — Я — сеньор Линч и прохожу всюду без пропусков и разрешений.

— Да неужели? — насмешливо сказал солдат. — Слезайте немедленно! Вы арестованы! Ваше имя в списке самых ярых пособников свергнутого тирана!

На секунду Гонсало потерял дар речи от негодования. Он не сомневался, что ослышался, что его принимают за кого-то другого, потому что Гонсало Линч не может подвергнуться аресту!

Немедленно отведите меня к генералу Арангурену, — потребовал он, решив, что имя командующего всеми военными силами Санта-Марии произведет должное впечатление.

Генерал Арангурен расстрелян вчера вечером, — так же насмешливо сообщил солдат и уже протянул руку, чтобы стащить Гонсало с повозки.

И тогда в ярости и отчаянии Гонсало выстрелил в солдата. Несчастный свалился. Путь был свободен. И Гонсало как бешеный помчался по обезлюдевшим улицам Санта-Марии. Он ворвался в свой дом, лихорадочно соображая, как ему действовать. Какие только планы не мелькали у него в голове, но все он отвергал как неосуществимые. Эх, если бы Бенито со своей шайкой был по-прежнему в его распоряжении! Тогда бы ему не пришлось так долго раздумывать!

Так ничего и не сообразив, Гонсало стал торопливо подниматься по лестнице к себе в кабинет, как вдруг с изумлением увидел на верхней площадке Энрике Муньиса и свою собственную жену Марию!

Большего бесстыдства, подлости и низости Гонсало и представить себе не мог. Он немедленно высказал Марии все, что думал о ее поведении, в самых грубых и площадных выражениях. Он и не собирался стесняться, застав в своем доме наглую шлюху.

Заслоняясь от потока брани, Мария невольно прикрыла лицо руками, а из глаз ее градом покатились слезы. Выступив вперед, Энрике заслонил ее.