По опыту встречи с «Сибиряковым» немецкие моряки догадывались о характере сопротивления, которое могло ожидать их на Диксоне, не имея представления о характере обороны острова. Наиболее неприятным сюрпризом для них оказались именно 152-мм пушки батареи Корнякова. На мостике «Шеера» великолепно знали о том, что орудия этого калибра решили участь их «систершипа» «Адмирала Шпее» в знаменитом бою у Ла-Платы в Южной Атлантике в декабре 1939 года, о чем руководство кригсмарине каждый раз напоминало командирам надводных кораблей, отправляя их в дальний поход. Понятны трудности командира «Шеера» в принятии решения, оказавшегося в дымовой завесе под всплесками наших снарядов, в калибре которых он, как опытный профессионал, не мог ошибиться. И когда над островком Конус в проливе между Диксоном и материком с его топливной базой после падения немецкого снаряда к небу поднялся столб угольной пыли и дыма, Мендсен-Болькен мог посчитать свою задачу выполненной.

В рассказах старых полярников присутствует еще фактор дезинформации, возможно, сыгравший свою роль. Об этом рассказано в книге Н. Елагина «Побратимы Арктики» со слов известного полярного летчика А.Т. Стрельцова: «Весь день 26 августа опять летали, ночевали в Усть-Тарее на реке Пясине… На исходе светлой ночи взлетели и пошли на Диксон. Вдруг радист зовет меня и протягивает листок радиограммы. Читаю, и в толк взять не могу: "Командиру авиаотряду капитану Стрельцову. Срочно сообщите, когда намерены быть в Диксоне. Начальник штаба морских операций Западной Арктики Минеев".

Мать честная! Совсем они там с ума посходили — можно ли давать такой текст в открытую, когда идет война, и враг не дремлет! Да еще зачем-то понадобилось упоминать мое воинское звание, авиаотряд упоминать! Извертели листок в руках, покумекали, хотели было ответить шифровкой, как полагается, но подумали: раз начальство тебя раскрывает, значит — время не ждет… Ну и отбили открытым текстом, что через сорок минут предполагаем быть на Диксоне. И подпись — капитан Стрельцов.

Подлетаем к Диксону и глазам своим не вверим: все в черном дыму, повсюду следы разрушений, огромные воронки от снарядов, горят какие-то постройки, полыхает угольная база на острове Конус».

Летчики тут же получили задание проследить следование «Шеера», не приближаясь к нему на дистанцию огня, что и выполнили. Сам Стрельцов так резюмирует описанный эпизод «Выходит, желая напугать гитлеровцев, Диксон пошел на военную хитрость. Рассчитывая на то, что немцы внимательно прослушивают эфир, Минеев велел открыто передать «сверхсекретную» депешу… Видимо, Мендсен-Болькен все так и воспринял… Этот момент и стал кульминацией провала всей операции "Вундерланд"!» (там же).

Ее итоги обе стороны оценили каждая по-своему. Немецкий адмирал Ф. Руге считал, что «"Шеер" потопил мужественно и искусно сопротивлявшийся большой ледокол (очевидно, старенький «Сибиряков» водоизмещением 1400 регистровых тонн. — В.К.), и повредил еще один ледокол ("Дежнев". — В.К.), а также ряд других судов при обстреле им крупной базы Диксон 27 августа». Реально потери нашей стороны — ледокольный пароход «Сибиряков» и поврежденный «Дежнев» (отремонтирован через две недели), не считая нескольких сбитых радиомачт и знаков гидрографической обстановки, а также сгоревшего угольного склада на Конусе. Как написал великий сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин по поводу одного медведя — от нею зверства ждали, а он чижика съел.

«Преклоняюсь перед мужеством и героизмом полярников — экипажа и персонала научной станции на борту "Сибирякова", экипажей "Дежнева" и "Революционера", артиллеристов и портовиков Диксона, — отметил позднее адмирал Головко. — Все они исполнили свой долг советских патриотов. Отпор, который они дали, сорвал планы гитлеровцев» (Головко, с 127 — 128). Правда, по мнению штатского историка, отпор должен был дать Северный флот — но чего на войне ни случается! У полярников и в мирной жизни отступать некуда, да и куда им было бежать со своего Диксона?..

Вскоре именно так и произошло с персоналом полярной станции на острове Уединения, к счастью, без потерь в людях. Кроме пяти зимовщиков на острове находились строители, занятые постройкой гидрографических знаков, завезенные «Сибиряковым» в его первом рейсе с Диксона, еще до появления «Шеера» в Карском море. Станция (начальник аэролог П.И. Жуковский) вела обычную работу но обеспечению метео- и ледовой обстановкой. Штаб морских операций на Диксона. Естественно, немногочисленное население станции после событий в Малых Кармакулах, мысе Желания и на Диксоне находилось в состоянии напряженного ожидания. Между тем крохотный мотобот «Мурманец» (капитан Котцов), закончив операции по спасению участников конвоя PQ-17, после ухода «Шеера» был направлен в Карское море в качестве ледового патруля. Выполняя свое задание, 6 сентября он посетил полярную станцию на острове Домашнем, где зимовали всею два человека во главе с известным полярником Б.А. Кремером, что для крохотной зимовки стало важным событием, тем более что экипаж бота ввел оторванных от Большой земли зимовщиков в курс происходивших событий, а главное, поделился с ними своими скромными запасами продовольствия, в которых они испытывали отчаянную нужду. Это не говоря о контактах с людьми из Большого мира, что нетрудно понять. Расставаясь с зимовщиками Домашнего, моряки сообщили о намерении посетить полярную станцию на острове Уединения. Каково же было удивление Кремера и его товарища по зимовке, когда спустя сутки они услышали в эфире открытым текстом отчаянные вопли радиостанции острова Уединения: «Всем, всем! К нам приближается неизвестное судно типа шхуны. На паши вызовы не отвечает». Затем последовал текст с рации «Мурманца»: «Немедленно прекратите работу в эфире». Даже по этим отрывочным сведениям представить происшедшее было несложно — у радиста с «полярки» острова Уединения элементарно сдали нервы, потому что представить, что немцы решили использовать в Карском море для активной деятельности крохотное невооруженное суденышко, можно было только при очень большом, а то и больном воображении. Тем не менее, поскольку радиостанция острова Уединения своей работой раскрыла присутствие поблизости еще одного судна, Котцов принял обоснованное решение покинуть остров. А последствия паники в эфире сказались уже спустя менее суток и, по воспоминаниям А.И. Минеева, оказались весьма болезненными, хотя без потерь в людях: «Утром 8 сентября в 5 ч. 30 мин. начался обстрел станции. Море было чисто, а на станции рвались снаряды. Вражеский подводный корабль, привлеченный паническими сигналами, открыл огонь по станции, ориентируясь по верхушке радиомачты, которая была видна с моря…

С началом обстрела радист… сообщил о нападении на станцию вражеского корабля… На подводной лодке решили прервать работу радиостанции и перенесли огонь на радиомачту. Выпустив по станции около сотни снарядов, подводная лодка (U-251, командир капитан-лейтенант Тимлл. — В.К.) покинула район острова. Обстрел причинил станции довольно значительный урон. Были разрушены жилой дом и радиорубка. Другие объекты не пострадали. Радиомачта и башня ветряка, хорошо видимые с моря, не имели повреждений… Жертв не было, никто даже не был легко ранен. Связь не прерывалась. После разрушения радиорубки радист перешел на резервную радиостанцию и немедленно восстановил связь с мысом Челюскина. Бригада строителей, оставшихся на острове, из имевшихся материалов быстро восстановила жилой дом и радиорубку. Вскоре жизнь станции вступила в нормальную колею. Теперь, правда, ее персонал чаще наблюдал за морем, опасаясь появления непрошеных гостей. Вся жизнь станции стала более настороженной» (Минеев, с 50).

Во-первых, события на наших полярных станциях Новой Земли и Карского моря показали, что немцы в полной мере оценили их значение, приравняв их к военным объектам. Во-вторых, принятые нами меры по созданию запасных складов продовольствия и оборудования (включая и резервные радиостанции) оправдали себя, хотя наблюдение за появлением противника оставляло желать лучшего. Несомненно одно — дополнительная нагрузка, вызванная военными событиями, сильно усложнила и без того непростую жизнь полярников, и, таким образом, наравне с остальным народом, они принимали самое активное участие в войне, в таких условиях, о которых большинство населения Большой земли не имело представления. Война оставалась войной даже в Арктике.