В Оганде все было совершенно не так. Там нельзя было арестовать кого-то по приказу короля. А если речь шла о знатном человеке, то это решение могли принять только на заседании Верховного суда и при наличии весомых улик. "Хотите жить как в Оганде — переезжайте в Оганду!", — вспомнил Саннио. Он жил в Собране, но это с каждым днем радовало все меньше.

Король творит какие-то безумные вещи, а ему все подчиняются. Таких правителей в истории Собраны еще не было. Даже король Эреон, которого совет Старших родов и патриарх признали умалишенным и отстранили от власти, совершал менее страшные поступки. Тот просто порой впадал в буйство, все чаще и чаще, а во время припадков убивал всех, кто попадался под руку. Еще он отправил на плаху нескольких благородных людей, обвинив их в измене, — почти как Ивеллион II, — но никого не казнил целыми семьями… Этого хватило, чтобы признанный сумасшедшим король был заключен в монастырь, а на трон взошел его наследник. У Ивеллиона тоже есть наследник, ему уже пятнадцать — ну и почему все молчат?

На севере — война с Тамером, но если бы не ложное обвинение в мятеже, никакой войны не было бы. Вздумай кесарь Тамера впервые за лет этак пятьсот вторгнуться на север, жители Къелы и Саура поднялись бы, чтобы изгнать захватчиков. Теперь же они помогают им, потому что графа Къела, брата Керо, считают настоящим правителем, а от Ивеллиона отвернулись.

В столице — хлебный бунт из-за назначенной "королевской цены" на зерно. Горожане которую седмицу голодают, торговцы хлебом разоряются или отправляются в Галанну, если их уличают в незаконных сделках. Булочники или не могут купить муку, или покупают втридорога, а хлебом торгуют по ночам, и за буханку берут двадцать сернов, а кто посмелее — тридцать. Столько, сколько мастеровой зарабатывает за три дня. На закупку овса для лошадей в прошлую седмицу потратили впятеро больше, чем обычно, да и за ним Никола пришлось выезжать в предместья и покупать ночью, рискуя быть арестованным приставами.

Должно быть, королю Ивеллиону не нравилась сытая и мирная страна, воевать с которой опасаются соседи, а жители которой уважают королевскую власть. Может быть, его подменили или навели на него какое-нибудь злое колдовство? Говорят, что кое-где встречаются настоящие колдуны и ведьмы, способные заклинанием или другой ворожбой убить человека, свести его с ума или подчинить своей воле. Бдящие Братья выискивали таких и назначали им суровые покаяния. На лбу у колдуна появлялось клеймо в виде языка пламени и не исчезало, пока грешник не выполнял все, что налагали на него Бдящие. Сам Саннио никогда не видел тех, кто искупал прегрешения перед Сотворившими — еретиков, — но слышал рассказы о них. Одетые в рубища кающиеся питались подаянием, молились и выполняли самую черную работу в монастырях. Простые люди от них шарахались.

Может быть, на короля навели порчу?..

До конца седмицы письмо из Скоры так и не пришло. Саннио десяток раз высчитал, сколько времени могла занять дорога. Учитывая весеннюю распутицу (какая распутица, дороги уже просохли!), учитывая леность гвардейца (если верить Бернару, учитывать ее не стоило), учитывая… Ну что еще можно учесть? Максимум три седмицы туда. Это если ехать очень медленно, да и не до границы, как было условлено, а до самого замка Скорингов. Три седмицы обратно — если конный гвардеец будет ехать шагом, попутно валяясь на каждом сеновале с каждой симпатичной крестьянкой. К тому же обратно можно было сплавиться вниз по Сойе на торговом корабле — это не больше седмицы. Может быть, гвардеец совсем дурак и предпочел ехать, а не плыть? Судя по тому, сколько прошло времени, так он решил ползти по-пластунски…

На карету напали? Разбойники? Какие разбойники в Сеории и Скоре?! Дороги в обеих землях славились тем, что молодая девушка с толстым кошельком может пройти по ним ночью, и на нее никто не нападет. Впрочем, про Собру тоже такое говорили. Раньше. Но за пределами столицы ничего не происходило, Бернар отправил нескольких человек расспросить о вестях с северо-запада. Там было тихо.

— Я отправляю в Скору десять человек, — сообщил в очередное утро Кадоль. — Или они по дороге встретят гонца, или разберутся, в чем дело.

Саннио вздохнул и кивнул. С рыжим графом всегда все получалось по-дурацки. Он даже до замка Скорингов без хлопот доехать не мог. Казалось, что за время пребывания в доме герцога Гоэллона Бориан поумнел, повзрослел и притих — но стоило ему покинуть дом воспитателя, как немедленно что-то случилось. Интересно, куда смотрели гвардейцы?

Что, все-таки, могло случиться?

Скора — самая тихая и самая спокойная из земель, входивших в состав Собраны. Герцоги Скоринги издревле славились умением разумно управлять и поддерживать на своих землях идеальный порядок. Там никогда ничего интересного не случалось. Герцог Скоринг, казначей, уже лет тридцать жил в Собре, но его управляющие и наследники продолжали семейную традицию. "Тихо, как в Скоре", говорили в столице. Даже когда тамерская армия в очередной раз заявлялась в Междуречье, доходя до западного берега реки Митгро, никто не паниковал. Скалистый восточный берег мешал переправе, а на оккупированных землях между болотами и горами давние противники вели себя весьма прилично, зная, что, чем меньше шуму наделают, тем выше будет контрибуция. Дурацкая игра в "завоюй Междуречье", начавшаяся во время правления Мышиного короля, велась по своим законам.

В этом году тамерская армия снова попыталась занять земли между Митгро и Смелоном, но получила решительный отпор. Поражение в Междуречье, поражение в Четверном море… Саннио прекрасно понимал (а объяснения Бернара помогли разобраться в этом получше), что "кесарята" попросту оттягивают военную силу Собраны от севера, но к их нападению все были готовы еще зимой, так что вместо контрибуции армия Тамера получила суровый урок. Нападение началось в тот же день, что и вторжение на север. Не самое разумное действие: тамерцам стоило бы дождаться, пока часть армии уйдет в Саур, и только потом наступать. Они просчитались; точнее, им помогли просчитаться. Об этом уже говорили в столице: Северо-западная армия демонстративно отошла в предгорья к Невернинской дороге, а тамерские генералы получили "самые достовернейшие" доклады о том, что пять шестых ее — на марше к эллонской границе.

Тамерцев поджидал очень, очень неприятный сюрприз. Им позволили переправиться через Смелон и даже пройти миль пятьдесят, а потом армия Собраны "вернулась". Аки гром среди ясного неба. Усиленная ополчением, которое велел собрать герцог Скоринг. Часть ударила по левому флангу марширующей армии, часть — по авангарду. Тщательно спланированное победоносное наступление обернулось лихорадочным отступлением, ибо после удара по флангу собранская армия сумела зайти противнику в тыл.

Вот после сражения половина Северо-западной армии действительно ушла на север маршем по Невернинской дороге — через отроги гор к переправам на Эллау. За Междуречье уже можно было не беспокоиться: вторую армию для нападения Тамер смог бы собрать в лучшем случае через год.

Говорили, что генералов, попавшихся в простенькую ловушку с ложным отходом армии и поверивших сведениям, тщательно подготовленным в Собре, кесарь Тамера велел казнить на центральной площади Веркема.

Если бы Саннио не знал, что Бориан Саура попросту не мог успеть к сражению, то решил бы, что неуемное "наказание ходячее" пропало именно там. В лучшем случае — воюя на стороне армии Собраны, хотя его, наверное, могли бы и прельстить лавры Алви Къела, уже прозванного на севере Освободителем. Впрочем, бывший наставник сам прекрасно понимал, что несправедлив к рыжему графу, когда делает подобные допущения. Как Саура ни горел жаждой мщения, едва ли он согласился бы привести на собственную землю чужую армию.

Наследник вспомнил, как Альдинг брезгливо скривил губы, узнав о том, что Къела вошел в свои владения во главе тамерской армии. Он ничего не сказал, но и по выражению лица было ясно, какого мнения барон Литто о Алви и выбранных им методах восстановления справедливости. Бориан тогда высказался вполне ясно: