После недолгой возни (всё унифицировно и уже почти привычно) он поднял оружие к лицу.
— Чёрт возьми, мы у них через такой прицел все как на ладони.
— Ты идти-то сам сможешь? — Побеспокоился Савомото.
Пашка привстал, опёршись на раненую ногу, ойкнул, но вполне сносно, прихрамывая, проковылял метра четыре.
— Болит, но думаю…
Вдруг сверху раздалась серия взрывов, затрещали выстрелы автоматического оружия.
— Разойдёшься, — перебил его капитан, — всё, они прошли минные ловушки. Всем подъём, забрать всё оружие и боеприпасы.
Они почти уже скрылись в тоннеле, обернувшись, сержант увидел мелькание света от фонариков противника. Вскинув автомат, он выпускает короткую очередь. Сзади ему вторят капитан и капрал, долбя грохотом выстрелов по ушам. Американцы откатываются за угол. Что-то орут.
— Прекратить! — Капитан опускает оружие, щёлкают затворы. Видно как один из раненых морпехов пытается переползти. Сержант коротким плевком свинца его укладывает. Он так и застывает на четвереньках, потом медленно валится на бок, скребя ногами, накрыв телом свой же фонарик, и больше в той стороне ничего не видно и не слышно — отряд японцев удаляется вглубь метрополитена.
Если бы командир бывшего гарнизона острова Атту знал, что некая тайная организация нанесёт удар по электронным системам американцев, и время этой акции, подгадал бы к тому моменту и свою атаку на авиабазу. Но в помощь ему вмешались силы природы. Северные широты накрыл очередной циклон. Близость океана и холодного континента нередко вызывали резкую смену погоды. Промозглый ветер нагнал противный мелкий дождь. Скалы и почва стали скользкими, в расщелины лились потоки грязи. Прошло меньше двух часов и небо стало бросаться зарядами мокрого снега. Повышенная влажность превращала сравнительно не очень низкую температуру воздуха в жуткий холод, пробиравший проснувшихся японских солдат до костей. Не успевшие отдохнуть, не выспавшиеся солдаты расположились на голой земле, подстелив под себя сухие ветки и прошлогоднюю листву. Им запрещено было курить и разогревать пищу, потому что огонь мог выдать их местоположение противнику. Солдаты жевали сухофрукты, офицеры разрешили всем выпить немного сакэ. Командир сам еле разогнул задеревеневшие конечности. Воевать в таком состоянии было бы не очень разумно, надо было дать личному составу размяться, привести себя в порядок. Поэтому офицер решил отсрочить атаку. Конечно, оптимальней всего бы было совершить нападение на рассвете, но и сейчас видимость под срывающимся снегом, падала до нулевой.
Осторожно производилась доразведка местности, вскрытие огневых точек и минных полей, систем заграждения и коммуникаций противника. В связи с ухудшением погодных условий и наверняка докатившейся информации о первых поражениях американской армии учитывался даже моральный дух солдат противника.
Наблюдение за базой вносило некоторые поправки в план — обнаружились новые, усложнявшие атаку подробности обороны периметра объекта, а так же неожиданное наличие больших пехотных соединений. Всё это оттягивало время решительных действий. Японский командир раздражался по этому поводу, но он и не догадывался, что все эти задержки, в конце концов, сыграют ему на руку.
Американцы уже частично перебросили 4-ю воздушно-десантную бригаду в районы боевых действий. В данный момент перебазированные с аэродрома Анкоридж на авиабазу Элмендорф самолёты военно-транспортной авиации готовились принять на борт остатки 25-й легкой пехотной дивизии. Американское командование тоже столкнулось с различными проблемами, в том числе и погодными, приведшим к задержкам. Пехотинцев уже выгнали на взлётное поле, транспортники свистели турбинами, экипажи откинули задние люки, открыв огромные пасти погрузочных аппарелей, готовые проглотить, забить брюхо самолётов мясной начинкой.
Но команды на погрузку не поступало. Солдаты стояли под дождём, увешанные амуницией, оружием, тихо бранясь, ругая дивизионное начальство. Налетел шквалистый ветер, влепив мокрым снегом по сутулящимся фигурам стоящих в шеренге военных, плоскостям самолётов, вмиг окрасив взлётку в грязно-белый цвет. В строю дружно зароптали — перспектива торчать под психованным небом не прельщала и сержантов, и солдаты с радостью выполнили их приказ укрыться от непогоды. Прибежавший офицер сейчас же выгнал всех опять под дождь, приказав построится. Получив какое-то сообщение на коммуникатор, он тут же убрался и, появившись через минут двадцать, уже сам приказал личному составу расположиться в ангарах.
Наконец, подняв в очередной раз неохотно шевелящую ногами толпу в камуфляже, командиры погнали их снова под порывы ветра. Растянувшись длинной колбасой, тяжело ступая, солдаты уже организованно, заполняли самолёты.
Японский командир близко приближаться к базе поосторожничал — попадались американские пешие патрули. Ветер гнал мокрый снег порывами, и происходящее на аэродроме, то вдруг появлялось, то пропадало за серой мглой. Наблюдавший в бинокль офицер, до этого ничего не понимавший в суете американцев на аэродроме, первый раз за эти два дня улыбнулся. Пехотинцы противника покидали базу — один за другим транспортные самолёты взлетали, почти сразу исчезая в непогоде. Японцы начали медленное движение вперёд. Первыми шли разведчики, обнажив кинжалы и мечи. Следом автоматчики и пулемётные расчёты. Далее солдаты подтягивали миномёты. Японцы думали, что первый рубеж опасности — патрули противника. Американцы вели себя весьма осмотрительно — осматривались в приборы и постоянно были на связи с базой. Нападавшие, приближаясь с разных направлений, рассчитывали одновременно срезать охрану внешнего периметра и за считанные минуты рассредоточится на позициях. Но тревога прозвучала неожиданно. Информация стала поступать на центральный пульт с потревоженной сети охранных датчиков. Первые патрули, получив команду по рации, выдвинулись для проверки поступивших сигналов.
Старшина передовой разведгруппы японцев имел задачу обеспечить скрытное передвижение штурмовиков по левому флангу. В очередной раз, поправив сползающую на лоб маскирующую циновку в виде глубокого капюшона, закрывающего голову и плечи, он бесшумно скользнул меж редкого кустарника по мокрой каменистой земле. Похожие детали камуфляжа, связанные между собой прикрывали и всё тело старшины. Сплетённые из камуфляжной сетки, веток и чахлой травы местных растений, при скрытном продвижении вперёд они постоянно теряли листья и пересыхающие стебли, поэтому маскировку всё время приходилось обновлять по ходу движения. Выглянув из-за серого валуна, поросшего зеленовато-коричневым мхом, он увидел, как по крутому склону сопки с трудом спускаются двое солдат противника. Ещё трое шли по низу, но далеко левее. Было видно, что обе группы корректируют своё движение относительно друг друга, постоянно переговариваясь по радиосвязи. По японской цепочке прошла команда «затаиться». Старшина с напарником выдвинулись ползком навстречу паре, снайперы распределили цели внизу. Им приказали стрелять в крайнем случае, хотя при таком сильном завывании ветра можно было не опасаться громких хлопков выстрелов.
Местность вокруг была почти голой и каменистой. Американцы считали, что всё прекрасно просматривается, поэтому появление перед самым носом двух лохматых приземистых фигур прозевали. Блеснувшая перед глазами сталь, завершила своё движение, проломив прозрачный желтоватый пластик защитных очков, врезалась в лицевую часть черепа, брызнув кровью, оборвав сдавленный крик рейнджера. Второй американский солдат, не успев издать и звука, следом кулем повалился на стылую землю. Потяжелевшие трупы быстро оттащили в сторону, наскоро закидав сушняком и камнями, однако это оказалось лишним. Приближающейся группе из трёх солдат противника, видимо постоянно поступали новые данные с центрального караульного пульта. Они явно заволновались, стали вести себя более осторожно. Не отвечающий на вызов передовой патруль только обострил их внимание, и они первыми открыли огонь — пули защёлкали, выбивая куски породы из валуна, за которым укрылся старшина и рядовой.