Маленькие домики сгрудились на краю громадного котлована, словно выгрызенного в земле драконом–мутантом. Глубокий, возможно, даже ниже уровня моря. Карьеры располагались зигзагообразными ступенями, перемежаясь отвалами выработанной породы. Между ними, удаляясь в перспективе, равномерно торчали башни, невысокие и крепенькие, как молодые грибы. Более мелких деталей не разглядеть из–за стабильного тезеллитового поля, почти непрозрачного от взвеси мелких минеральных частиц. Дальний край разработок полностью тонул в колеблющейся мгле. С ближнего края в сторону моря тянулось несколько канатных подъемников.
Поселение выглядело сверху вполне прилично. Аккуратные коттеджики, почти такие же, как в курортной зоне, разве что вид из окон значительно менее живописный. На крышах солнечные накопители: чувствуется хозяйская рука разработчика, не позволяющая разбазаривать по пустякам тезеллит. Впрочем, не секрет, что подавляющее большинство здешних рабочих всё же приторговывают поделками из отходов. А также сдают комнаты наиболее бедным и непритязательным туристам с «дикарскими» визами… или вообще без никаких. И совсем недорого.
С моря дул бриз: почти незаметный на набережной, здесь, на бывшем плоскогорье, он ощущался настоящим ветром. Сощурились глаза, разметалась прическа, полы парео сместились за спину и там удачно притворились крыльями — особенно когда Эва, усмехнувшись, раскинула руки и глубоко вдохнула.
Пахло морем. Наконец–то пахло морем.
Море, не скованное волнорезами, накатывалось на берег неторопливыми волнами, они не казались ни крутыми, ни высокими, пока не наталкивались на какое–нибудь препятствие, скалу или камень, подводный или выступающий из воды. Тогда пологая волна внезапно взрывалась высоченным фейерверком брызг, расплываясь у его подножия бурлящим пенным хаосом. Излишек воды возвращался назад море, ослабляя встречным потоком следующую волну, и она обдавала камень лишь небольшим всплеском, но за ней уже катилась новая волна… Смотреть на это можно было бесконечно. Как когда–то.
Эва вздрогнула, сморгнула, резко отвела взгляд к берегу. В нагромождении скал прослеживалась тропа, естественная, с рукотворными элементами вроде нескольких ступенек, кое–где выбитых в известняке. Наверное, сюда ходят купаться рабочие с разработок, да и их квартиранты тоже. Она разглядела бухточку с пятачком гальки: сейчас его почти полностью захлестывали волны, но в штиль тут, по–видимому, неплохой пляж. Во всяком случае, песок здесь не намывали, а значит, вода должна быть чистая, прозрачная…
За всё время, проведенное в Срезе, Эва еще ни разу не искупалась.
А почему бы и нет, — спуск с плоскогорья оказался неожиданно пологим, удобным, — почему бы не окунуться разок здесь, в настоящем море? В курортной зоне Эву передергивало от самой мысли о том, чтобы войти в воду, стать ингредиентом мутного супа с человеческими головами, надувными игрушками, плавсредствами и драконами. Когда один из вчерашних кавалеров предложил ей спуститься на пляж, то, кажется, был даже напуган внезапной паникой в ее глазах. Пришлось соврать, будто она не выносит солнца и не умеет плавать. Тот, естественно, сделал вид, что поверил…
Кстати, с ним, лысым, у нее свидание сегодня в семь, на набережной под часами. На которое надо будет непременно прийти. Второго тоже касается: он обещал ждать ее возле диско–холла… стоп. А в котором часу?
Рассмеялась, перепрыгивая с камня на камень. В сорок лет, пожалуй, поздновато учиться мастерству роковой кокетки, раскладывающей поклонников, словно пасьянс, который всегда сходится. Накладок с этими двумя, скорее всего, не избежать… да и пламенного Сандро рановато сбрасывать в отбой. Ничего, так даже лучше. Пусть будет коррида. Пускай сцепятся между собой, в открытую подерутся за свои интересы. Ведь всем им, по сути, нужно от нее одно и то же.
И, возможно, именно тогда она сумеет понять, кто из них — вернее, из тех, кто за ними стоит — в стремлении это заполучить уже зашел дальше других. Собственно, она здесь и ради этого.
Нет. На лице медленно, как соленые брызги, высыхали остатки улыбки. Ради этого — в первую очередь. Она должна знать, и она узнает.
Но морю всё равно. Море — вечное. Свободное и живое.
И оно уже слишком долго ее ждет…
Положила сумку на плоский камень, сняла парео, заколола повыше волосы; смешно, первая же волна всё равно накроет с головой. Присев на край скалы, спустила ногу навстречу прибою, нащупала кончиком пальца галечное дно. Продвигаться вперед надо осторожно, всё же незнакомое место, могут быть подводные камни… как–никак, шторм.
— Постойте, сеньора! Разрешите, я…
Эва обернулась.
Он вприпрыжку спускался по тропе, в одних плавках и с полотенцем через плечо, на сей раз далеко не юный, но без грамма дряблости даже на смуглом животе, куда спускались мысом с груди курчавые волосы цвета соли с перцем. Шкиперская бородка той же масти и голубые глаза.
— Вы отважная женщина, — он уже был рядом и, разумеется, тут же взялся за ее локоть. — Вообще–то в шторм здесь не купаются даже мужчины. Но если хорошо знать дно… сейчас я покажу вам один удобный проход…
Нужная улыбка — слегка растерянная и в то же время уверенная, поощряющая — вышла у нее сама собой. Набираем квалификацию. Второй, и это только за сегодняшний день, не считая вчерашних. Четверо общим счетом.
День определенно удался.
* * *
Она не пришла. И это после того, как он на ее глазах, не дрогнув, концептуально утопил в бассейне мыльницу — между прочим, не сказать чтобы дешевую. Самое обидное, Машка даже не почесалась, чтобы снять такой обалденный перфоманс! Это, допустим, можно было бы простить, если б она прониклась сутью и бросила наконец свою телевизионную лабуду. Но Машки не было, и Толик, облокотившись на парапет, мрачно преображал ее предательство в текстовый формат. Она еще пожалеет: беспощадный будет материалец. Под заголовком «Крысы».
Из круглого приплюснутого здания диско–холла неслась оглушительная музыка. И ладно бы что–то пристойно–андеграундовое, а то сплошная попсня в ремиксах с жалкими потугами на рок. Полный мрак и отстой с душком нафталина; впрочем, он и не сомневался. Где еще она могла назначить ему рандеву?
Причем она — уже не Машка, а объект — тоже не пришла. Пока, уточнил Толик. Он ждал уже сорок минут и продолжал ждать с нерушимым упорством, каковое, как известно, является главным качеством при журналистском расследовании. Если она все–таки не придет, он разыщет ее снова. И, если понадобится… тьфу. Но такая у него работа.
Покосился в зеркальную дверь диско–холла. Нет, новый имидж — это супер. Стиль, кул, отпад. Жаль только, что голова уже подернулась легкой небритостью. Как ее вообще брить самому — спереди еще ладно, а на затылке?
Дверь крутанулась, отразив вместо Толиковой лысины сначала новых посетителей, потом огни вечерней набережной, затем опять его лысину, но ненадолго: кто–то снова заходил внутрь и выходил наружу, эта дверь редко пребывала в неподвижности. Как и вообще что–либо здесь, на набережной, в городе, во всем Срезе! — исключая одного лишь главного редактора интернет–издания «По следам» Анатолия Бакунина. Но он не торопился. Он готов был ждать сколько угодно. Если б еще Машка… ладно. Обойдемся без крыс. Тем более что наш корабль и не думает тонуть. Утонула только мыльница, но это не главное.
В принципе, с ней — он опять имел в виду объект — можно сфотографироваться и на набережной, с каким–нибудь попсовым драконом, в чем тоже присутствует своя фишка. Она, объект, поведется за милую душу: романтика, память, ля–ля–фа–фа, — закоснелая старая вешалка. Единственное, наверняка зажмется, встанет навытяжку, как почетный караул возле вечного огня, но это можно будет потом поправить. В фотошопе, у Длинного неплохо получается.
Как он тогда классно обработал Машкины фотки с тем пацаном у нее на дне варенья! Страшно матерился, передвигая туда–сюда конечности, расстегивая пуговицы и обводя расстегнутые места кружочками, — но в результате вышло то, что надо, полный улет. И на кого–то произвело неслабое впечатление, не зря же наутро им подвесили сервер! Журналистика будущего не может игнорировать достижения прогресса, а кто против — тот позавчерашний урод и протухший консерватор, которому ничего не светит, кроме пенсии по профинвалидности.