— Да, мне пора, пожалуй.

— Сеньорита Баррозо, окажите мне честь — протанцуйте со мной тур вальса на прощание.

Я согласно кивнула. Почему-то, отказывая даже в пустячных просьбах, я чувствую вину, так что я решила, что лучше уступить. Да и танцевать с Андресом мне действительно понравилось. Он был хороший танцор, и, может быть, из него вышел бы и неплохой танцовщик. Когда я высказала эту мысль вслух, Андрес как-то грустно усмехнулся.

— Людям благородного происхождения запрещено даже думать о сцене. Разве что о домашней, любительской. Мой отец бы точно и слышать об этом не захотел.

— Неужели вы действительно хотели бы стать балетным танцовщиком?

— Иногда, когда я смотрю балет, я завидую тем, кто на сцене.

— Не расстраивайтесь, не такой уж это и лёгкий хлеб. Большие физические нагрузки, частые травмы, диета эта проклятая… Сегодня я о ней забыла, завтра придётся посидеть на хлебе и воде. И несколько следующих дней — тоже.

Тут я немного сгустила краски, не собираюсь я так голодать, но в целом… Интересно, что будет делать та же Мачадо? Она ведь тоже ела не одни салаты.

— Да и век танцовщика краток, — добавила я. — Лет двадцать, двадцать пять, у самых-самых долговечных — тридцать… И всё, как бы ты ни был знаменит и прославлен, больше ты уже никому не нужен.

— Вас послушать — так получается, что в этой профессии сплошные минусы. Однако люди в неё идут, и вы сами пошли.

— Я не сама пошла, меня отдала мама, а сама я, кстати, совсем не хотела. И остальных отдают родители, чаще всего — сами выходцы из театральной среды.

— А теперь? — спросил Андрес. — Если бы вы могли выбрать теперь, вы бы отказались от танца?

Я задумалась. Тур вальса плавно перешёл во второй, но мы как-то не обратили на это внимания.

— Да нет, пожалуй, — наконец сказала я. — Ещё год назад я могла бы отказаться, а сейчас — нет. Это затягивает, Андрес.

— Анжела, — Андрес замялся, но всё же продолжил, — я понимаю, вам надо работать, вы не можете отвлекаться… Но, может, вы все же позволите мне стать вашим другом? Просто другом. Приходить к вам за кулисы, может, приглашать куда-нибудь временами?

— Андрес, — мягко сказала я. — Я не могу вам этого запретить. Но такого рода дружба — это не дружба, это простое знакомство. А мы с вами и так знакомы. Может быть, иногда… Буду рада, но с таким же успехом этого можно и не делать.

Оркестр смолк, танец кончился. Мы с Андресом раскланялись и молча разошлись. Я снова направилась к выходу, на этот раз меня никто не остановил. Поймать извозчика после полуночи оказалось не таким уж и лёгким делом, и я пошла пешком, благо улицы были хорошо освещены, и людей на них хватало. В голове крутились невесёлые мысли, портившие впечатление от в целом удачного праздника.

Ну и зачем я это сделала? Зачем я снова отказалась от Андреса, чего испугалась? Ведь уже успела пожалеть о том, что прогнала его в прошлый раз, а теперь снова. Сама же плакалась, что привлекаю внимание только тех мужчин, которые мне не нравятся, а когда нашёлся такой, который нравится — гоню его прочь. Как последняя дура, пришла я к неутешительному выводу.

Отдых кончился, и начались долгожданные трудовые будни. В первый же день я встретилась с Энрике, он весело приветствовал меня, и мы обменялись новостями. Зря я думала, что ему будет не до меня, как раз наоборот, ему срочно понадобился благодарный слушатель, которому можно было рассказать о первых днях семейной жизни, и я как раз подошла. Судя по его словам, складывалась эта жизнь, пока, во всяком случае, просто прекрасно. Но, надо отдать Энрике должное, он ценил меня не только как слушателя. Мои новости он выслушал с не меньшим интересом, чем я — его.

— Зря вас сняли с "Сеньора Мигеля" — сказал он. — Страсть у вас получается не хуже, чем у других. Достаточно вспомнить, как вы танцевали в "Лесе" в прошлом году.

— Послушать сеньора Сорро, так меня надо вообще со всех спектаклей снять и из театра выгнать, — усмехнулась я.

— Не обращайте внимания, он ко всем новичкам придирается. Мне от него тоже доставалось.

Легко сказать — не обращать внимания! А как прикажете это делать, когда сеньор Сорро стоит над душой, так реагируя на любой огрех, словно ты совершаешь намеренное преступление?

— Баррозо, танцевать в полноги будете между сезонами! Просыпайтесь наконец, работа уже давно началась!

Мне сшили новые костюмы. В "Рождественской сказке" я изображала Райскую птицу, поэтому к трико сзади крепился пышный разноцветный хвост, изрядно мешавший в танце. По забавному совпадению, хвост имелся и у костюма из "Замка снов", только не птичий, а кошачий. На свадьбе Принца и Принцессы в числе прочих сказочных персонажей танцуют и кот с кошечкой. К "Гарсиаде" костюм был самый простой — длинное белое платье с символическими крылышками на спине.

Именно с "Гарсиадой" у нас и было больше всего возни. К тому же партнёры мне попались неудачные. Я не имею в виду, что они были плохими танцорами, нет, танцевали они вполне пристойно, но совместный танец у нас не ладился. Птицу я должна была танцевать одна, кошка с котом танцуют, почти не прикасаясь друг к другу, но вот в "Гарсиаде" предполагалось более тесное взаимодействие. На моих занятиях с Корбуччи мне казалось, что подстроиться под партнёра не так уж и сложно, но теперь на репетициях меня не оставляло чувство, что мы танцуем не в паре. Да, вместе, но при этом каждый — сам по себе. Не сразу я сообразила, что и Марио, и Кристиан, с которыми мне выпало выступать в этом балете, да и сам сеньор Сорро считают, что всё идёт, как надо. Они не собирались так учитывать мои особенности, как это делал Энрике, терпеливо искать то, что будет лучше для нас обоих, выяснять моё видение роли и корректировать своё в соответствии с моим, заставляя в свою очередь и меня в чём-то менять взгляды. Такого взаимопонимания, рождавшегося между нами словно само по себе, у меня больше не было ни с кем. Разве что с тем то ли реальным, то ли вымышленным человеком из сказочного подземелья, но тогда оно было достигнуто путём моего полного подчинения, а не сотрудничества.

Осознав это, я поняла, что Энрике Корбуччи не просто прекрасный, а великий танцовщик. Ведь он не собирался танцевать со мной на сцене, во всяком случае, на сцене Королевской оперы! Он просто работал так, как привык, вкладывая в чем-то понравившуюся ему девочку из кордебалета не меньше сил и труда, чем в прима-балерину.

Однажды я, не удержавшись, пожаловалась ему на трудности.

— Ну, что ж, — сказал он, — если хотите, давайте порепетируем вместе. В прошлом году у нас с вами это неплохо получалось.

Разумеется, я хотела. Мы прошли мой номер в "Гарсиаде", и Энрике остался доволен, сказав, что Сорро придирается исключительно из вредности, или по привычке. Если я так станцую на сцене, публика будет в восторге.

— Сначала мне надо привести в восторг Флореса с Росси. Завтра у нас прогон на сцене, в костюмах и с декорациями.

— С Росси-то, я думаю, проблем не будет, — заметил Энрике. — Он явно питает к вам слабость.

Я качнула головой. По-моему, если Росси что и питал ко мне, так это опаску. С позапрошлого года, когда его что-то напугало до такой степени, что пришлось вызывать врача. Об этом уже забыли, дружно решив, что у нашего режиссёра тогда просто временно зашёл ум за разум из-за интенсивной работы, но я помнила. Одно из происшествий в череде необъяснимых то ли случайностей, то ли "нарочностей". Надо будет спросить у Голоса, не его ли это работа. Если да, то всё становится на свои места.

Голос снова прорезался уже довольно давно, причём прямо на репетиции всё той же "Гарсиады". У меня тогда долго не получался пробег-пролёт по сцене, пока наконец сеньор Сорро через губу не признал, что я делаю его достаточно легко.