В версии для детей было подвергнуто редактированию и указание на дату события в Сокольниках. В тексте мемуаров праздник датируется дважды: в начале очерка о нападении на Ленина бандитов и в рассказе шофёра о происшествии по дороге в Сокольники: «В сочельник, 24 декабря, — рассказывал мне шофер тов. Гиль…»; и несколько далее: «Ввиду сочельника народу на тротуарах было очень много» [51, 378]. В первой переработке для детей 1936 года указание на время даётся в речи Ленина, обращённой к Бонч-Бруевичу («…и поедем 24 декабря к вечеру Надю навестить» [50, 5]). В последующих изданиях дата убирается: в адресованном детям тексте не следовало обращать внимание на то, что ёлка состоялась в Сочельник, чтобы не компрометировать Ленина, устроившего детям праздник как раз накануне Рождества. Поэтому событие вообще перестали датировать. Предполагалось, что маленьким читателям и так ясно, что празднование ёлки могло происходить в самом конце декабря — перед Новым годом, когда и принято устраивать в школах ёлки.
Воспоминаний Бонч-Бруевича о таком значительном эпизоде в жизни вождя, как устроенной им детской ёлке, оказалось недостаточно. Вскоре после разрешения ёлки появилась обработка текста Бонч-Бруевича, сделанная детским писателем А.Т. Кононовым, специализировавшимся на создании легендарных текстов о Ленине, которые и «составляют основное ядро его творческого наследия» [281, 3]. Кононов приступил к работе над рассказами о Ленине в 1930-е годы, а первое издание его «Ёлки в Сокольниках» появилось в то время, когда ёлка активно утверждалась в качестве одного из советских символов, который необходимо было подтвердить непререкаемым авторитетом. Впервые обработка Кононова была включена в сборник «Ёлка», вышедший в 1941 году. Проделанная Кононовым редактура эпизода о ёлке в Сокольниках была значительна и в высшей мере показательна: в его тексте события представлены не с точки зрения соратника Ленина, а глазами самих детей, учащихся сокольнической школы, в которой с самого начала и происходит действие рассказа: «За ёлкой недалеко было ездить. Тут же, в Сокольниках, выбрали дерево получше, покудрявее, срубили и привезли в лесную школу». Ребята наблюдают за тем, как школьные работники прибивают ёлку к двум накрест сколоченным доскам, а на следующий день с самого утра начинают поджидать Владимира Ильича, всё время приставая к школьному завхозу (который оказался старым петроградским рабочим, знавшим Ленина ещё до революции), приедет ли Ленин: «А что если Ленин не приедет?»; «А если метель будет, Ленин приедет всё-таки? Или нет?» На это завхоз уверенно отвечает: «Раз Ильич сказал, что приедет, значит приедет!»; «Не приставайте! Говорю вам — раз он сказал, что приедет, значит приедет» [192, 5].
В рассказе Кононова главным препятствием на пути Ленина в сокольническую школу оказывается не нападение бандитов, а разыгравшаяся метель: «Метель и в самом деле поднялась. Засвистел в соснах ветер, сухой снег закружился по земле белыми змейками»; «На дворе ветер свистит, сухой снег звонко бьёт в окна комнат» [193, 4]. Ленин, разумеется, побеждает разыгравшуюся под Рождество природную стихию и приезжает. Он раздевается, вытирает платком мокрое от снега лицо и сейчас же идёт к ребятам, которые его сразу узнают: ведь «сколько раз они видели портрет Ленина!», — восклицает автор. Советским детям должно было показаться вполне естественным, что ученики школы в Сокольниках через два с небольшим года после Октябрьской революции знают Ленина в лицо; что его внешность была этим детям так же хорошо известна, как и им самим, действительно сотни раз видевшим Ленина на портретах. Растерявшиеся вначале дети быстро осваиваются: Ленин ведёт себя столь непосредственно, что они тут же начинают водить с ним хоровод вокруг ёлки и играть в предложенную им игру в кошки-мышки и т.п.
В изложении Кононова дети уже не представляют собой безликой массы: они наделены именами (Вера, Катя, Сеня), которые Ленин тотчас же запоминает и ни разу не ошибается в их идентификации; дети различаются возрастом, ростом, характером, речью. В текст включается эпизод с ряженым слоном, которого изображали два работника школы; описывается игра в жмурки, после которой все ребятишки вместе с Лениным попросту принялись бегать вокруг ёлки. Маленькая Катя держала Ленина за руку: «У Ленина рука была большая, тёплая». И тут неожиданно, неизвестно откуда появляйся ранее не упоминавшиеся (но, по мемуарам Бонч-Бруевича, присутствовавшие в это время в школе) Надежда Константиновна и Мария Ильинична, которые вносят большую корзину с подарками: «Эти подарки привёз ребятам Ленин. Кому достался автомобиль, кому труба, кому барабан. Катя получила куклу». Если в тексте Бонч-Бруевича говорится, что в конце праздника Ленин «тепло простился с маленькими друзьями», то у Кононова он, подобно Деду Морозу, выполнившему свою роль, как и полагается этому мифологическому персонажу, неожиданно исчезает: «А Ленин как-то незаметно, под шумок, вышел из комнаты и уехал» [192, 9]. «Вот какая была ёлка на окраине Москвы, в Сокольниках, в 1919 году», — заканчивается рассказ в поздних вариантах [193, 12].
Этот текст, равно как и переработка для детей мемуаров Бонч-Бруевича, выходил ежегодно многотысячными тиражами в изданиях серий «Библиотека детского сада», «Школьная библиотека», для дошкольного возраста, для младшего школьного возраста и т.д. с иллюстрациями разных художников. Самыми известными являются иллюстрации Н.Н. Жукова, художника, начавшего с 1940 году создавать серию тематических рисунков «В.И. Ленин», в которую вошли и иллюстрации к «Ёлке в Сокольниках»: на одном из них Ленин изображён разговаривающим с мальчиком, в то время как другие дети сгрудились вокруг них; на другом — Ленин сидит в окружении детей и внимательно слушает девочку, декламирующую стихотворение; на третьем — он во время игры в кошки-мышки высоко поднимает на руках девочку, чтобы спасти её, «мышку», от «кошки», и т.д. И всё это — на фоне роскошного разряженного дерева. Трудности обстановки 1919 года, о которых упоминает Бонч-Бруевич, здесь не проглядывают ни в чём: богато убранная ёлка, которая под стать рождественским деревьям в самых зажиточных дореволюционных домах, хорошо одетые (по моде 1940-х годов) дети, дорогие подарки. Событие модернизируется и абстрагируется, становится внеисторичным — вечным примером доброты и щедрости вождя.
Кроме переработки Кононова, существует, по крайней мере, ещё один вариант изложения события, отражённого в мемуарах Бонч-Бруевича. В вышедшем в Свердловске в 1940 году сборнике «Морозко» тот же сюжет под заглавием «Ленин на ёлке» дан в обработке А. Гутмана (или Гутман?). Как и в тексте Кононова, события с самого начала разворачиваются в лесной школе. Ёлку срубает и устанавливает сторож Иван Кузьмич; дети бегут к заведующей Ольге Петровне и спрашивают её, чем украсить дерево; они сами мастерят игрушки (кораблики, звёздочки и ватного Деда Мороза), после чего начинают поджидать Ленина: «Вот и ёлка готова, и темнеть начало, а Ильича всё нет и нет». И тут действие переносится на лесную дорогу, где Ленина с женой задержали бандиты. Однако после того, как Ленин решительно заявил им: «Я должен быть сегодня на ёлке. Меня ждут дети», — «сознательные бандиты» отпускают его. Он появляется в школе весь обсыпанный снегом: «И ведь он был похож на Деда Мороза», — комментирует автор, сближая образ вождя с мифологическим дарителем подарков. В этом варианте Ленин, играя с детьми, сажает на плечи малыша и со словами: «Кавалерия, за мной! В галоп!» — бежит вокруг ёлки. «Ёлка горела разноцветными огнями. В комнате было светло и шумно. Взявшись за руки, дети и взрослые бежали друг за другом». В конце праздника он сам (как и полагается Деду Морозу) раздаёт подарки. Повествование завершается словами: «Это было много лет тому назад, в январе 1919 года. Дети, которые видели тогда Владимира Ильича, уже стали взрослыми. Но никогда они не забудут, как Ильич был у них на ёлке» [107, 113-118]. Автор переработки, видимо, запутавшись в послереволюционных календарных переменах, переносит событие в Сокольниках почти на год раньше: с декабря 1919 года на январь того же года.