— Ладно бы, Верочку забрали у вас и отправили назад, в наш детский дом. Это еще было бы не так плохо. Ребенок все-таки вернулся бы в знакомые стены, к знакомым людям. Да и я могла бы ее временно к нам забрать. В любом случае, вы смогли бы с ней встречаться-общаться. Но проблема в том, что ее отправят туда, куда будет «путевка». И никто не знает заранее, куда именно. Куда придется. Скорее всего, Верочка окажется в одном из подмосковных детских домов. Возможно, что в коррекционном интернате, учитывая то, что написано в ее карте. Или, «для начала», ее отправят в больницу «на обследование». А если она успеет закатить пару истерик — то эта больница будет психиатрической. Но даже если без больницы обойдется — не факт, что вам или мне разрешат навещать Верочку. Если Верочку у вас заберут, вы ей будете — никто. Даже хуже, чем «никто» — бывший патронатный воспитатель. Думаете, станут вникать, что там у вас за проблемы возникли? Вы станете «тем, у которого забрали ребенка». Ну а я ей всегда была «никто».

— Но можно же объяснить, — Андрей все пытался найти «правильный» выход из положения, все надеялся на то, что люди не смогут так обойтись с живой маленькой девочкой…

— Вот и будем объяснять, — соглашалась Аня, — ребенок будет спокойно жить дома, а мы будем всем все объяснять.

Несмотря на то, что ничего «плохого» во всей этой «стратегии» не было, как-то не хотелось думать о том, что дело может дойти до откровенной партизанщины и противостояния. Поэтому «семейный совет» приступил ко второй части «повестки дня».

Было очевидно, что нужно срочно «улучшать жилищные условия». За эти несколько месяцев на руках Андрея собралась некоторая сумма денег, предназначавшаяся на покупку квартиры. Серьезно помог детский дом — по всем благотворительным каналам искали тех, кто мог бы поучаствовать в решении проблемы. Андрей с Любой продали кусок земли, который когда-то достался им «под дачу» и про который они и думать забыли. На собранные «с миру по нитке» деньги предполагалось купить жилье.

«Понимаете, — говорил Андрей, — на эти деньги мы можем купить только маленькую комнатку в большой коммунальной квартире». Это было как раз то время, когда цены на жилье в Москве и Подмосковье росли как на дрожжах. Люди, желавшие что-то купить, не успевали повесить телефонную трубку, как им перезванивали и сообщали, что цена уже успела подняться. Оказалось, что даже небольшая однокомнатная квартира в той части Подмосковья, где жили Андрей с Любой, стоит втрое дороже той суммы, которой располагали супруги. «Значит, нужно купить квартиру подальше от Москвы, — предложила Аня, — такую, на которую хватит денег».

Квартиру такую нашли. На самом краю Московской области. В маленьком городке. В отдаленном районе этого городка. Район, располагавшийся на отшибе, раньше был рабочим поселком, а потом его административно «присоединили». Старая двухэтажная застройка. Автобус, который ходит один раз в два часа. «Отличное место, — сказал Андрей, — там знаете какие озера! И дом хороший, кирпичный. И работу менять не придется — та же ветка, на электричку сел и доехал».

Квартира была куплена. Двухэтажный дом, оштукатуренный, бледно-розовый, в потеках, стоял на самом краю поселка. За домом расстилался пустырь, выводивший на пологий берег огромного озера. «Лодку купим, — мечтательно сказал Андрей, — надувную». Квартирка была небольшая, однокомнатная, с маленьким коридорчиком и совместным санузлом. А вот кухня была довольно просторная, и Андрей с Любой тут же решили, что отремонтируют ее так, чтоб душа радовалась.

Старшие дети — Алексей, Коля и Лена — пока остались жить в красном уголке. Андрей с Любой надеялись, что ситуация скоро изменится. Дети имели право на помощь, и Андрей нашел фонд, сотрудники которого готовы были эту помощь оказать — добиваться, чтобы власти выполнили свои обязательства и предоставили жилплощадь сиротам, лишившимся своего единственного жилья.

Коля и Леша приезжали, помогали Андрею делать ремонт. Лена тоже приезжала — просто в гости. Дети грустили, хотя вида не подавали. С одной стороны, им нравилось, что они теперь могут располагать большой общежитской комнатой по своему усмотрению — зови гостей, сиди с друзьями сколько хочешь. С другой стороны, они впервые остались одни, без взрослых. «Мне больше нравилось, когда мы были все вместе», — честно признавался Коля. Алексей отмалчивался. Ну а Леночке было не до размышлений — она познакомилась с молодым человеком, и все ее мысли были направлены в будущее.

Андрей и Люба радовались. Им нравилось все — и дом в потеках, и темноватый подъезд, и то, что эта местность была практически отрезана от «большого мира». «Зато красота кругом какая, — искренне восхищался Андрей, — и воздух!» Однажды Андрей сказал Ане: «Понимаете, это наша с Любой первая квартира. У нас ведь никогда не было ничего своего. Сначала у мамы жили, потом — по общежитиям, потом — у детей. А это — наше жилье. Наше собственное». Андрей помолчал, потом задумчиво прибавил: «И у Верочки свое жилье будет…»

Пока шел ремонт, Верочка с Любой жили то здесь, то там — то в общежитии, то у мамы Андрея, а то и в новой квартире удавалось переночевать. Ремонт шел все лето, и Андрей торопился. Ведь в сентябре Верочка должна была пойти в школу.

В школе Андрей побывал, предупредил директора, что первого сентября к ним придет новая ученица. Этим летом Верочке исполнялось уже восемь лет, и шла она во второй класс. Школа была совсем маленькая, в ней учились дети из окрестных домов. Собственно, у семьи не было выбора, куда определять ребенка. Единственная школа. Единственный второй класс. «А учительницу вы видели? — волновалась Аня. — Как она — хорошая?» Андрей в ответ вздыхал: «Будем надеяться, что хорошая. Другой-то нету».

Учебный год начался спокойно. Верочка начала заниматься. Школа была совсем рядом с домом, нужно было просто перейти через двор. Люба все равно выходила вместе с Верочкой и провожала ее прямо до школьных дверей. Потом сама уходила на работу. Верочка в школе обедала, а потом ее забирал кто-то из родителей. У Андрея график работы был сменный, и ему удавалось много времени проводить с ребенком.

— Как дела в школе? — спрашивала Аня по телефону.

— Да не пойму я пока, — отвечал Андрей. — Хожу туда каждую неделю, но что-то не получается с учительницей контакт установить.

Хотя Андрей не торопился с выводами и упорно «устанавливал контакт», но становилось уже понятно, что новая учительница не очень-то рада, что в ее классе появилась Верочка. Похоже, что она была не очень высокого мнения о детях из детского дома. И Верочка в ее глазах была ярким представителем этого «племени». «Эти сироты», — говорила учительница, не считая нужным скрывать свое отношение от окружающих. Она была уверена в своей правоте, а кто не согласен, пусть придет на урок и посмотрит, как ведет себя «эта детдомовская».

Верочке нелегко дался переезд на новое место. Жизнь снова оторвала ее от всего, к чему она только-только успела привыкнуть и что успела полюбить. Да и стресс от недавних событий еще не прошел, воспоминания о пожаре и ночном бегстве из горящего дома еще не изгладились из памяти ребенка. Потом общежитие, и новые люди, и новая попытка привыкнуть, успокоиться — и снова тревога, снова бегство. От тех, кто хотел разлучить ее с мамой и папой. И вот опять — новое место, новые люди. Верочка нервничала. Она снова стала хохотать, закидывая голову. Кривлялась и с кривой улыбочкой старательно выговаривала все «слова», которые знала и которые почему-то так и норовили сорваться с кончика языка.

Во время урока Верочка вставала и ходила по классу. Учительница была в ярости. Пожилой педагог, она много лет проработала в школе, и на ее памяти никто не позволял себе так нагло попирать все школьные правила, так бесцеремонно нарушать дисциплину. «Понимаете, — пытался объяснить Андрей, — в том классе, где она училась раньше, учительница разрешала ей вставать и ходить по классу. Верочка подвижный ребенок, ей трудно сидеть без движения целый урок». «Вот и пусть отправляется в тот класс, где училась раньше. А тут у нас — другие порядки. И вообще, — отворачивалась учительница, давая понять, что разговор окончен, — и вообще, я вам не верю. Не может быть, чтобы ей такое разрешали!»