– Ух, твою ж мать, – произнес я.

– Что? Что не так? – забеспокоился кгбшник.

– Подъезд не помню, – признался я. – Кажется, этот.

Дедок с клюкой, выходящий из подъезда, молодцевато отпрыгнул в сторону, пропуская двух офицеров.

– Батюшки, война что ли? – запричитал он.

Еще бы! Бегущий полковник и должен вызывать панику. Перепрыгивая через несколько ступенек, я поднялся на нужный этаж. Сзади, не поспевая, пыхтел Казанцев. Он нагнал меня лишь перед дверью, где я пальцем, от напряжения ставшим такого же цвета, что и полоски на моих погонах, давил кнопку звонка. Открывать никто не торопился. А если… если они уехали на дачу, к бабушке, просто на озеро, или еще куда? Мало ли куда может оправиться советская семья в субботу?

Мне определенно везло! Дверь открыла потрясающе красивая женщина лет тридцати – моя бывшая… или будущая теща? Да, теперь я понял, в кого моя милая киска такая красавица!

– Валентина Сергеевна, Наталка дома? – выпалил я.

– Да, а что…

Она могла не продолжать. Мой нос уже почувствовал запах жареной картошки – такой ароматной, с поджарками, нарезанной мелкими ломтиками, как умеет лишь один человек во всем мире – моя драгоценная радость. Вообще, по сравнению с тем, как готовит Наташа, остальное – такая гадость. И больше всего меня удивляло, как девчонка могла приготовить сразу несколько совершенно потрясающих блюд, когда и денег нету нифига, а в холодильнике – иней, вот и вся еда.

– КГБ, дело государственной важности, – просветил подоспевший Казанцев. – Алексей, – он протянул мне пухлый конверт с моими ночными трудами. – Пригодится.

Вот шельмец! Даже это предусмотрел! А сигареты забыл… Схватив пакет, я залетел на кухню. Самый красивый ребенок в мире, стоя на табуретке, помешивал лопаточкой ломтики картошки в сковородке, шипящие на раскаленном масле. Наталка удивленно подняла на меня свои небесно красивые зеленые глаза.

– Ах ты, моя мурлыка!

Я обнял свою будущую жену, провел ладонью по ее волнистым волосам, и поцеловал ее в щеку. Боюсь, совсем не так, как тридцатилетний мужик должен целовать двенадцатилетнюю девочку. Акелла попал в самую точку, в яблочко!

– Алексей, время, – напомнил Валера.

– Солнце мое, – я положил конверт на табуретку перед Наташкой. – Слушай меня внимательно и запоминай…

Ветер, пробравшийся в квартиру через открытую форточку, донес приближающийся рокот вертолета…

Эпилог

Стоя у окна коттеджа, я забивал трубочку. Новую трубочку. Старая, зараза, треснула сегодня утром. Жаль, я к ней так привык! С другой стороны – ничего удивительного. Ей лет было больше, чем мне, Наталке и нашим обоим детям вместе взятым. Danhill тысяча восемьсот девяносто пятого года, на аукционе утверждали, что ее еще Георг какой-то там курил… все равно обидно.

Покончив с этим делом, пыхнув несколько раз, я затянулся ароматным вишневым дымом. Нет, старая лучше была. Черт, шестнадцать штук бакинских, а за что? Да, до апельсина. Не деньги в жизни главное. Их, слава Богу, как грязи. Есть вещи, которые даже я изменить не мог. Погода, например, которая к вечеру начала портиться. И есть вещи, которые дороже денег. Например, моя семья. Моя жена и мои дети в мире – единственные, а бабла в этом же мире – умотаться.

– Мама! – закричал Коська. – Сейчас папу опять по телевизору покажут!

– Пойдем, Лешка, посмотрим на тебя, – произнесла жена, обнимая меня со спины.

– Пойдем, родная, – согласился я, целуя ее в вовремя подставленную щечку.

Бросив трубку в мусорную корзину, я спустился в гостиную. Костя с Галкой уже заняли диван, нетерпеливо прыгая, в ожидании телепередачи.

– У нас замечательные дети, – прошептала Наташа на ухо, чуть касаясь его губами.

От такого прикосновения у меня шерсть на загривке дыбом встала.

– Да, – согласился я. – А еще у меня замечательная жена.

– А у меня – замечательный муж, – ответило мое счастье.

– Тема нашей сегодняшней программы – успех, и как его добиться, – произнес ведущий с экрана телевизора. – И наш первый гость – предприниматель Алексей Скоробогатов. Здравствуйте, Алексей!

– Здравствуйте, Андрей, – ответил я из студии.

– Знаете, Алексей, про вас ходит множество слухов, и, пожалуй, самый распространенный из них – что ни один из ваших инвестиционных проектов не закончился неудачей. Правда ли это, и, если да, как вы можете объяснить сей феномен?

– Чистая правда, – согласился я. – А объяснить… скорее, интуиция. Это у меня наследственное, знаете ли. Еще родители удачно вложили деньги в АО МММ[5]…

– В МММ? Вы ничего не путаете?

– Не путаю, – заверил я. – Именно в МММ. Потом моим родителям сказочно повезло одиннадцатого октября девяносто четвертого[6]…

– Невероятно! – перебил ведущий.

– Ага, – согласился я. – Говорю же – интуиция.

– Интуиция, – ткнула меня локтем в бок Наташа. – Врешь, и не краснеешь!

– Но это родители, а вы? – продолжал Андрей.

– Мне тогда шестнадцать лет было, о чем вы? Мне подфартило в августе девяносто восьмого[7]… как-то так получилось, что все мои сбережения были в долларах.

– Подфартило, – растерянно повторил шоумен. – А дальше?

– А дальше появилось Евро, и тут у меня как поперло!

– То есть весь секрет успеха – интуиция?

– Отнюдь! – возразил я. – Интуиция – только половина успеха. Еще половина – сильная женщина рядом, которая и играет роль этого моторчика… этой движущей силы, которая и заставляет двигаться вперед, несмотря ни на что.

– Ах ты, подлиза, – ласково прошептала Наталка.

– Эх, малышка, ты же знаешь – если бы не ты…

– Да нет, Лешка, если бы не ты…

– Если бы не Семенов, – подытожил я.

– А наш следующий гость – экономист и политолог, профессор Оксфордского университета Валерий Казанцев, – произнес диктор с экрана.

Выражение лица Скоробогатовой моментально изменилось. Она смотрела на телевизор так, словно увидела в нем приведение. Но я ничего необычного не увидел. Седой мужчина с военной выправкой, в относительно недорогом костюме. На вид ему можно дать лет сорок пять – пятьдесят. Хотя, на самом деле, скорее всего, гораздо больше.

– Это он! – ткнула пальцем в плазменную панель жена.

– Кто, он? – не понял я.

– Ну он, тот кто приходил с тобой двадцать лет назад. Неужели, не помнишь? Я в жизни не забуду, как ты тогда растворился в воздухе прямо на моих глазах!

Я внимательнее всмотрелся в черты лица профессора. Нет, определенно я его видел впервые, если не считать встречи в студии. Вообще, забавно, про свое путешествие в прошлое, если оно и было, я не помнил абсолютно ничего. Вообще, то, что оно было, я знал лишь со слов Наталки и родителей Семенова. Ну, еще осталась целая подшивка пожелтевших от времени листов с машинописным текстом, описывающая политико-экономическую жизнь последних двадцати лет с потрясающей точностью.

– Самое сложное было выехать за границу, – рассказывал Казанцев шоумену. – Ведь до восемьдесят восьмого года я служил в Комитете Государственной Безопасности…

Восемьдесят восьмой? Да черт его знает, возможно. Так-то все сходится. Вообще, из того, что было написано про мою личную жизнь, совпало мало. Возможно, из-за Наталки, которая пришла к нам в класс той же осенью? В письме этого не было, значит, тогда все и начало меняться. В любом случае, я не верю, что моя жизнь могла бы быть лучше. Я и так совершенно счастлив, и, девяносто девять процентов моего счастья, моего успеха – моя жена. Лучшая женщина в мире! Признаться, никак не могу понять своих знакомых, которые изменяют своим женам, разводятся, сходятся. В моей жизни была всего одна женщина, мы вместе с десяти лет, и пожелать еще чего-то… лучшее – враг хорошего, да, но что может быть лучше идеала?