После этого звонка двое местных полицейских выехали в отель, где мобилизовали ещё пару служащих на поиски пропавшей девушки. Следов автомобильной аварии они нигде не обнаружили, однако продолжали поиски ещё почти целый час. Примерно в восемь тридцать они вооружились фонарями и отправились на поиски снова. На этот раз, по словам старого сержанта, они нашли пропавший «порше», брошенный в лесу на склоне неподалёку от дома Мидори. Старика, судя по всему, раздражало, что руководить расследованием прислали какого-то сопляка — Эде и впрямь было тридцать с небольшим. А вышло всё очень просто — начальник окружной полиции слёг в больницу с переутомлением, его заместитель уехал в командировку, так что нравилось это кому или нет, а руководить расследованием назначили Эду. Сегодня он выступал в этой роли впервые.
— Когда вы нашли машину, Мидори была на заднем сиденье, удушенная шёлковым чулком. Ключ зажигания торчал в машине, но мотор был выключен. — Словно разговаривая с самим собой, Эда медленно повторил вслух эти факты. — В котором часу Мидори вышла из дома? — спросил он у местного сержанта.
— Её младшая сестра говорит, это было примерно в шесть двадцать или около того.
— Понятно.
Эда припомнил сейчас слова одного опытного полицейского из их команды, который предположил, что убийство произошло не позже семи. Это означало, что на каком-то отрезке между домом и отелем убийца забрался в машину Мидори, пригнал её сюда и задушил девушку. А в таком случае круг людей, способных совершить это, оказывался весьма и весьма ограниченным. Утром он, конечно же, пошлёт своих людей разыскивать возможных очевидцев. В это время года в Хаконэ не очень людно, так что проверить круг знакомств девушки будет не сложно.
Эда пребывал в общем-то в хорошем расположении духа. Сунув руки в карманы пальто и кутая подбородок в шарф, он вернулся к своей машине. Часы показывали чуть больше одиннадцати. Оставив следственную группу обшаривать окрестности в поисках следов, сам он отправился в дом Нагахара. Вести машину он предоставил своему молодому помощнику Игусе.
Прибыв в дом Нагахара, он обнаружил, что левая половина гаража занята чёрным «опелем», место справа пустовало. Этот «опель» явно стоял на своём месте. Эда загнал свою машину в гараж рядом с «опелем».
В старомодной гостиной было жарко от натопленного камина. Ничуть не раскрасневшиеся от жары, бледные и уставшие, его встретили там отец Мидори Макото и её младшая сестра Аканэ. Они тоже принимали участие в поисках Мидори и, когда «порше» был найден, оставались около него до приезда Эды и его людей. Они вернулись домой, только когда полиция приступила к осмотру места преступления. Разумеется, Эда уже коротко переговорил с ними обоими.
Нагахара пригласил Эду и Игусу поближе к огню со словами:
— Мы ценим ваши усилия… — Это был элегантный седовласый господин лет шестидесяти, своей наружностью производивший впечатление английского джентльмена. — Боюсь, моя жена слишком потрясена случившимся. Она сейчас отдыхает наверху. Я вызвал к ней нашего семейного доктора, так что, к сожалению, она пока не сможет ответить на ваши вопросы. — Умение сохранять учтивость даже в таких обстоятельствах, несомненно, было результатом многолетнего выступления в качестве владельца отеля.
Затем он представил полицейским свою младшую дочь Аканэ — высокую девушку в оранжевых брючках и сочетавшимся по цвету свитере. Не вставая, Аканэ только слегка кивнула, когда её представили. На сестру она походила ярко выраженными, почти европейскими, чертами лица. Даже сейчас, когда глаза её были красны и припухли от слёз, в ней чувствовалась свойственная её натуре живость характера.
Коротко выразив свои соболезнования по поводу случившегося, Эда принялся расспрашивать старшего Нагахару о Мидори.
— В ноябре ей исполнилось двадцать семь. После окончания Токийской консерватории она три года училась в Европе, а потом выступала в частных клубах в токийском районе Акасака. Она жила, как ей нравится, но, когда ей исполнилось двадцать пять, я попросил её вернуться домой. Я считал, что ей пора подумать о замужестве.
Нагахара отвечал на все вопросы Эды, хотя голос его дрожал и время от времени срывался.
— А она была с кем-нибудь помолвлена?
— Нет. У нас было несколько кандидатур, но все они ей чем-нибудь да не нравились.
— У неё был возлюбленный?
— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно.
— Был ли у неё друг или кто-то, кому она симпатизировала?
— Она дружила с какими-то мужчинами, но никогда не знакомила меня с ними, так что мне трудно тут что-нибудь сказать.
В другой комнате зазвонил телефон, а ещё через несколько мгновений в гостиную вошла домработница средних лет, которая сообщила, что господину Нагахаре звонят из отеля. Извинившись, Нагахара вышел. Он говорил долго, но о чём, из гостиной было трудно разобрать.
Эда изучал профиль Аканэ, задумчиво смотревшей на огонь в камине, потом наконец сказал:
— Вы слышали, что сказал ваш отец, но как сестра Мидори вы, наверное, могли бы знать больше о её друзьях и знакомствах.
Аканэ перевела взгляд на Эду. По её зелёным глазам можно было судить о сильном характере.
— Ну так как же? Были у вашей сестры поклонники или близкие друзья мужского пола? Вы, конечно же, понимаете, что я так настойчиво интересуюсь этим вопросом, потому что на Мидори напали не с целью грабежа. И деньги, и украшения, и норковая шуба остались при ней, к тому же мы не обнаружили признаков борьбы. Похоже, убийца знал Мидори в лицо и имел возможность сесть в её машину. Это даёт нам основания подозревать, что убийство было совершено кем-то из её знакомых.
Добродушная и мягкая манера расспроса не была у Эды специальным расчётом, он всегда так разговаривал с людьми в независимости от их социального статуса. Правда, за эту непринуждённую манеру его недолюбливали коллеги.
— Думаю, у неё был кто-то, — ответила Аканэ.
— Кто же? Возлюбленный?
— Боюсь, тут мне нечего вам сказать.
— А какие-нибудь имена её знакомых вы могли бы назвать?
— Насколько мне известно… — По просьбе Эды Аканэ назвала имена трёх человек — тренера по гольфу, какого-то художника и студента — все они жили в районе Хаконэ.
— Надо понимать, у неё и в Токио остались друзья?
— Думаю, да. Только она никогда не рассказывала много о Токио. — Впервые за всё время лицо Аканэ омрачилось, и она протянула руки к огню.
— А вы сами тоже жили в Токио?
— Да, в студенчестве. Только мы с сестрой жили там по отдельности. — В порыве горестных воспоминаний Аканэ вдруг зажмурилась, потом продолжала: — По-моему, из всех её токийских друзей наиболее близким был Умэдзаки.
— Кто такой Умэдзаки?
— Он работает менеджером в одной торговой компании в Токио. Кажется, Мидори познакомилась с ним, когда выступала в одном частном клубе в Акасаке. Несколько раз он приезжал сюда и останавливался в «Эмеральд вью». По-моему, они просто друзья, но вообще-то я не могу точно сказать, были ли у них какие-то особые отношения.
Глаза Аканэ затуманились слезами, когда она снова осознала смерть сестры.
— Вы можете дать мне адрес этого Умэдзаки в Токио?
— Конечно, могу. Только, если я не ошибаюсь, он сейчас находится в «Эмеральд вью».
— To есть вы хотите сказать, что он сейчас здесь, в Хаконэ?
— Наверное. Он связан делами с людьми, спонсировавшими сегодняшний приём в отеле. По-моему, сестра говорила мне, что он тоже приглашён.
Тем не менее Эда велел своему помощнику записать имя Садао Умэдзаки и его место работы.
А между тем господин Нагахара, закончив разговор, вернулся в гостиную. Когда домработница подала кофе, Эда продолжил свой опрос. Он поинтересовался у Аканэ, в каком настроении была Мидори, когда выходила из дома, собираясь в отель, и та ответила, что не заметила ничего подозрительного.
— Мама почувствовала, что простыла, и поднялась к себе наверх прилечь, а я сидела одна в гостиной. — Дальше она объяснила, что домработница, живущая по соседству, обычно уходит в шесть часов, так что к тому времени её в доме не было. Она вернулась в дом Нагахара уже позже, когда узнала о трагедии. — Мидори одевалась в своей комнате и только на секундочку заглянула в гостиную, когда шла к выходу. Я читала, поэтому в общем-то не обратила на неё особого внимания. — Дальше Аканэ припомнила, что Мидори вроде бы вышла через парадную дверь, а ещё через некоторое время послышался звук заведённого «порше» в гараже.