Что ещё остаётся? Ах да, пожары. Спасать из пожара как раз можно. И нужно! Вот только требуется специальная одежда и оборудование. В огонь голому-босому лезть не стоит. Без маски или противогаза — тем более. Говорят, если вдохнуть этот угарный газ, то всё, капец. Да что там «говорят»! Помнится, у одноклассника так папаня и умер. Увидел дым в своей хате, побежал разбить окно, чтобы дым высосало… не добежал. Задохнулся по пути к окну. Ну и где мне взять защитную одежду? Все эти брезентовые костюмы, защитные каски, баллоны эти кислородные. Небось, в магазине МЧС — а такие наверняка где-то есть, может даже и в Интернете поискать — такие одёжки и оборудование стоят неслабо. Где же взять деньги? «Где деньги, Зин?» А может, у самих пожарных есть так сказать списанные костюмы? А кислород взять у аквалангистов… ага, и он ка-а-ак рванёт в огне! Блин, да во что они одеваются-то?

Кстати, если мне не изменяет память, тут как раз недалеко пожарная часть. Пойти, посмотреть, что ли? Так и сделаем».

Дима быстро сориентировался, перебежал дорогу и чуть было не налетел на две машины пожарных, выруливающих на проспект. Проблесковые маячки мигали синим: пожарные ехали на вызов!

«О-па-па. На ловца и зверь бежит! Вот и первое испытание. Ну что, за ними? А может, впереди них? Куда они едут-то? Не видать?»

Дима вывалился из ускоренного состояния и суматошно заозирался, стараясь выцепить дым, крики, всё то, на что указало бы на пожар. Но нет, ничего. Вновь нырнул в ускорение, сокрушённо долбанул себя кулаком по затылку: опять забыл, что на людях, ведь кто-то может заметить!

Дима бежал чуть впереди от едущих машин службы «01». Но ведь это не заграница, тут предпочитают замечать в последнюю очередь и уступать дорогу нехотя, как бы делая одолжение. Потому и «скорые» у нас, бывает, не успевают на вызов. Потому и пожарные приезжают к пепелищу. Потому и воры уходят с места преступления, насвистывая и не торопясь. Пока беда самого не коснётся, человек не обращает внимания на тех, к кому несётся помощь. Не к нему же!

Дима, посекундно озираясь во все стороны, подбивал итог своих неутешительных дум: «Итак, что же я могу как супермен? Как, так сказать, Суперпупс? Только там могу помощь предоставить, где «это самое» происходит недалеко от меня. Только тех выручить, где успеваю отреагировать и где вообще — возможно хоть кого-то спасти. Только в тех условиях, где есть вспомогательное оборудование и одежда. Идеально — захват заложников, антитеррористические акты. А ещё самоубийц оттаскивать от края крыши. Ну или когда в костюме пожарного, возможно попытаться спасти людей внутри пылающего здания. Или если автоавария произошла у меня на глазах — то, опять-таки, всего лишь попытаться вытащить людей до фатального удара о кого-то другого… В общем и целом, мрак. Слишком уж я ограничен во всём. Слишком уж малы перспективы… А думал-то! А надеялся! Супермен, мол! Да я! Да мне теперь всё подвластно! А фига! Дырка от бублика, вот ты кто. На супермена ещё выучиться нужно. Ну где же этот пожар?»

Пожарные сворачивали на дорогу, ведущую в частный сектор, и тут, наконец, Дима увидел, куда они стремятся.

Расползающееся облако сизого дыма обозначилось над крышами частного сектора, в кварталы которого они как раз повернули. Ориентируясь уже на него и оставив МЧСников за спиной, Дима вызвав в голове череду разноцветных кругов, ускорился до максимума на сейчас — 1/75 — и потрусил вперёд. Он тут никогда не был, да это и неудивительно: он вообще до недавнего времени в городе не особо и гулял, ограничивая свои маршруты только теми, по которым сначала водили его родители, а потом по которым он вынужден был ездить по учёбе и работе. Процентов эдак девяносто пять города были для него чёрным пятном. Иногда он гулял по улицам, бродя виртуально по Google-maps и его панорамам. Иногда даже порывался куда-то поехать и посмотреть всё воочию. Но нет, или лень брала верх, или страх. Только вот с новоприобретённой возможностью он по-новому, да что там — впервые! — открывал для себя город.

Он тут никогда не был, но ориентироваться, куда бежать, можно было легко: в ту же сторону устремились толпы зевак. Шли как на представление: радостные лица, выражения предвкушения и вообще — восторга. Хлеба и зрелищ! Сфотографироваться на фоне чьей-то горящей хаты и потом вбросить во Вконтактик — вот оно нынешнее счастье.

Вот группа молодёжи спешит на чьё-то горе. Уже достали мобильные телефоны, готовы снимать трагедию. Вот парочка, наверное, из местных: кутюр «я на раёне», в руках — пакетики с семечками, пошловатые выражения лиц. А вот женщина странная: почему-то выглядывает из-за угла боковой улочки и напряжённо смотрит на столб дыма, плотно сжав губы. А вот тоже кто-то из местных, но, скорее всего, старой ещё закалки: бежит мужик, а в руках — вёдра с водой. Помог бы ему, да может его помощь важнее там, на месте? Ой, вряд ли тут пожарные проедут: разрыто, что-то связано с коммуникациями. Вернуться и предупредить? Ведь не развернёшься тут, придётся сдавать назад. Но до пожарища уже так близко… Решено, всё же туда. Развернутся, объедут. Не трамваи же?

Ага, вот и пожар. Частный дом, аккуратный забор, ворота уже кто-то настежь открыл. Во дворе суетятся люди. Горит отдельно стоящий домик, скорее всего, летняя кухня. Основной дом — на замке. Живность тоже в своих загонах, никто по двору не бродит. Хозяева, видать, аккуратисты. Надрывается собака, рвётся с поводка, люди от неё шарахаются. К горящему домику подобрался какой-то смелый или глупый мужик, смотрит в окно, пытается что-то там разглядеть, да, кажись, изнутри окно ящиками какими-то заставлено. Горит кровля, выложенная серым шифером. И даже не горит ещё, а дымится. То ли тлеет что-то на чердаке, то ли копится в закупоренном помещении ядовитый дым.

И всё так медленно, и что-то говорят, а что — не разобрать. Придётся выходить из ускорения, чтобы понять, что вообще происходит.

— …а-а-ам они! — врывается в уши крик. Орёт как раз тот мужик, что заглядывает в окна. — Вижу, там! Кажись.

Лает собака, визжит свинья, в распахнутые ворота вбегает народ, но в большинстве своём просто мешается под ногами. Кричит какая-то женщина, уже начала причитать. Такое горе завсегда за душу берёт. Огонь — уничтожитель, в таком амплуа он страшен. Из вёдер с размаху забрасывают воду на крышу, но она даже не долетает. Соседка по участку, надрываясь, тащит у себя через огород шланг, подсоединённый к трубе. Только-только расконсервировали, только-только сажать овощи начали. Кричит, зовёт на помощь, к ней лезут через забор. Гвалт, шум, суматоха и неразбериха. Где-то невдалеке воет сирена и раздаются клаксоны: пожарные спешат на помощь, но увы, скорее всего застряли перед той самой ямой.

Пара мужиков притащили откуда-то небольшой бревно и, как-то сумев быстро договориться, с разбегу саданули им в дверь летней кухни. Гуп! Приветственные крики толпы: ура! Взятие замка! К чёрту дверь! Кто-то уже кричит: «Дава-а-ай!» Кто-то под шумок потащил к выходу подвернувшийся под руку колун.

Дзынькнуло стекло — это запустили в окно летней кухни поленом. Ломать — не строить. Оправдать всё можно, если цель — спасти людей. Только вот думать надо прежде, чем делать. Дым над горящим домиком словно присел чуток, а потом внутри что-то ухнуло — и над крышей взметнулся алый султан огня. Сверху на людей посыпались осколки раскалённого и расколотого взрывом шифера. Вой, паника, столпившийся народ повалил прочь, давя всех, кто упал или кого свалили. Многоголосый вопль и смех, свист.

— Ай-и-и, — сгорели заживо! — запричитала какая-то баба, ей вторила собака.

Дима не поддался общей панике, хотя в груди что-то оборвалось, заскребло ледяными когтями. В толчее он перешёл в ускоренное состояние и выдернул из кинувшихся наутёк трёх подростков, оттащив их бесцеремонно за шкирки к забору. А потом, посекундно смотря вверх, короткими перебежками подобрался к раскуроченному окну. Изнутри вырывался пушистый серый дым, но вылетал он сверху, нижняя часть окна была лишь в лёгкой серой дымке. Запечатанный домик не давал притока кислорода, там огонь наверху и тлел, зрел. А когда разбили окно — внутрь ворвался воздух — и огонь рывком разгорелся. Внизу же, насколько было видно, пламени ещё не было. Зато была видна кровать, на которой в груде одеял лежали двое. И один из них сейчас протянул руку к окну, словно моля о помощи.