— Помогите, — просипел Дима. — Попробовал поднять правую руку, чтобы показать, что он ещё жив, что его можно попытаться спасти. Но в груди резко заболело, в глазах потемнело — и рука, не поднявшись и на несколько сантиметров, вновь рухнула на кровлю.

— Вот, полюбуйся. Они угробили друг друга! Твою ж мамочку нехай, Илья!

— Да ладно тебе, Кошка! Как-нибудь…

Договорить они не успели. Вновь заскрипела дверь — и на крыше появились ещё два персонажа.

— Здесь, да? Здесь? — кричал разъярённый Савва на Ольгу. Он был немного не в себе, выпивший, и немало. Тащил за собой Леди, размахивал своим верным пистолетом и кричал. — Поймал её? — это уже к Илье. — Молодец. А я эту ссу-у-уку тоже за жабры взял! Ну?! — это опять к Ольге. — Здесь у тебя встреча?

— Я не понимаю! — закричала испуганная Ольга.

— Здесь у тебя встреча с… этим, как его… ага, вот эта сволочь! Ё-о-омаё-о-о, — узрел всю картину. Валерку уломал. И сам, падла, сдыхает. А, падла?!

Савва примерился садануть распростёртое тело Димы, но Илья придержал ег, и удар пришёлся в пустоту.

— А, ладно. И так сдыхает, мразь. Ну? — Савва встряхнул Леди. — Посмотри, что ты натворила!

— Я?

— Ты, скотина, решила меня предать! Записочки вот, — глава Организации достал из кармана листок бумаги, который, видать, подобрал Илья и отдал ему, — пишешь. Хлопца подбила на вещи, которые! За-пре-ще-ны! Ты, тварь такая, из-за тебя всё!

Он отвесил Леди пощёчину, и та упала на колени у хрипящего «Помогите» Димы. Вдруг взгляд её упал на выкидуху в безвольной руке Суперпупса. Коротко взглянув в постепенно тухнущие глаза Димы — ни жалости, ни сожаления — она прихватила нож и вдруг, пружиной распрямившись, прильнула к бушующему Савве. Тот застыл с открытым ртом, непонимающе глянул на Ольгу.

— Ах ты ж, су… — договорить не успел. Пистолет выпал из безвольно повисших рук, ноги его подкосились — и он сполз на крышу.

Из груди, прямо напротив сердца, торчала рукоятка диминой выкидухи.

— Опа-па. Твою мать! — сплюнул в сердцах Илья. — От мля-а-а… твою мать!

— Надоел, — совершенно спокойно ответила на его тираду Ольга. — Надоел этот… нормальный, — последнее слово она словно выплюнула.

— Ты понимаешь, что натворила? — закричал ей в лицо Спец.

— Успокойся, истеричка, — ровно и спокойно бросила ему Инга. — Бог не выдаст, свинья не съест.

Вдруг в лицо им дохнуло ветром, и из воздуха материализовался тот, кого они боялись больше всего. Но как? Откуда? Дверь не скрипела, через неё Асассин не входил.

Троица испуганно сжалась, женщины юркнули за спину Ильи, а тот, даром что прошёл две войны, задрожал под взглядом светлых, безжалостных глаз.

Альва, набычившись и молча обнажив клыки, стояла между ними и выходом на крышу. Не сбежишь.

— Ох, ироды, что натворили. Валерку блаженного. Савелия ищущего. И Дмитрия чистого. Всех довели-изничтожили. И пошто? А?! — рявкнул так, что уши заложило. Альва глухо зарычала и повела плечами, готовясь к прыжку.

— Не успел. Моя вина. Думал, успею. Образумить. А вы это давно задумали, да, ироды? Давно стакались, бесстыжие. Ты, ведьма смазливая и дочка твоя — одного поля ягодки. Ты Илью совратила, а твоя мелкая… мелкая, ха. Сколько тебе? А? Отвечай!

— Восемнадц…

— Сколько?!

— …Тридцать семь.

— Здоровая баба, а ведёшь себя… зачем блаженного? Чистого зачем? Тварь, как есть тварь. Не место таким тварям на белом свете.

Асассин, стоявший на одном колене, начал подниматься, а трое ускоренных, испуганных, обречённых, шажок за шажком — отступать. В единственном свободном направлении — к краю крыши.

— Ты тоже? — прохрипел Дима.

— Сейчас, чистый мой, сейчас я с этими…

— Ты тоже видел их? За пределом звука… Висят. Зовут. Тянут… руки.

— И ты? — Василий вдруг разволновался, быстро присел рядом с Димой. — Ты тоже их видел? Ангелов тварного мира? Я уж подумал, что… а ты тоже… вон! — Он грозно взглянул на трясущуюся троицу. — ВОН!!!

— Сп-пас-сибо, Ассас…

— Воооон!!! Пока я не передумал! И бегите куда глаза глядят, бегите далеко, так, чтобы я вас не достал! Воооон!

Женщины и мужчина со всех ног ломанулись к выходу, наступая друг другу на пятки.

— Ох ты ж, горе, — оглядел Василий Диму. — Ну, ничего, ничего, знаю я одну клинику, тут недалече, они тебя подлатают, подштопают. Ты только не засыпай, не засыпай, Димочка. Чистый ты мой человечек.

Вот так приговаривая, Асассин осторожно, но легко, словно пушинку, поднял тело Суперпупса на руки и не менее осторожно, но быстро побежал. И он говорил, говорил.

— Ты только не засыпай, не спи, Димочка. Открой глаза. Вот так. Вот так. Они тебя заштопают, они умеют. Меня знаешь, сколько раз штопали, ой-ёй! А потом ты и я — вместе! — будем общаться с ними, с тварными ангелами. Видишь, они помогают. Видишь?

Дима их видел. Видел, как они летели рядом и своими гибкими длинными руками убирали с пути Асассина машины, лавочки с сидящими на них людьми, вдруг выстраивали из себя мост, по которому Василий перебегал некстати вставший на пути дом.

А может, это ему только казалось. Может, это всё был горячечный предсмертный бред. Ведь Дима умирал, у него не было на этот счёт никаких сомнений. Кровь на губах пузырилась, от груди во все члены тела пошло онемение, он уже ничего не мог сказать.

Потом перед глазами появился потолок, обшитый белыми пластиковыми панелями, и последний красного цвета «тварной ангел» взмахнул своими руками, словно прощаясь.

И Дима успел подумать только «Жаль, с родными не успел прости…»

Но сознание затуманилось окончательно — и он провалился во тьму.

Эпилог

День, как всегда на этом посту, был донельзя скучным. Глухомань та ещё. Дорога совсем не государственного значения, так, второстепенное нечто. Но на перекрёстке пост ГИБДД установлен, и хочешь не хочешь, а отработать обязан. С этими зачастившими проверками не прогуляешь.

Арсений, сотрудник ГИБДД, зевнул во всё горло, сонно посмотрел во все четыре стороны на, как всегда, пустые дороги, причмокнул губами и прикрыл было глаза, чтобы вновь подремать под тёплым апрельским солнышком.

Вдруг пискнул радар.

«Надо же, тут даже кто-то ездит не только на подводах», — лениво подумал Арсений.

Пискнуло ещё. И ещё. Чаще, чаще, совсем часто — и вдруг всё слилось в долгий протяжный писк. ГИБДДшник дёрнулся всем телом и, не удержавшись, свалился со стула, на котором мирно дремал.

— Этого ещё не хватало! — рявкнул Арсений, подымаясь. — Ещё и прибор испортился!

Ну точно, испортился. Цифра, высвечивающая на табло, была попросту нереальной.

«Ну не могут же ездить по нашим дорогам, тем более по дорогам в глубинке… по подобиям дорог… со скоростью шестьсот километров в час! Да таких машин и нет ещё в мире! Может, тупой прибор поймал полёт самолёта? Да нет же, направлен на дорогу. И ведь не успокаивается, верещит, собака! Ну-ка, заткнись!» — Арсений просто выключил прибор и отложил в сторону от греха подальше.

— Надо же, — хмыкнул ГИБДДшник. — Шестьсот километров в час… Ска-а-азки, — зевнул во всё горло.

Вдруг стёкла задрожали, словно в них ударил порыв ветра. Сильный такой порыв. Ураганный.

— Да ну йой-же! — опять чуть со стула не упал. — Небо-то чистое! Солнышко… О!

Рядом с будкой поста ГИБДД стоял мотоцикл. А рядом с мотоциклом — мотоциклист. Во всём этом байкерском прикиде. Кожаная куртка с армированными вставками, кожаные же штаны с вшитыми нашлёпками, специальный байкерский шлем с глухим чёрным забралом. Небольшая сумка приторочена на багажнике. А сам мотоцикл явно горный или что-то вроде. С громадными ребристыми и шипованными шинами. Не разбирался Арсений в этих самых байках, чтобы определить их тип. Не хухры-мухры, в общем, а что-то эдакое недешёвое.

«О! Недешёвое! Надо бы байкера на этсамое… на что-то… да на хоть что! Но раскрутить. Да и вообще — как он тут очутился? Минуту назад не было — и тут на тебе! Непорядок ведь! Как есть непорядок».