Чрезвычайно удивительно (в свете всего этого) то, что драматическое развитие событий не заставило его переменить политическую тактику, которой он придерживался с конца войны: в течение шести месяцев с июня 1647 года до завершения «дебатов в Патни», которые показали превращение армии в главную независимую политическую силу, он продолжал работать со своими союзниками в Вестминстере, также в армии для создания договорного соглашения между парламентом, армией и королем.

Время пребывания Кромвеля в армии с марта 1645 до июня 1646 года было периодом отдыха от фракционных конфликтов и политических интриг в Вестминстере. Когда он вернулся в парламент, то обнаружил, что разногласия, возникшие во время политических споров зимой 1644–1645 годов, стали серьезнее и глубже, хотя на первый взгляд это не было очевидным. Парламентское большинство объединилось на основе условий, которые предполагалось предложить королю как базу для соглашения. Опубликование переписки Карла I, перехваченной в Нейзби, которая раскрывала предательские переговоры короля с Ирландией и другими иностранными державами, целью которых было заручиться вооруженной поддержкой в борьбе против английского парламента и в пользу католичества, испугала многих в Вестминстере и спровоцировала их в июне к соглашению о пакете жестких мер — «Предложения, посланные королю в Ньюкасл». Однако в течение следующих недель стало очевидно, что эго согласие было очень поверхностным и что в действительности существовали огромные разногласия среди английских парламентариев. В некотором смысле современные термины, используемые для описания этих разногласий — «пресвитериане» и «индепенденты» — вводят в заблуждение, так как наиболее очевидный пункт разногласий был политическим, а не религиозным: «политические пресвитериане» (как граф Эссекс и Дензил Холлис) были готовы принять возражения короля на минимальных условиях, тогда как «политические индепенденты» (коалиция, включавшая союзников Кромвеля во время войны) хотели, чтобы Карлу были навязаны твердые ограничения до того, как армия будет расформирована, а королю будет разрешено вернуться к власти. Как часто указывается, религиозные разногласия проходили прямо через эти политические пристрастия: не все политические пресвитериане и политические иидепенденты являлись соответственно религиозными пресвитерианами и религиозными индепендентами. Однако жестокость послевоенных парламентских политических споров нельзя объяснить, не учитывая надежд и опасений многих на счет будущего религиозного соглашения. Несмотря на то, что не все политические иидепенденты разделяли обязательство религиозной независимости Кромвеля и Сзйе и Селе, многие (как, например, Оливер Сент-Джон) выступали за определенные меры религиозной терпимости. Когда в сентябре 1644 года Кромвель находился в Лондоне, в своем кратком выступлении в Палате Общин, в сотрудничестве с Оливером Сент-Джоном, он пытался смягчить религиозную нетерпимость оппонентов. Они доказывали, что с реорганизацией национальной церкви найдутся способы уживаться с людьми «с чувствительной совестью, кто не может во всем подчиняться всеобщему правилу, которое будет установлено»[68]. С другой стороны, с течением времени все больше политических пресвитериан, правда, не религиозных доктринеров, поддерживали соглашения, хотя бы только ради помощи шотландцев, которые сражались на войне, главным образом, стремясь перенести пресвитерианство в Англию, а также в угоду могущественным людям из Сити, которые твердо стояли за организацию национальной пресвитерианской церкви как средства установления социального порядка и предотвращения ужасающего падения в религиозную распущенность и анархию.

В течение послевоенных месяцев несмотря на смерть Эссекса в сентябре 1646 года, политические пресвитериане приобрели инициативу в Вестминстере, особенно в ходе кампании за скорейшее соглашение и утверждение религиозного единообразия, которая усилилась благодаря прошениям из всех областей страны об устранении комиссий в графствах, уменьшении налогов и демобилизации армии. Поражает то, каким образом армия стала главной мишенью и религиозной, и политической критики. Политические пресвитериане в демобилизации армии (предлагая оставить только мелкие части для службы в Ирландии и создать безопасную армию, очищенную от индепендентов и основанную на имеющих боевой опыт отрядах из Лондона) видели средство содействия скорейшему соглашению с королем, тогда как религиозные пресвитериане хотели избавиться от армии, так как они были убеждены, что она является рассадником религиозного сектантства и угрозой существующему социальному порядку. Одной из постоянных целей Кромвеля в парламенте в первые месяцы мира было, следовательно, стремление защитить армию от двойной атаки. 14 июля он произнес в Палате Общин длинную речь в защиту армии, так как накопились доказательства того, что политические пресвитериане специально нацеливали свою кампанию скорее на армию «Нового образца», чем на парламентские армии Севера и Запада. 10 августа Кромвель мрачно писал Ферфаксу о «разногласии, и еще хуже», что характеризовало английскую парламентскую арену[69]. Еще более резко Кромвель отзывался о петиции жителей Сити к обеим палатам парламента от 19 декабря, требующей расформирования армии «Нового образца», так как она являлась убежищем для еретиков и орудием навязывания пресвитерианских доктрин всем, кто служил парламенту: «Какой это нанесет удар по армии… вы поймете по его масштабам», — писал он Ферфаксу 21 декабря[70]. После выхода шотландцев из Англии в феврале 1647 года не могло оставаться каких-либо сомнений в особой враждебности, с которой политические пресвитериане нацелились на армию «Нового образца». Так как они прочно удерживали позиции в парламентском комитете в Дерби Хауз, они провели в парламенте в феврале и марте 1647 года меры по сокращению армии «Нового образца», не удовлетворив требований об оплате военной задолженности или о страховании от обвинения в действиях, совершенных во время войны. Более того, были выдвинуты предложения послать остаток армии в Ирландию с пресвитерианскими офицерами. Письма Кромвеля становились все мрачнее, особенно с тех пор, как нацеленность индепендентов на «чистку» армии стало недвусмысленной угрозой его собственному положению. 11 марта 1647 года он снова написал Ферфаксу: «Необходимо, чтобы не на всех должностях были люди, так сильно озлобленные против армии, будто их одурманили. Никогда озлобление людей не было таким, как сейчас»[71]. Возможно, именно тогда Кромвель пожаловался Эдмунду Ладлоу: «Плохо служить парламенту, который не позволяет человеку быть ему преданным; если какой-нибудь прагматичный парень совершит позорный поступок, он никогда не смоет это. Тогда как под командованием генерала он может служить гораздо лучше и быть свободным от любых обвинений и зависти»[72]. Как и всегда, уныние Кромвеля совпало с серьезной болезнью (нарыв на голове, как утверждает один источник)[73].

Но и в тот раз, и в дальнейшем, когда Кромвель сталкивался с еще более серьезными кризисами, ни душевная депрессия, ни физическая болезнь не могли заставить его опустить руки и надеяться на автоматическое парламентское урегулирование. Его политические противники не добились большого успеха: в октябре 1646 года политические пресвитериане преуспели только в расформировании армии Мессея на западе, но не армии «Нового образца», и — что, возможно, лично удовлетворяло Кромвеля — был принят указ о даровании ему имущества, конфискованного у маркиза Винчестера, стоимостью 2500 фунтов стерлингов в год. Его жена и вся семья переехали к нему из Или в Лондон. Да и вообще, даже в самых мрачных его письмах того времени проскальзывала надежда, что Бог поможет ему и его союзникам преодолеть трудности. «Наше утешение в том, что Бог на небесах… Его и только Его указания останутся в силе», — писал он 21 декабря 1646 года[74]; «чистейшее великодушие Христа… преодолеет все», — заключил он 11 марта 1647 года[75]. Даже в своей болезни он видел знак благосклонности Бога. «Это доставляет удовольствие Богу, — писал он 7 марта, — поднимать меня после опасной болезни… Я получил себе приговор к смерти, которую мог узнать, чтобы довериться ему»[76]. Нет причины верить неподтвержденному слуху о том, что Кромвель рассчитывал весной уехать из Англии для службы в армии курфюрста Пфальцского в Германии. Он до сих пор надеялся, что сможет предотвратить раскол между парламентом и армией. Даже декларация Палаты Общин от 29 апреля, осуждавшая военных, подавших петицию о материальном возмещении обид (кто-то назвал их «врагами государства и нарушителями мира»), не изменила его намерений. Когда 2 мая Кромвель с тремя другими членами парламента приехал в штаб-квартиру армии «Нового образца» в Сафрон-Уолдене, он убеждал солдат, что парламентский указ, обеспечивающий законную компенсацию для них, находится на рассмотрении, и уговаривал их оставаться послушными парламенту. Обращаясь к собранию офицеров в Сафрон-Уолдене 16 мая, Кромвель подчеркнул свою верность парламентскому соглашению. Он убеждал офицеров возвратиться в их полки и «распространить в них хорошее мнение об этой власти (парламенте), находящейся и над нами, и над ними. Если эта власть превратится в ничто, за этим не может последовать ничего, кроме беспорядка»[77].