Однако этого не случилось. Наоборот, по мере продолжения дебатов разлад скорее увеличивался, чем ослаблялся. Когда 29 октября состоялось собрание комитета, которому было дано задание проанализировать обязательства армии, Кромвель и другие официальные лица «совершили большую ошибку в решении»[91], позволив представителям агитаторов отойти от повестки дня комитета для обсуждения первого пункта «Народного соглашения», относящегося к вопросу о праве голоса. Кроме того, на последующем собрании полного Совета армии 5 ноября (когда Кромвель, возможно, отсутствовал) радикальные представители приняли решение написать письмо в Палату Общин с отказом от обязательств армии продолжать переговоры с королем. Решение было опровергнуто через несколько дней, но к 8 ноября стало очевидно, что тактика Кромвеля в прояснении спорных вопросов провалилась, и он объявил, что дебаты Совета армии завершатся в недельный срок тремя отдельными встречами за пределами Лондона. Хотя сообщения об участии Кромвеля в продолжающихся дебатах были случайными, отрывочные записи говорят, что теперь он определенно выступал против расширения голосования (это приближается, как он считал, «очень сильно к анархии»)[92] и дал ясно понять, что остается верен монархическому соглашению. Широко известная история о руководящей роли Кромвеля в подавлении мятежа армии в одну из трех встреч в Вэре, в Гертфордшире, недавно была поставлена под сомнение несмотря на отчеты различных современных источников, которые считают иначе[93]. С уверенностью можно сказать, что он одобрял сделанное. Позже он говорил Эдмонду Ладлоу, что наказание мятежников в Вэре было «совершенно необходимо, чтобы сохранить все от впадения в беспорядок, который последовал бы из этого разногласия, если бы он не был вовремя предотвращен»[94]. Как и в других случаях, Кромвель без угрызений совести действовал безжалостно, когда единство армии находилось под угрозой.

Разработал ли также Кромвель бегство короля из Хэмптон-Корт 11 ноября, что несомненно облегчило наведение военной дисциплины? Как и в других критических ситуациях в карьере Кромвеля, здесь нет оснований для четких выводов Он мог приложить руку к побегу короля, но это чрезвычайно невероятно, поскольку побег стал, по крайней мере, суровым препятствием для достижения соглашения между королем, парламентом и армией, над которым месяцами работали Кромвель и его союзники.

С начала 1640-х гг. политическая карьера Кромвеля была тесно связана с группой штатских членов парламента и пэров, особенно выдающиеся из них — Оливер Сент-Джон и виконт Сэйе и Селе. В 1648 году Кромвель прекратил общение со своими бывшими союзниками, так как он, в отличие от них, уступил «чистке» армии парламентом и затем одобрял осуждение и казнь короля и установление английской республики. Этот прорыв имел важное значение в карьере Кромвеля. Действительно, до 1648 года парламентское сопротивление его деятельности, направленной на обеспечение религиозной свободы и решение жалоб армии заставляло его сомневаться в том, что его две цели — достижение парламентских свобод и религиозной реформации могут быть согласованы. Например, во время «дебатов в Ридинге» в июле 1647 года он высказал дилемму — будет лучше добиться соглашения путем совета с «народом» или силой: «вопрос в том, что для народа хорошо, а не что угодно»[95]. Но он сделал вывод, как было видно, что соглашение, заключенное парламентом, было самым главным. «Я не знаю, когда еще используют силу, кроме случаев, когда мы не можем получить что-то для пользы королевства без помощи силы. Силу приходилось применять только «при необходимости»[96]. Однако, в конце 1648 года («этого памятного года») он согласился на использование силы против парламента. Как будет показано, он сделал это с большой неохотой: его разрыв с парламентом совсем не был постоянным, и он впоследствии потратил много своей политической энергии, стараясь вернуться на путь конституционной порядочности. Но то, что случилось в 1648 году, сделало эту задачу сложнее, чем когда-либо. Почему Кромвель (в отличие от его бывших союзников) стал использовать силу и неконституционные действия? Почему человек, который до сих пор поддерживал парламентское и монархическое соглашение, пренебрег правами и привилегиями парламента и казнил короля? Важной исходной точкой при ответе на этот вопрос является фраза, использованная Кромвелем в декларации от 26 декабря 1648 года, когда он объявил о поддержке судебного разбирательства над королем: «провидение и неизбежность, — сказал он, — привели их (его и его друзей, армейских офицеров) к этому»[97].

В течение недели после завершения «дебатов в Патни» «неизбежность» — предписание политической реальности — не оставила Кромвелю и его союзникам другого выбора, кроме прекращения переговоров с королем. Когда эмиссар Карла, Беркли, приехал в Совет армии в Виндзор 28 ноября, ему был оказан холодный прием офицерами, которые не доверяли тому, что мог сделать король после бегства из Хэмптон-Корт на остров Уайт. Это недоверие подтвердилось, когда в декабре Карл отверг «Четыре билля» — пакет парламентских предложений — минимальных условий для дальнейших переговоров, посланных ему до его бегства. Еще сильнее репутацию Карла подорвало то, что в декабре он объединился с консервативной фракцией в Шотландии, руководимой герцогом Гамильтоном, издав «Обязательство», обещающее установление шотландского пресвитерианства в Англии за три года в ответ на вооруженную поддержку шотландцев в деле восстановления его власти. И еще большее опасение вызвало то, что это совпадало с движением в Кенте, направленным против армии, которое позже повторилось подобными вспышками в южной Англии и южном Уэльсе и известно как «вторая гражданская война». В результате в конце 1647 года Кромвель и другие армейские офицеры начали серию встреч с ведущими парламентариями, планируя парламентскую кампанию, в результате 3 января 1648 года было утверждено «Решение о прекращении сношений с королем», объявляющее, что Палата Общин «больше не будет предъявлять прошений и просьб королю». Кромвель произнес пылкую речь в поддержку решения, угрожая членам парламента, которые колебались голосовать «за»: «я считаю, ни одна партия в королевстве не пролила за вас кровь и не перенесла никаких мучений для того, чтобы нуждаться в ваших решениях, только честная партия может принять курс, продиктованный ей природой»[98]. Отчеты роялистов дали дополнительную картину воинственности Кромвеля: когда он говорил, как сообщалось в них, «жук-светляк сверкал в его клюве, он начинал плеваться огнем», и подчеркивалось, что он завершал свою речь, положив руки на свой меч.

Для Дензила Холлиса, лидера политических пресвитериан, «Решение» стало водоразделом: «Катастрофа этой трагедии, последний и самый ужасный акт» до казни короля[99]. Но Холлис был неправ. В течение нескольких недель многие из тех, кто поддержал «Решение о прекращении сношений с королем», начали нарушать его, и даже союзники Кромвеля, политические индепенденты, возобновили пробные переговоры с королем на острове Уайт. Возможно, Кромвель, как и все, почувствовал, что несмотря на действия Карла в декабре, до сих пор можно было отвратить его от союза с шотландцами для начала предполагаемого вторжения их в Англию. Все же нет доказательства слухам, распространенным в апреле роялистами, о том, что Кромвель посетил короля на острове Уайт[100]. Не в первый и не в последний раз Кромвель успешно заметал свои следы. В первые месяцы 1648 года некоторые записанные его утверждения так же озадачивают историков, как они, должны быть, приводили в замешательство современников. Эдмонд Ладлоу записал данные собрания в доме Кромвеля на Кинг-Стрит, в Вестминстере в начале года, когда некоторые республиканцы, включая Ладлоу, подняли вопрос о возможности республиканского соглашения, и на котором Кромвель и его «вельможи» «оставались в тени и не высказали своего мнения ни о монархической, ни об аристократической, ни о демократической форме правления, утверждая, что любая из них может быть хороша для них или для нас, согласно тому, как укажет Провидение». Когда Ладлоу начал настаивать на дальнейшем высказывании мнений, Кромвель «взял подушку и кинул ее мне (Ладлоу) в голову, а затем сбежал по ступенькам». На следующий день Ладлоу встретил Кромвеля в Палате Общин и снова нажал на него по вопросу о республике, но получил ответ, являющийся шедевром двусмысленности: «он был убежден в желательности того, что было предложено, — сказал Кромвель, — но не в осуществимости этого»[101]. Так же, как и это неясное отношение, озадачивает тот факт, что даже неизвестно, где находился Кромвель в критические первые месяцы 1648 года. Самый зияющий пробел в наших знаниях о нем в то время — это его местонахождение 28 апреля 1648 года. Нет определенных доказательств, что он был даже в Палате Общин в тот день, когда проголосовали, официально нарушив «Решение о прекращении сношений с королем», в пользу предложения не «изменять основных принципов управления в королевстве королем, Палатой Лордов и Палатой Общин», не говоря уже о том, что он мог голосовать за это, как сделали политические индепенденты, например, Генри Вэйн-младший и Вильям Пьерпонт. Также неизвестно, присутствовал ли он в тот день на собрании в Совете армии в Виндзоре, которое офицеры провели в молитве, в поисках божьего руководства. До этого момента можно с уверенностью сказать относительно Кромвеля то, что он открыто не связал себя (как его союзники, политические индепенденты) ни с отменой «Решения о прекращении сношений с королем», ни с использованием силы против парламента и короля.