Она показала мне фотографию, на которой маленькая девочка с ранцем за спиной стояла, держа в руках огромный кулёк, и весело улыбалась. Кулёк был почти такой же, как сама девочка.

— Это карточка старая — как я в первый раз пошла в школу, — сказала мама.

Я спросил, что за кулёк у неё в руках.

— Это кулёк со сладостями, — ответила бабушка. — Такой у нас всегда давали детям в первый школьный день. Но тебе мы с мамой не смогли собрать кулька. Эта страшная война сделала нас всех нищими…

Мама достала из кармана передника яблоко.

— Вот — всё-таки у тебя будет радость!

Я оделся и пошёл вместе с мамой и бабушкой в школу. Настроение у меня было очень радостное. В одном кармане у меня лежало яблоко, в другом — два куска хлеба, посыпанных сахарным песком. Ранца, книг и тетрадей не было, но рядом с яблоком у меня в кармане лежал ещё большой карандаш. Я нашёл его в старом пиджаке.

На углу мама поцеловала меня и ещё раз вытерла слёзы. Ей надо было на работу. А мы с бабушкой пошли в школу.

Боксёр и Деревянный Глаз были уже тут. Боксёр со своей матерью, а Деревянный Глаз с сестрой Анни — она тогда ещё училась в школе. Только у одного мальчика был в руках большой пёстрый кулёк, как у девочки на фотографии. Мы глядели на него во все глаза. Его мать была одета наряднее, чем моя мама в праздник. Она очень важничала и всё старалась что-то рассказать господину Гермесу про своего Максика. Но директор не слишком-то её слушал. Он говорил с другими матерями.

— Это он правильно, — сказал Деревянный Глаз. — Она спекулянтка.

Директор Гермес разделил нас на два класса и зачитал два списка. Деревянный Глаз и я попали в один класс, а Боксёр — в другой, и мы должны были разойтись в разные стороны. Но тогда Деревянный Глаз подошёл к господину Гермесу. Тот поднял глаза от списка.

Минуту спустя мы все трое были уже учениками первого класса «Б». Вот какой он, наш, Деревянный Глаз! Это он добился, чтобы нас не разлучили.

Когда мы все гуськом шли в свой класс, Деревянный Глаз шепнул нам:

— Он в порядке! — И подмигнул, указывая на директора Гермеса. Мы кивнули.

Я с любопытством глядел на нашу учительницу. Она казалась гораздо старше моей бабушки, но была совсем не такая весёлая. Наша учительница мне не понравилась.

Так начался наш первый учебный год — 1945-й. Штукатурка на лестнице и в коридорах была убрана. В нашем классе была теперь дверь, но со щелями, и через них можно было смотреть из класса в коридор и из коридора в класс. Класс наш уже больше не походил на убежище, но стены всё равно были исцарапанные, а кое-где отбита штукатурка. Парт на всех не хватало. Нас было пятьдесят два ученика, и на партах мы сидели по трое. Боксёр, Деревянный Глаз и я сели вместе.

Некоторые ребята с гордостью показывали свои старые ранцы. Матери ещё раз заглянули в класс. Потом наша учительница закрыла дверь. Мы смотрели на неё с нетерпением и любопытством.

Фрейлейн Штайнхен — так звали учительницу — рассказала нам про свою жизнь. Маленькой девочкой она тоже ходила в эту школу. А потом она стала учительницей и уже больше сорока лет преподаёт в этой школе. Два года назад она вышла на пенсию, а сейчас вернулась, потому что не хватает учителей.

— Как плохо, что такая прекрасная школа разрушена. Война отняла у нас всё, — сказала фрейлейн Штайнхен.

На глазах у неё выступили слёзы. Мы привыкли, что женщины плачут, но не хватало ещё, чтобы наша учительница разревелась перед нами на первом же уроке. Мы глядели на неё с недоумением. Деревянный Глаз толкнул меня в бок.

— Погоди! Она сейчас перестанет!

Потом фрейлейн Штайнхен подошла поближе к нашим партам и стала спрашивать, у кого отец, брат или ещё кто-нибудь погиб на фронте. Почти все подняли руки, некоторые тоже начали плакать.

Тут встал Боксёр.

— Фрейлейн, — сказал он, — ты не горюй, мы все будем хорошо учиться.

Фрейлейн Штайнхен погладила Боксёра по голове. Потом она обратилась к нам ко всем и сказала:

— Война — это самое плохое, что есть на свете, дети. Она приносит беды и нищету и больше ничего. И мои самые близкие тоже погибли, я их потеряла. На этом первом уроке ваша старая учительница хочет научить вас одному: мы всегда будем стараться относиться друг к другу как можно лучше и добрее. Если бы все люди этому научились, жизнь могла бы стать прекрасной!

Мы никогда ещё ничего такого не слыхали. Мы сдержали обещание Боксёра. Фрейлейн Штайнхен было с нами легко. И вот почему: мы все её любили.

Книг и тетрадей не было. Деревянный Глаз принёс один раз целый рулон обоев. Он его где-то стащил. Мы разрезали его на листы, а потом писали и рисовали на них. Фрейлейн Штайнхен сияла. Мой большой карандаш я не отдал бы даже за полбуханки хлеба. У многих в нашем классе не было и маленького огрызка.

Родители радовались, что наша учительница — фрейлейн Штайнхен. Некоторые и сами у неё учились, когда были детьми, и все её хвалили.

— Это вам повезло! — сказала моя бабушка.

Фрейлейн Штайнхен давала нам разноцветные мелки — писать на доске. У неё был целый ящик таких мелков, и нам очень нравилось писать и рисовать ими. Как это было здорово! В других классах часто не хватало даже белого мела.

С этими мелками вышел вот какой забавный случай. Неделю спустя после начала занятий ящик оказался пустым, и каждый знал почему. В моём кармане тоже лежали два мелка — голубой и оранжевый. И в карманах у других ребят были мелки разных цветов. Каждый выбрал цвета, какие ему больше нравились.

Фрейлейн Штайнхен рассказала нам на уроке арифметики сказку про маленьких человечков. Она рисовала этих человечков на доске черточками, а мы их считали. Это была наполовину игра, и нам было очень весело. Теперь-то наши первоклашки считают совсем другие вещи — очень интересные и очень серьезные.

Один мальчик спросил, правда ли, что эти человечки есть на свете. Фрейлейн Штайнхен сказала:

— Хотите их увидеть?

Весь класс закричал:

— Хотим! Хотим!

Фрейлейн Штайнхен взяла ящик из-под мелков — в нём почти ничего уже не было — и поставила его на стол.

— Мне надо кое-что принести из учительской, — сказала она. — Когда я вернусь, человечки положат в ящик разноцветные мелки. Ящик наполнится почти доверху. И вы их увидите — только хорошенько смотрите!

Фрейлейн Штайнхен вышла из класса. Мы с удивлением глядели друг на друга. Вдруг Деревянный Глаз громко расхохотался.

— Ну, это она здорово! — крикнул он. — А ну давай, ребята, тащи мелки!

Он вышел и положил в ящик четыре маленьких разноцветных кусочка мела, а потом ещё один большой. Я пошёл вторым, но оказался не последним.

Ящик быстро наполнился до половины. Мы с Деревянным Глазом устроили проверку, но больше ничего ни у кого не нашли. Некоторые ребята сказали, что у них ещё дома есть мелки, завтра они их принесут.

Тут дверь отворилась — фрейлейн Штайнхен вернулась. Она посмотрела на ящик, улыбнулась и спросила:

— Ну как, видели человечков?

Мы покатывались со смеху. Ловко она нас провела! Это был чудесный урок, и мы считали так хорошо, что фрейлейн Штайнхен нас всё время хвалила.

Дома все радовались, когда я рассказал эту историю. А вот Деревянный Глаз получил от своей матери трёпку.

— Так, значит, ты воруешь? Ну погоди!

Деревянный Глаз был очень обижен. Всё ведь так хорошо получилось!

— Вот теперь я нарочно что-нибудь украду, — сказал он, — пусть знает!

Что мы ему ни говорили, он всё равно стоял на своём и однажды вправду исполнил свою угрозу, а мы ещё, дурачьё, ему помогали! И все трое попались.

Между тем становилось всё холоднее. Дул осенний ветер, лил дождь. А ботинки нам всем были малы.

Что же делать?

Мои башмаки подошли Боксёру, у него нога была меньше. Отец его был убит, и матери приходилось туго.

Мне отдал свои башмаки Деревянный Глаз, а сам он носил теперь ботинки своей сестры, хотя они были ему велики.