«Я проявил настойчивость, сударь, в ожидании вашего всемилостивейшего благорасположения. — Несмотря на все старание графа быть любезным, голос его зазвучал насмешливо и слегка напряженно. — Я пришел, чтобы признать победу капитала, и, надеюсь, последний не окажется суровым тираном. Сильные властители, как правило, добры к тем, кто добровольно изъявляет покорность».

Однако Матье Дюран не захотел принять этот легкомысленный тон и холодно заявил:

«У меня очень мало времени и куча дел, господин граф; думаю, сие обстоятельство вполне извиняет меня за ожидание, которое показалось вам столь долгим».

«По счастью, у меня очень мало дел и куча времени, — чарующе улыбнулся граф. — Думаю, это вполне объясняет, почему я так охотно теряю его в вашей приемной».

«Что ж, господин граф, если вы не хотите, чтобы мы продолжали сорить временем, соблаговолите перейти прямо к делу, приведшему вас сюда».

Напоминание о действительной цели визита, казалось, резко оборвало кичливо-дурашливые излияния, в которые ударился де Лозере. Он вновь смутился, дав Матье Дюрану еще раз понять, как крепко тот держит в руках самые что ни на есть кровные интересы своего недруга. И после некоторой паузы граф продолжил:

«Припоминаете ли вы, сударь, сделку, предложенную нам маркизом де Беризи, согласно которой я согласился проплатить через вас приобретенные у него лесные угодья…»

«Разумеется, я прекрасно помню, — отозвался банкир, — как я согласился получить от вас деньги, причитающиеся господину де Беризи».

Де Лозере досадливо прикусил губу, услышав этот ледяной повтор слова «согласился». На самом деле оно выскользнуло у графа де Лозере без намерения задеть собеседника, но привычка пересилила стремление быть попроще и пообходительнее; граф вдруг ясно осознал, что имеет дело с человеком, который не собирается спускать кому бы то ни было даже малейшей попытки показать свое превосходство. Его довольно глубокая досада, однако, быстро улетучилась, и он продолжил:

«Из двух миллионов франков, что вы соблаговолили согласиться принять, вам передали миллион двести тысяч».

«Совершенно верно, сударь, и недостающую сумму вы обязались внести в течение текущего месяца».

«Как раз по поводу последнего платежа я и хотел бы попросить у вас отсрочки на несколько месяцев».

«У меня? Но, сударь, — банкир неподдельно удивился, — позвольте заметить, что в этом деле я всего лишь кассир, не более того, и только лично господин маркиз де Беризи может предоставить вам подобную отсрочку».

«Я ожидал подобного возражения с вашей стороны, господин Дюран, и, чтобы ответить на него, считаю себя обязанным объяснить вам, почему я не могу выполнить мои обязательства».

Банкир наклонился к нему поближе, и де Лозере признался:

«Сударь, оформляя эту сделку, я рассчитывал получить подряд на поставки для алжирской экспедиции».

«Понятненько, — презрительно фыркнул банкир. — Вы, сударь, рассчитывали нажиться на столь прибыльных спекуляциях и получить недостающую для оплаты лесных угодий сумму».

«Нет, господин Дюран, — возразил де Лозере, — все было не совсем так. В то время я располагал необходимой суммой; но один подлый проходимец втянул меня в авантюру, то есть, как вы это называете, в спекуляции, и, под предлогом подкупа должностных лиц, которые якобы должны были предоставить мне этот подряд, обчистил меня на огромную сумму».

Услышав это откровение, Матье Дюран не удержался от злорадной гримасы:

«Сударь, изложите ваши доводы господину де Беризи, заверяю вас, он охотно пойдет вам навстречу».

«Думаю, не так охотно, как вы, — тут же отозвался де Лозере. — Маркиз — старый провинциальный дворянин, далекий от понятий о том, как на самом деле крутятся дела; в то время как вы, господин Дюран, должно быть, собаку на этом съели…»

«Я понятия не имею, — с презрением оборвал графа банкир, — какого рода дела вы имеете в виду. Мы, ничтожные людишки, знаем только… законные пути».

Трудно объяснить, отчего Матье Дюран запнулся и сказал «законные», а не «честные», чуть было уже не сорвавшиеся у него с языка, — помешали то ли остатки учтивости, не позволившие подобным словцом чуть ли не плюнуть графу в лицо, то ли воспоминание о сцене, произошедшей между ним и господином Дано, когда он столь малоподобающим порядочному человеку образом ради собственной выгоды обернул в свою пользу эту самую законность; как бы то ни было, де Лозере заметил его заминку и разгадал слово, которое банкир имел в виду, но не произнес вслух. Тем не менее он никак не обнаружил своей догадливости, а, наоборот, напустив на себя важный вид, с редкой непоследовательностью продолжал:

«Несомненно, все это не соответствует закону до последней буквы, и потому было бы странным сделать подобное признание тому, кто творит эти законы, члену верхней палаты{473}, пэру Франции».

«Но вы считаете, что подобное признание можно доверить депутату от народа, — сурово ответил Матье Дюран и с обидой добавил: — Члену нижней палаты».

Граф, ясно ощутив всю свою неловкость, попробовал исправить ее напускным простодушием:

«Ну что вы в самом деле, господин Дюран! Не стоит нам между собой разыгрывать дурацкие комедии; вы лучше меня представляете, как все это делается; вы же светский человек, в конце концов!»

«Я человек простой, ваша светлость, из народа», — подчеркнуто приниженным тоном ответил банкир.

«Эх, — собственные слова, казалось, раздирали графу нёбо, — разве не все мы из народа, в той или иной степени, как бы высоко мы ни возносились? Будем современными — не станем придавать самым обыденным вещам ненужную помпезность. Короче говоря, господин Дюран, согласны ли вы оказать мне услугу, о которой я вас прошу: да или нет?»

«Так в чем она, собственно, состоит?»

«Выполнить мой контракт с господином де Беризи, переведя на его счет те восемьсот тысяч франков, что мне осталось доплатить. Как вы понимаете, я дам все необходимые гарантии, в том числе и залог на приобретенный у маркиза лес… По правде говоря, я прошу вас предоставить мне ипотечный заем всего на несколько месяцев — вот и все».

«Только на несколько месяцев? — По-прежнему намереваясь в итоге отказать, банкир не хотел упустить возможности побольше разузнать о делах господина де Лозере. — Вы уверены, что сможете погасить задолженность к этому сроку?»

«Абсолютно. Мой сын женится».

Эта новость подобно молнии разожгла воспоминания Матье Дюрана о нанесенном ему де Лозере оскорблении; тем не менее лицо его озарилось лучезарной улыбкой:

«Как? Ваш сын? И конечно же вы породнитесь с какой-нибудь знатной фамилией, не иначе!»

«Нет, что вы! Артур женится на дочери торговца».

«На дочери торговца?»

«Ну, это английский негоциант, уважаемый человек в Сити; вы же знаете, что в Англии подобные союзы — дело самое обыкновенное, и потом, английская буржуазия не без роду-племени, как наша, не без корней. В этой стране есть люди, которых я бы назвал буржуазной аристократией».

«Вы хотите сказать, аристократичной буржуазией».

«Да, да, вы правы, господин Дюран; я заложу приданое невестки, выполню все условия контракта и погашу свой долг перед вами».

Банкир не отвечал, и, выждав мгновение, де Лозере спросил:

«Ну, как? Что вы обо всем этом думаете?»

Матье Дюран вдруг резко поднялся и промолвил, стараясь придать голосу и осанке как можно больше возвышенности:

«Мне кажется, сударь, что вам следовало бы обсудить это предложение с маркизом де Беризи; ибо вам, аристократам равного, как я полагаю, ранга, гораздо легче прийти к взаимопониманию. Но, раз уж дворянин, близкий ко двору, опасается довериться в чем-то провинциальному дворянину, чувствуя огромную разницу в… умонастроениях, то, думаю, сударь, ваше предложение стоило бы адресовать скорее английскому негоцианту, нежели французскому банкиру, буржуа благородному, а не буржуа из простонародья».

Де Лозере побледнел; искорки ненависти вырвались из его глаз, но, сдержавшись, он поклонился и с презрением в голосе проронил: