— Зато никто не мог в частном порядке строить изящные самолеты, какие в голову взбредет, — ответил Вася и пригорюнился.

— Ну, Девуатин тоже не был миллиардером, — попытался утешить его Ларош. — Тем не менее, возможностей у него хватило, чтобы на заводе в Тулузе заложить три экспериментальных самолета. Это был уже самый конец тридцать седьмого. И работали они за свой счет до апреля тридцать восьмого, когда наконец появился заказчик.

— И Золушка поехала на бал? — вставил Ганс Шмульке.

— У Золушки начались проблемы то с тыковкой, то с хрустальными башмачками, — фыркнув, ответил Ларош. — Впрочем, в этом-то как раз ничего необычного не было. Первый самолет поднялся в небо 2 октября 1938 года, но скорость у него оказалась меньше пятисот километров в час. Поэтому ко второму полету смонтировали на истребителе трехлопастной металлический пропеллер изменяемого шага. До этого стоял деревянный двухлопастной винт. И старый двигатель.

— Полетели? — спросил Вася.

— Полетели... и сели на брюхо, — вздохнул Франсуа. — Работы по усовершенствованию самолета продолжили. В январе тридцать девятого миру явили второй D.520: новое хвостовое оперение, сдвигающийся фонарь кабины — так, что можно открывать ее и в полете, — усовершенствованные шасси.

— А вооружение? — поинтересовался Шмульке.

— Спасибо что спросил, коллега танкист, — кивнул Франсуа. — Двадцатимиллиметровая пушка на моторе и два пулемета в гондолах под крылом. Этот самолетик понравился, поступил заказ от ВВС. Опять начались работы по усовершенствованию. Если кратко — дело было в моторе. Доводили до большего ума мотор — приходилось менять самолет под новый двигатель. И все равно машина получалась хорошая. Вы же понимаете, ни один самолет не становится совершенным с первого раза. Только время было упущено.

— Так когда их в результате выпустили? — осведомился Вася.

— Уже в мае-июне сорокового, — Ларош вздохнул. — Вся документация пропала в суматохе эвакуации. Опробовать очередной самолет просто не успели. 10 мая 1940 года немцы пошли в наступление, к этому дню успели выпустить чуть менее двухсот пятидесяти истребителей. Семьдесят шесть добрались до французских ВВС. Осваивать их было некогда. 13 мая они вступили в бой, сбили три «Хенкеля», потеряли один самолет, потом еще два. В общем, стало ясно, что D.520 уступает Bf.109 в скорости, но превосходит в маневренности.

— Все это так, теоретические выкладки для спортсменов, — поморщился Вася.

— Не скажи, — возразил Франсуа. — Самолет продолжал воевать. Летчики быстро оценили достоинства «Девуатинов»: пилотировать их было легко, вооружение эффективное, кабина удобная. До июня сорокового года «Девуатины» сражались против немцев. Сбили больше ста немецких самолетов, но и потеряли около ста — в боях, при авариях. Некоторые бросили при отступлении. Морская авиация также получила «Девуатины», но повоевать на них не успела.

— Я так понимаю, какое-то количество этих самолетов после капитуляции Франции попало к немцам? — уточнил Ганс Шмульке.

Франсуа кивнул.

— Именно. 153 оставшихся D.520 законсервировали. 175 остались в распоряжении правительства Виши — в Северной Африке. Три успели удрать в Англию. И вот североафриканские «Девуатины» как раз сражались против прежних союзников — англичан. Это было в июне-июле сорок первого. Сбили тридцать английских самолетов и примерно столько же потеряли.

— И на этом все? — спросил Ганс Шмульке. — Что-то не верится.

— Правильно не верится, — Франсуа пристально посмотрел на немецкого танкиста. — Естественно, Германия воспользовалась уже налаженным производством самолета. В апреле сорок первого германская контрольная комиссия разрешила модернизацию французской авиации. И в августе того же года упомянутый завод в Тулузе, — кстати, там сейчас собирают пассажирские «Эрбасы»! — получил заказ на выпуск пятисот D.520. Это был единственный французский истребитель для правительства Виши. На заводе все сохранилось по-старому, и самолеты начали выходить из цехов сразу же после «отмашки»...

— А немцы на «Девуатинах» летали? — поинтересовался Вася.

— Да, — ответил Франсуа Ларош. — Весной сорок третьего. До того «Девуатины» — в основном трофейные — передавали союзникам Германии: Болгарии, Румынии. Немцам этот самолет, как ни странно, давался с трудом. Первый же был разбит при облете немецким пилотом. Вообще при переучивании аварийность у немцев была выше, чем у французов: слишком уж отличалось  оборудование от привычного. Тем не менее немцы на «Девуатинах» летали. Первой эскадрой Люфтваффе, освоившей эти машины, стала JG101 под командой известного аса Вальтера Новотны.

— А завод в Тулузе? — встрял Вася. — Так и продолжал выпускать самолеты?

— В июне сорок четвертого союзники его повредили бомбардировкой, а до этого — да, так и выпускал, — кивнул Франсуа. — При наступлении во Франции союзники захватили более пятидесяти «Девуатинов», и эти машины вновь сражались против немцев. А вообще D.520 летали до пятьдесят третьего. Один старичок жив до сих пор — выступает на воздушных праздниках.

— Да уж, — помолчав, сказал Ганс Шмульке. — Странная судьба у неплохого самолета. Как будто репутацию ему кто-то испортил этими переходами то на одну, то на другую сторону.

Франсуа Ларош махнул рукой:

— Нет, шер ами, я согласен с товарищем Васей: летают не машины, а люди, и решения тоже не машины принимают. Машина старается как может, но главное зависит от человека.

© А. Мартьянов. 22.10. 2012

39. Цветок апельсина

 

— По-моему, увлечение японскими самолетами становится уже каким-то повальным бедствием, — заметил товарищ младший лейтенант.

Его собеседник, вахмистр Вольф, пожал плечами.

— Впервые слышу о том, чтобы увлечение самолетами называли бедствием, — откликнулся он. — Тем более — здесь, у нас.

— Да куда ни пойдешь — везде только и говорят, что о японцах, — объяснил Вася. — Я тут хотел в клубе завести цивилизованную дискуссию про «Яки» да про «Ла» — какое там! Только и слышишь диковинные восточные названия. Вчера вот — «Цветок апельсина». Пора переименовывать «Варгейминг» в «Ботанический сад»!

— Как-то ты, Вася, настроен против японской авиации, — посмеиваясь над товарищем, заметил вахмистр. — Чем тебе «Цветок апельсина» не угодил?

— Может, и угодил, — пробурчал Вася, — но просто уже оскомина от всего этого. Какой смысл обсуждать самолет, который вообще толком не воевал? Тут никакая аргументация толком не работает, потому что отсутствует главный критерий истины — практика!

— Так вот тебе будет практика, — засмеялся Вольф. — Этим-то и прекрасен World of Warplanes. Все, что создавалось для войны, но не смогло по каким-то причинам показать свою смертоносную красу, здесь может ожить и проявить себя...

— ...Во всей смертоносной красе, — заключил младший лейтенант. — Ты прямо в поэзию ударился. Еще начни сочинять эти японские вирши. Без рифмы и без особого смысла. «Вишни в цвету. Как красиво! Умереть хочется».

Вольф рассмеялся:

— Они называются «хокку» и «танки». Мог бы уже выучить.

— При такой всеобщей япономании, похоже, скоро выучу, — пробурчал Вася и вдруг оживился: — Танки? Прямо так и называются?

— Не делай вид, что не слышал, — покачал головой Вольф.

— Может, и слышал в школе, но потом забыл. Слишком был увлечен реальными танками, — сказал Вася.

— А ты уже летал на «Кикке»? — осведомился Вольф.

— Вот еще... — Младший лейтенант покачал головой. — Была бы охота.

— А что так? Реактивный бомбардировщик-штурмовик, вполне мощная машина.