Мы как раз проезжали мимо небольшой группы людей, и тут мне бросилась в глаза одна женщина. Она стояла чуть позади, но из-за необыкновенно высокого роста выделялась из толпы — она была на голову выше самого высокого из мужчин. Мне показалось, что наши взгляды на мгновение встретились. Я откинулся на сиденье. Мрачные мысли нахлынули на меня. Между тем мой собеседник продолжал бубнить.

— …Хотя, быть может, вы иного мнения, Габриэль? Габриэль!

— Прошу прощения?

— Я спросил, каково ваше мнение.

— Э-э… — неуклюже замялся я. То, что я сейчас увидел, никак не шло у меня из головы.

— Что вы думаете по этому поводу?

— Я? Я полностью с вами согласен. — Я надеялся, что теперь он замолчит.

Мне надо было сосредоточиться. Неужели это была она, Высокая Дама? Увиденное мелькнуло так быстро, что я не мог быть уверен. Я тряхнул головой, мысленно обозван себя идиотом. В конце концов, в Испании много высоких женщин!

Старинное кладбище Санта-Мария производило гнетущее впечатление. Скорбные напоминания о смерти — белые мраморные кресты, вырезанные из камня изваяния святых, алебастровые Девы Марии возвышались угрюмо и мрачно над могилами давно почивших людей.

Гроб с телом Карлоса перенесли с катафалка на носилки и далее понесли к месту его последнего успокоения. Следом за носилками тянулась процессия скорбящих — родственники и друзья. Народу было много, и прошло немало времени, прежде чем все собрались у могилы.

Гроб опустили в землю. И тут я увидел, что к крышке гроба прибита круглая деревянная дощечка с вырезанной на ней надписью в обрамлении скромного венка:

Я застыл в потрясении. Я узнал эту дощечку. Именно ею занимался Карлос в тот вечер в Мадриде, когда мы сидели с ним у него во дворике. Я вспомнил его слова: «Когда я ее закончу, ты ее непременно увидишь». Теперь они наполнились новым, ужасным смыслом. Я понял, как я подвел своего друга. Он знал, что умрет, если только кто-нибудь — вернее, даже не кто-нибудь, а именно я — не поможет ему совладать с Высокой Дамой.

Но я не помог ему.

Родные Карлоса уже бросали по горсти земли на крышку гроба. Я тоже бросил свою горсть земли. Наверное, только теперь я осознал, что больше уже никогда не увижу своего друга. Глаза защипало от слез.

Скорбящие — все одетые в черное — застыли в почтительном молчании, печально глядя на полузасыпанную могилу. Я обвел взглядом собравшихся. И тут я снова увидел ее. Она стояла чуть поодаль, возвышаясь над морем людских голов. Высокая Дама. В точности такая, какой описал ее Карлос: с безжалостным взглядом, который, казалось, пронизывал насквозь, и мерзкой глумливой ухмылкой. Одетая в ветхое платье старомодного покроя, какие давно уже никто не носит, она обмахивалась старым потрепанным веером.

Мы смотрели друг на друга через разверстую могилу. Она — со злорадным удовлетворением, я — объятый ужасом. Она знала, что я боюсь ее.

И от этого мой страх стал еще сильнее. Я заставил себя отвести глаза от этой зловещей фигуры и украдкой оглядел остальных скорбящих. Похоже, никто из них не обращал внимания на Высокую Даму. Или просто не видел ее. Быть может, увидеть ее было дано только мне?

Она беззвучно оскалилась в смехе, закрыла свой веер и указала им на меня, как будто прочла мои мысли. Неужели, думал я, это проклятие настигло теперь и меня? Неужели жизни моей, моему счастью, моей душе угрожает теперь неведомая, но неотвратимая опасность, как это было с Карлосом? Мне пришлось опереться на руку незнакомца, стоявшего рядом. Иначе я бы упал. Высокая Дама раскрыла веер и пошла прочь, обмахиваясь на ходу.

Но тут мне пришла в голову одна ободряющая мысль: Высокая Дама — это проклятие Карлоса, не мое. Он боялся ее еще прежде, чем узнал, что она собой представляет, боялся так сильно, что поначалу даже при виде обычной женщины едва не лишался рассудка от страха. Как я мог унаследовать это проклятие, если никогда не испытывал тех безотчетных страхов, которые донимали Карлоса? Нет. Она явилась сюда, чтобы позлорадствовать на могиле Карлоса. Но надо мной она не имеет никакой власти.

Словно в подтверждение моей догадки, Высокая Дама медленно пошла прочь между крестами и надгробиями. Я то и дело терял ее из виду. Уже у самого выхода с кладбища она на мгновение остановилась у высокого мраморного креста и повернулась ко мне. Жестокий, безжалостный взгляд. Я невольно подался назад. А потом она вышла за кладбищенскую ограду. Я с облегчением вздохнул: теперь я был свободен от ее ужасающего присутствия.

Заупокойная служба подходила к концу, скорбящие начали потихонечку расходиться. Склонив голову, я помолился за Карлоса и тоже пошел восвояси. Странная встреча с Высокой Дамой никак не шла у меня из головы.

Проходя по дорожке, я нагнал женщину средних лет, которая представилась тетей Карлоса. Как-то сам собой завязался разговор. Тетушка то и дело промокала глаза изящным кружевным платочком. Я выразил ей свои искренние соболезнования.

— Вы давно знали моего племянника, сеньор? — полюбопытствовала она.

— Мы познакомились с Карлосом в университете, сеньора. Я инженер, как и он.

— Да, сеньор, мой бедный племянник был одержим инженерным делом! Он обожал свою работу. И больше всего любил железные дороги с их тоннелями и мостами.

— Он был прекрасным инженером.

Так, тихонько беседуя, мы вышли с кладбища и следом за остальными скорбящими направились к каретам, которые должны были отвезти нас в поместье семьи Карлоса. А когда мы поравнялись с мраморным крестом, у которого я в последний раз видел Высокую Даму, произошло нечто ужасное. Память об этом событии не оставляет меня ни на день. С тех пор моя жизнь превратилась в медленную пытку, подобную той, что терзала моего бедного друга. Дорога сделала поворот, огибая крест, и тут я увидел…

— Что с вами, сеньор? У вас такой вид, как будто вы увидели привидение, — встревожилась тетушка Карлоса. — Вот, обопритесь о мою руку.

На ощупь, словно слепой, я протянул руку и обхватил ее запястье. Я сжимал ее руку так сильно, что ей, наверное, было больно.

— Может, вы нездоровы, сеньор? Не позвать ли врача? Или вам нужно воды? Пойдемте, вам надо скорее сесть в карету.

Она взяла меня под локоть, помогая идти. Но меня буквально парализовало от страха. Я не мог сделать ни шагу. Я боялся приблизиться к этой ужасной твари, что сидела у самой дороги. Дрожащей рукой я указал вперед.

— Вы боитесь собак? — рассмеялась тетушка Карлоса. — Такой взрослый мужчина! Ах, сеньор-сеньор…

Она бесстрашно направилась прямо к громадному черному псу, насупленному и слюнявому.

— Пошел отсюда! — шикнула она на него, потрясая своей клюкой. — Пошел!

Зверь поднялся и затрусил прочь. Однако через пару шагов он остановился, повернул голову и посмотрел на меня. И тут я закричал, не в силах с собой совладать. На меня смотрели безжалостные, холодные глаза Высокой Дамы. Пес отвернулся и неторопливо, почти с человеческой надменностью направился в глубь кладбища.

Открытая дверь

В 1866 году мы с семьей вернулись в Шотландию, прожив несколько лет в Индии. Агата, моя жена, подыскала нам дом — старинный загородный особняк. Места там были уединенные, и мы предвкушали спокойное тихое лето и мирные сельские развлечения типа охоты на куропаток. Мы и представить себе не могли, что, покупая этот чудесный дом, обрекаем себя на кошмар — кошмар, который едва не погубил нашего сына Роланда.

Дом располагался в местечке Брентвуд, на склоне Пентлендских холмов, с видом на Эдинбург и Ривер-Форт. Участок земли вокруг дома представлял собой когда-то роскошный, но ныне заброшенный парк. В самом дальнем его уголке еще сохранились развалины старого замка, который стоял здесь до того, как построили особняк. Это было пустынное, жутковатое место: раскрошившиеся камни густо заросли мхом, гигантские кедры выросли прямо внутри полуразрушенных стен — но даже по запущенным руинам можно было понять, каким грандиозным был этот замок когда-то. Крыша давно обвалилась, оставшиеся стены едва виднелись из буйной растительности, однако на одном углу до сих пор сохранилась сторожевая башенка, а в высокой траве иной раз находили то осколок глиняного кувшина, то обломок старинной плитки, которыми раньше был выложен пол.