Примерно тогда же подобные действия в этом направлении были предприняты руководством ЦК Компартии Латвии. «В январе 1988 г., - вспоминает один из руководителей группы «Хельсинки — 86» Ю. Видиньш, — представитель ЦК КПЛ Янис Васерманис попросил меня в письменном виде изложить требования группы и направить их в ЦК». 31 января такой документ (меморандум) был представлен[1304]. Зная позицию названной группы, нетрудно понять, что в меморандуме речь шла о выходе Латвии из состава СССР.

Показательно, что когда в 1988 г. вокруг проблемы республиканского хозрасчёта в Эстонии развернулась полемика, М. Тийтма пошёл на повышение и возглавил Институт философии, социологии и права АН ЭССР, а затем после того, как В. Вяляс стал первым секретарём ЦК Компартии Эстонии, был избран членом ЦК, секретарём ЦК и членом Бюро ЦК Компартии Эстонии[1305].

Поскольку тогда подобные кадровые назначения не могли быть осуществлены без Москвы[1306], получается, что Отдел организационно — партийной работы, который возглавлял Г.П. Разумовский, специально ввёл в руководство Компартии Эстонии одного из сторонников регионального хозрасчёта.

Как вспоминал консультант ЦК КПСС Э. Баграмов, «в марте 1988 г. небольшая группа учёных и партийных работников, возглавляемая А. Яковлевым, собралась на одной из подмосковных дач, чтобы выработать позицию по «проклятому» национальному вопросу»[1307].

Вероятнее всего, упоминаемая встреча имела место после знаменитой статьи Н.А. Андреевой. К сожалению, разработанные в результате этого предложения пока неизвестны, но известна позиция руководителя этой встречи.

«Если говорить об обвинениях в мой адрес, — писал А.Н. Яковлев, — то никто и нигде не найдёт ни одного моего слова в поддержку горячечного «парада суверенитетов». Я выступал за конфедерацию на добровольной основе»[1308].

«Лично у меня, — подчёркивал Александр Николаевич, — не было сомнений, что Советский Союз обречён на кардинальное обновление. Вопрос лишь в том, какой путь развития окажется наиболее вероятным. Наиболее рациональным лично для меня представлялся эволюционный мирный путь образования добровольной конфедерации независимых государств. Путь взвешенный и продуманный во всех деталях»[1309].

В этом отношении А.Н. Яковлев был не одинок. Характеризуя свою позицию в данном вопросе, другой бывший член Политбюро ЦК КПСС, В.А. Медведев, пишет: «Нужно было сохранить Союз в условиях демократизации, в условиях разгосударствления партии и изъятия этого стержня, который как раз и скреплял государство. Перестройка была направлена на реорганизацию Союза, на его обновление за счёт максимальной самостоятельности республик, за счёт превращения государства в конфедерацию с федеративными компонентами его устройства»[1310].

В связи с этим следует обратить внимание на следующие положения резолюции XIX партийной конференции о межнациональных отношениях: во — первых, необходимость перераспределения власти в пользу республик, во — вторых, «переход республик и регионов на принципы хозрасчёта», в — третьих, допустимость «развития прямых связей между союзными республиками», в — четвёртых, признание русского языка «в качестве средства межнационального общения»[1311].

О том, какое значение имела идея республиканского хозрасчёта, уже говорилось. О том, какое значение будут иметь двусторонние договоры между союзными республиками, пойдёт речь далее. Что касается последнего пункта, он означал отказ от использования русского языка как государственного. В резолюции конференции специально подчёркивалась необходимость «активного функционирования» «национальных языков в разных сферах государственной, общественной и культурной жизни»[1312].

Но лишение русского языка статуса государственного и использование его лишь как «средство межнационального общения» означало или ликвидацию СССР, или превращение его в конфедерацию, а, может быть, даже в ассоциацию независимых государств, подобно Европейскому Союзу.

Это даёт основания думать, что Вайно Вяляс лишь озвучивал те идеи, которые к лету 1988 г. уже существовали в руководстве партии. Не исключено, что с таких позиций «в марте 1983 г.» были разработаны и упоминаемые Э. Баграмовым предложения по национальному вопросу[1313].

По сведениям КГБ, «в июне 1988 г.» на так называемом «семинаре 38 — й комнаты» в ленинградском Институте социальных экономических проблем, Г.В. Старовойтова «изложила позицию по национальным отношениям, как она выразилась, радикального крыла перестройки, которое в Политбюро ЦК КПСС представляет А. Яковлев»[1314].

«Радикальный вариант» решения национального вопроса появился» после «конфиденциальных бесед Яковлева в Эстонии с некоторыми руководителями партийного аппарата этой республики»[1315].

«Этот вариант предусматривал сознательную установку на ослабление межнациональных связей… Старовойтова отмечала, что Эстония должна послужить полигоном для испытания идеи Яковлева по децентрализации. На упомянутом семинаре Старовойтова обозначила ещё один полигон борьбы по децентрализации межнациональных отношений — это Армения — через осложнение обстановки в Нагорном Карабахе»[1316].

Когда именно А.Н. Яковлев провёл упоминавшуюся конфиденциальную встречу с руководством КП Эстонии, мы не знаем, но, видимо, после этого, «если верить местным партийным газетам», в Таллинне «по приглашению ЦК КП Эстонии» появились «представители неформального московского партклуба» и начали «занятия с республиканским партактивом»[1317].

1 апреля в Таллинне открылся Объединённый пленум правлений творческих союзов[1318]. Перед собравшимися выступил секретарь ЦК КП Эстонии по идеологии Индрек Тооме[1319].

Пленум подверг резкой критике национальную политику КПСС и принял обращение к ЦК Компартии, Президиуму Верховного Совета, Совету министров и творческой интеллигенции Эстонской ССР, в котором поставил вопрос о необходимости изменения Конституции СССР и Эстонской ССР «в целях обеспечения хозяйственной и культурной самостоятельности Эстонской ССР» и предоставления ей права «самостоятельно решать свои дела». В связи с этим предлагалось «взять курс на переход республики на полный хозяйственный расчёт» и создание на территории Эстонии «особой экономической зоны». Одновременно был поднят вопрос о необходимости не только осудить сталинские репрессии в Эстонии, но и «опротестовать все акты, послужившие основой для названных акций». В данном случае прежде всего имелось в виду секретное соглашение 23 августа 1939 г. между Германией и СССР[1320].

По свидетельству К.С. Хаалик, именно на этом пленуме впервые был поднят вопрос о необходимости заключения нового союзного договора[1321].

Постановление объединённого пленума творческих союзов стало знаменем, под которым развернулась консолидация эстонской оппозиции. Призыв к её организации прозвучал 13 апреля по республиканскому телевидению.