По воспоминаниям А.С. Черняева, именно в это время, «в ноябре 1990 г.», Э.А. Шеварднадзе поставил на заседании Политбюро вопрос «о сдаче власти», т. е. о передаче её оппозиции. Его предложение «было отвергнуто». Причём Е.К. Лигачёв, если верить А.С. Черняеву, «после хулиганской демонстрации 7 ноября у Мавзолея» заявил: «Отдать власть таким подонкам — повесят на столбах»[2830].

В воспоминания А.С. Черняева следует внести уточнение: упоминаемое им предложение было сделано Э.А. Шеварднадзе на заседании Президентского Совета 5 ноября. По этой причине Егор Кузьмич мог иметь в виду не ноябрьскую, а первомайскую демонстрацию[2831].

А.С. Черняев так описывает эту демонстрацию: «После того, как сошла первая официальная волна демонстрантов, на площадь ввалилась вторая волна «московских клубов избирателей» с лозунгами «Долой Горбачёва», «Долой КПСС — эксплуататора и грабителя народа», «Долой социализм», «Долой фашистскую красную империю», «Свободу Литве», «Партия Ленина, прочь с дороги» и т. п.»[2832].

А далее произошёл эпизод, который не нашёл отражения в дневнике А.С. Черняева, но о котором я слышал от одного из участников тех событий. Когда 30 — тысячная колонна оппозиции подошла к Мавзолею, из её рядов вышла баба, повернулась спиной к Кремлю, нагнулась, задрала подол и показала стоящему на Мавзолее руководству голую задницу. Возмущённые этим руководители партии и государства стали покидать Мавзолей[2833].

«Горбачёв и другие, — читаем мы в дневнике А.С. Черняева, — стали спускаться с Мавзолея под улюлюканье и хохот, сопровождаемый криками: «Позор», «Пошляки». Красную площадь покрыл оглушительный свист»[2834]. Так торжествовала «демократия».

Что же касается ноябрьской демонстрации, то она вошла в историю ещё более знаменательным фактом. Во время её проведения из толпы было произведено несколько выстрелов по трибуне Мавзолея. Как выяснилось потом, это была попытка покушения на М.С. Горбачёва[2835].

В воскресенье 11 ноября М.С. Горбачёв встретился с Б.Н. Ельциным[2836]. Сначала они беседовали с глазу на глаз. Потом к ним присоединились Н.И. Рыжков, И.С. Силаев и Р.И. Хасбулатов. Встреча продолжалась пять часов. В результате «были достигнуты договорённости о создании из представителей правительства Союза и России совместной комиссии по разделу собственности, реализации программы приватизации, использованию национальных богатств, распределению валюты и финансовых ресурсов, решению проблемы налоговых платежей, разведению банковских систем Союза и России, контроля за денежной эмиссией и бюджетом»[2837].

Во время этой же встречи «М. Горбачёв согласился, чтобы важнейшие законодательные акты и решения правительства СССР предварительно согласовывались с республиками»[2838]. Был также рассмотрен вопрос о создании коалиционного правительства. Причём российская сторона выразила желание, чтобы её представители получили портфели премьера, министра обороны и министра финансов[2839].

По существу это означало, что союзное руководство изъявило готовность сделать первый шаг на пути к капитуляции перед натиском российского руководства, первый шаг на пути передачи своей власти республикам. Не удивительно поэтому, что итоги достигнутого соглашения не были обнародованы. Но буквально через день вопреки договорённости Б.Н. Ельцин познакомил с ними российский парламент[2840].

14 ноября 1990 г. состоялось заседание Верховного Совета СССР, знаменовавшее, по словам Н.И. Рыжкова, начало кризиса законодательной власти[2841]. 16 — го М.С. Горбачёв выступил на заседании Верховного Совета СССР с докладом «О положении в стране»[2842], «но к успокоению это не привело»[2843].

В тот же день, 16 ноября, сложившееся положение стало предметом специального рассмотрения Политбюро[2844]. На этом заседании М.С. Горбачёв заявил, что в кулуарах уже трое суток (т. е. с по крайней мере с 14 ноября) обсуждается вопрос об отставке Политбюро и Президентского Совета[2845]. Выяснилось, что одновременно рассматривается вопрос о смене руководства Верховного Совета и Совета министров СССР[2846]. Снова прозвучало предложение о необходимости коалиции, и снова никакого решения по этому вопросу принято не было[2847].

В ночь с 16 — е на 17 — е ноября М.С. Горбачёв уединился со своими советниками[2848], на следующий день снова появился в Верховном Совете СССР[2849] и, не только не согласовав этот шаг с премьером, но даже не поставив его в известность[2850], изложил свою программу выхода из кризиса, которая получила название «Восемь пунктов Горбачёва».

Она предполагала: 1) расширение прав Совета Федерации, 2) преобразование Президентского Совета в Совет безопасности, а Совета министров в Кабинет министров; 3) усиление контроля над правоохранительными органами, 4) принятие экстренных мер в продовольственном вопросе, 5) повышение эффективности транспорта, 6) ускорение работы над новым Союзным договором, 7) укрепление армии и 8) координацию деятельности Советов[2851].

Особое значение в этой программе имели два пункта: о Совете Федерации и Кабинете министров. М.С. Горбачёв предложил наделить Совет Федерации правами, которых до этого он не имел, чтобы отныне «решения, затрагивающие всю страну», независимо от того, где они принимались, в центре или республиках, предварительно обсуждались и получали «добро в Совете Федерации»[2852].

Касаясь этого предложения, Г.Х. Шахназаров обратил внимание президента на то, что «с изменением функций Совета Федерации произойдёт по существу преобразование СССР в Союз суверенных республик»[2853].

Что же касается Кабинета министров, которым предлагалось заменить Совет министров, то хотя по замыслу М.С. Горбачёва он должен был подчиняться непосредственно президенту[2854], но, как уже отмечалось, российское руководство желало видеть на посту союзного премьера своего человека.

«Месяца два назад, — сообщила в январе 1991 г. в интервью «Аргументам и фактам» жена премьера, — Николай Иванович начал работать над новой схемой Совмина. Это должна была быть облегчённая структура с самым необходимым количеством министерств. Но приниматься она должна была после заключения Союзного договора. По словам Николая Ивановича, Президент поддерживал это, интересовался, как идут дела. Так было до пятницы 16 ноября. А в субботу утром, 17 ноября, Президент предложил Верховному Совету СССР преобразовать Совет министров в Кабинет министров, который будет подчиняться непосредственно Президенту. Для Николая Ивановича это было полной неожиданностью»[2855].