Молчание в трубке казалось Гаргалину шоком от неожиданной оригинальности предложенного вниманию учёного проекта:

– Что же Вы, Юлиан Юрьевич, молчите? Как идея?

Арбелин хмуро проворчал:

– Ваша воля. Посмотрю. – и повесил трубку.

Гаргалин побагровел и хотел было набрать номер Арбелина ещё раз. Что за хамство бросать трубку, не закончив разговора! Но остановился, понял, что Арбелин его восхитительную идею напрочь отвергает. «Что ж, посмотрим, поглядим, – зло ругнулся Гаргалин, ещё более укрепляясь в необходимости круглого стола. – Завтра увидим, какой Вы, господин Арбелин, гений». Ему уже хотелось его посрамления. Какая такая к черту фасцинофикация! От чего угодно другого теряют люди разум, только не от каких-то сигналов и шума в мозгу. Выдумки всё это. Эксперимент, который он разрешил, уж точно закончится пшиком. И слава богу.

Так с подпрыгнувшим давлением и нетерпением азартного мстителя Гаргалин ждал телеэфира.

С некоторой злостью ждал и Арбелин. Предупредил Альфу с Денисом, чтобы посмотрели, а сам настроил видеомаг для записи предстоящего маразма.

***

И грянул круглый стол.

Словесный спор похож на фехтование на шпагах, цель его – нанести эффектный укол, одержать верх и сорвать аплодисменты. Это прекрасно удавалось Маяковскому. Лидерами в поединках на словесных шпагах являются острословы и софисты. Шоу, круглые столы, многоумные дискуссии содержанием своим имеют вовсе не поиск истины, а снискание победы своей идеи, а чаще всего тощей какой-нибудь, да ещё и содранной у кого-то, идейки, и самого себя, любимого, речемыслительное красование, щегольство плоского остроумия, мошенничество словесных уловок, софизмов и ловушек. Побеждает изворотливый, а не умный.

Гаргалин был прагматичен как иезуит, ему уже надо было вывернуть наизнанку идею фасцинации, да так, чтобы она предстала всему просвещённому миру как лжеидея, интеллектуальный выверт ученого-одиночки, вознамерившегося подарить человечеству еще один вечный двигатель. Следовало создать образ смешного стареющего прожектёра. Те, кого он подобрал, не были отягощены интеллектуальной совестью пытливых умов, это были камуфляжные интеллектуальчики типа «чего изволите?», а кроме того, почти все они почему-то не любили Арбелина лично. А что может быть лучшим двигателем к разгрому, как не удар по антипатичному сопернику! Устроить публичное осмеяние было скрытым мотивом почти всех, кого Гаргалин и Вьюгин подыскали для круглого стола. Кроме физика со странной фамилией Невпопад, славившегося своей наивной парадоксальностью вопросов и комментариев. Его задача, о которой сам он совершенно не догадывался, но которую вменил ему изощренный ум журналиста-пройдохи, заключалась в создании по ходу обсуждения атмосферы смеха своими вопросами и репликами невпопад: парадоксальность физика соответствовала его неординарной фамилии. Был в приглашённом составе и ещё один учёный, не знавший Арбелина, доктор биологии Аркадий Иванович Бубенчиков, но включён он был исключительно для разбавления гуманитариев естественниками. Его вытягивать на дискуссию не требовалось, так как не обладал он бойцовскими качествами и был даже несколько флегматичен и вряд ли мог выдать нечто основательное и удобоваримое. Одним словом, приглашён был он для камуфляжа объективности, должен был, по замыслу, промямлить нечто биологическое про фасциациюрастений, что так же далеко от фасцинациикак небо от земли. Основную мелодию должны были вести пятеро гуманитариев. Некоторое сомнение вызывал разве что доктор политологии Пётр Ильич Замошкин, изрядный скептик и язвительный острослов. Но такой для оживляжа тоже был нужен, тем более, по данным Вьюгина, и он Арбелина недолюбливал.

Начало круглого стола было оживлённым. Все дружно погрузились в астрологию, обменявшись репликами, какой у кого знак зодиака. Правда критики, как следовало ожидать по замыслу ведущего, не получилось, дамы, похоже, веровали в связь личности и знака Зодиака. Но доктор физико-математических наук Григорий Максимович Невпопад был материалистом и астрологические выверты вызывали у него только иронию. И он добавил юмора, объявив, что раз он стрелец, то должен был стать полководцем или диктатором, а его затянуло в тихую и скромную физику:

– Выходит я какой-то астрологический мутант. – засмеялся он непринуждённо.

– Я тоже мутант! – подхватил вдруг и биолог Бубенчиков – Весы, должен стать артистом, а заброшен судьбой в биологию.

Вьюгин зорко следил за настроением, чтобы перевести вовремя стрелку на фасцинетику. Прошло всего минут десять, оставалось ещё целых сорок минут. Все перешли на упражнения в остроумии по поводу псевдонаучного бреда знахарей, разного рода гуру-колдунов, экстрасенсов и уфологов. Невпопад со смехом рассказал об остроумной проделке своего отца, прожжённого атеиста и публициста. Лет тридцать назад отец его организовал разоблачение знаменитой Розы Кулешовой. Занесло его в город Фрунзе, в Киргизию как раз в те дни, когда там демонстрировала свои выдающиеся способности эта бойкая дама. У него были приятели среди журналистов. Он и научил их подменить то, что ясновидица собиралась видеть своими габаритными ягодицами. Был в её арсенале такой коронный номер: ей подкладывали на стул листок от настольного календаря с крупными цифрами, она садилась и называла цифру, вызывая неописуемый восторг зрителей. Журналисты, наученные отцом, ловко подменяли листки от календаря в тот момент, когда ясновидица опускала свою филейную часть тела на стул. И она называла цифру предыдущего листка. Конфуз был грандиозный.

После весёлого рассказа Невпопада круглый стол был готов осмеивать всё что угодно, ловкий Яша Вьюгин уловил сатирическое настроение и продемонстрировал всем журнал Арбелина «Фасцинетика».

– А вот, господа, родилась новая наука и основал её наш земляк Юлиан Юрьевич Арбелин. В этом вот журнале он и объявил о ней в статье «Фасцинетика как наука». Видел ли кто из вас этот журнал, читал ли статью?

Все, кроме Невпопада и Бубенчикова, дружно утвердительно закивали.

– Читали, читали. – подтвердила доктор политологии Раиса Пантелеевна Дурандина. – Он этот журнал разносил лично по всем вузам и гуманитарным кафедрам.

– Прекрасно. – удовлетворённо произнёс Вьюгин. – Я прочитал такой пассаж: «Уже вирус чарует бактерию, как донжуан девушку, чтобы в неё проникнуть и подчинить своей репликации». Что-то мне не совсем ясно, как это вирус может быть донжуаном. Не вижу предмета науки, вижу только непонятную метафору. Каково ваше мнение?

Учёные несколько замешкались, переглядываясь и как бы спрашивая друг друга, кто выскажется первым.

В эту паузу вклинился биолог, обратившись к Вьюгину:

– Будьте добры, дайте мне журнальчик посмотреть. Я его не видел. И, кстати, вирусы весьма хитрые канальи.

Вьюгин передал ему журнал. Невпопад, сидевший рядом с биологом, тоже уткнулся в журнал.

Замешательство прервал Леонид Кропоткин.

– Занятная штука эта фасцинетика, что и говорить. Однако я считаю, что это всё же не стопроцентная наука, скорее фасцинетику можно воспринимать как маркетингово-рекламную технологию для оптимизации продаж товаров… Ну, там колготок, парфюмерии, женского белья, лекарств и так далее. На науку не тянет. – повторил он почти слово в слово то, что говорил Гаргалину наедине.

Василий Миринков хмыкнул:

– Презервативов…

Это был как нельзя лучший старт к размазыванию фасцинетики.

Учёный люд, как и любой другой, подчиняется закону законсервированности интеллекта с возрастом и достигнутым уровнем невежества.

– Юлиан Юрьевич большой выдумщик. – пробасила с иронической улыбочкой Раиса Дурандина, дама внушительных габаритов и мужеподобного голоса. – Это его, можно сказать, психотроника с использованием чарующих сигналов. Фасцинация ведь переводится с английского как очарование, околдовывание. Согласна полностью с коллегой Леонидом Сергеевичем, в рекламе вполне применима. Да и в любом пиаре.