– Они ведь не продавцы арбузов, а кандидаты и доктора наук. – чуть ли не интонациями пиетета проинёс Гаргалин, уважающий экспертов.

Арбелин понял, что разговор заходит в тупик. Конфликт же ему не был нужен даже при отписке. В конце концов, он знал, на что шёл, когда посылал свое предложение в Москву, на девяносто процентов предполагая отшвыривание. Жизнь на этом не кончается. Есть земной шар. Первая попытка закончится неудачей, но он обязан был её предпринять, иначе жил бы с неспокойной совестью. Но конфликта не надо. Чиновник на то и чиновник, чтобы при обиде мстить и пакостить.

– Да, профессионалы, доктора и всё прочее. Попробуйте, может и скажут что-нибудь путное. Я не ведаю, что им придёт в голову. – примирительно забубнил он. – Пригласите.

– Но Вы-то их не считаете на уровне экспертов? Я правильно понял?

– Абсолютно! Я всех их знаю. Кое-кого, кто помоложе, учил уму-разуму. Им ещё надо осваивать начала фасцинетики. Вряд ли то, что Вы от них получите, можно назвать экспертным заключением. Даже если они всем коллективом подпишутся. Вы бы еще доктора психологии Асмолкяна из Москвы пригласили. Он с вашей организацией давненько сотрудничает. Вот он о фасцинации наверняка слышал. В МГУ её немножко знают. Но он же полуидиот.

– Как Вы назвали? Асмолкян? – переспросил Гагарин, взяв ручку, чтобы записать.

– Асмолкян Лев Цилиандрович. Психолог.

Гаргалин записал.

– Вы, Юлиан Юрьевич, извините великодушно, но я действительно обязан организовать экспертизу. Не могу же я в Москву свое личное умозаключение отправить. Кто я такой, чтобы на ученые вопросы отвечать? Моя задача организовать экспертизу.

– И проверку. – добавил Арбелин. – Вы ведь в ФСБ, а не в Академии Наук.

– Ну какую проверку?! – засмеялся Гаргалин. – Зачем Вас проверять? Вы всё сказали, всё предложили.

– Так ведь может я американский шпион. – в тон Гаргалину пошутил Арбелин.

– Эти времена миновали. Теперь только экспертиза.

– И ладно. Только если честно – никакой экспертизы не надо. Лабораторию надо открывать, работать. Безо всяких экспертиз. Они только запутают всё. Даже чекист Дзержинский это понимал и без всяких экспертиз в 1924 году создал при ВЧК лабораторию по изучению нейроэнергетики и телепатии. Засекреченную. А страна была в разрухе.

Гаргалин обрадовался возможности вставить провокационный вопросец:

– Запад интерес к Вашему сайту не проявляет?

– А кто его знает. Он же на русском. – отпарировал Арбелин.

– О, это сейчас не преграда, Вы же понимаете.

– Так ведь и там экспертов нет. Нет их на земном шарике пока. – успокоил Арбелин. – Но Вы правы, могут и разобраться, что к чему.

– Есть там коллеги? Не посылали им ничего?

– Коллеги есть, сайт мой читают. Восторгаются. Но они не из разведки.

Намёк на шпионаж Гаргалина кольнул и насторожил, но он не подал виду. Арбелин же не стал подливать масла в огонь, пошутил:

– В России с фасцинацией бы разобраться. А там как звёзды покажут. Наука ведь дело интернациональное. Иногда лет десять молчок, а потом такой бум начинается по всему шарику, не остановишь. Так было и с теорией относительности, и с психоанализом. У фасцинетики пока что инкубационный период. Накопление энергии. Я, кажется, немного поспешил со своим предложением, Вы уж, Станислав Анатольевич, извините меня. Беспокойства Вам доставил.

Примирительность слов и интонаций Арбелина Гаргалину пришлись по душе, разраставшаяся было антипатия поутихла.

– Я рад, что мы друг друга поняли. – встал он из-за стола. – Значит Вы не против, если я позвоню Вам об экспертизе?

Арбелин чуть не выпалил «рад, что мы не поняли друг друга», но сдержался:

– Конечно звоните. Хотя заключение мне уже известно.

– Вот как?! А вдруг Вы ошибаетесь?

– Был бы рад ошибиться. Очень любопытно было бы проследить ход рассуждений названных Вами лиц.

Он-то знал, что придумать они смогут только галиматью. Нет специалиста по фасцинетике, а психологи, политологи, пиарщики и информатчики такое нагородят, что свихнёшься. Многие из них даже слова «фасцинация» не слыхивали. И он понял, что проект его уже по сути похоронен.

И тут произошло то, о чём Гаргалин потом жалел, да было поздно. Беседуя с Арбелиным, он всё время думал, а что если отпустить вожжи и дать возможность этому фанатику проделать эксперимент с городом. Ведь не Гитлер же он в самом деле, вон с каким пылом жаждет найти способы противодействия терроризму, значит мыслит не вредно, значит эксперимент проведёт по принципу «не навреди». И вдруг да получится у него. Это же будет лучше всякой экспертизы, как факт, подлежащий осмыслению. И тогда можно будет ему, полковнику Гаргалину, писать в Москву о поддержке инициативы уральского гения-кулибина. И это ему будет хорошим плюсом в карьере. А параллельно, как и полагается, он организует экпертизу, чтобы отчитаться и отписаться. Два зайца будет у него в руках, если эксперимент даст результат.

– Я вот о чём подумал, Юлиан Юрьевич. – сказал он. – Очень Вы убедительны. Что если мы с вами примем негласное соглашение. Вы же работаете, как эскулап, по принципу «не навреди», правильно я понимаю?

– Именно так и никак иначе. – подтвердил Арбелин, ещё не улавливая, куда Гаргалин клонит.

– Вот и занимайтесь своими экспериментами. Как Вы себе представляете фасцинофикацию, скажем, населения Бурга?

До Арбелина дошло, оказывается полковник не такой уж тюфяк, соображает, что успех эксперимента – лучшая экспертиза.

– Ещё толком не знаю. Ну, предположим, превращу горожан в весёлых плясунов дня на два. Годится такое для подтверждения фасцинофикации?

– Вполне. Это же безопасно, пусть себе весело попляшут. Живём ведь скучновато, из кризисов не выползаем. Вот и продолжайте. Вдруг да получится. Я первым буду аплодировать. Но всё время буду следить, чтобы Вас не потащило куда-то в опасном направлении. Мало ли какие ошибки не бывают. Вы ведь от них не застрахованы, верно? От весёлых плясок до плясок безумцев ведь один шаг.

– Не ошибается тот, кто на печке бока греет.

– Значит работайте, Москва подождёт, а я буду отслеживать. Это моя работа. Согласны?

Арбелин такому повороту был поражён. Как непредсказуемы люди! Кто бы мог ожидать от серого чиновника, да ещё в ФСБ, такой дерзости. И как его дерзость толкова, чёрт подери. Он же сразу двух зайцев убивает: и точное заключение получает, и когнитивный диссонанс со своей совести снимает. Хотя риск тоже имеется. Вдруг в итоге я преподнесу нечто выходящее за пределы прогнозируемого.

– Не только согласен, но и восхищён Вами. Это неожиданно.

– Ну, не такие уж мы здесь динозавры. – польщённо улыбнулся Гаргалин. – Только о нашем соглашении никому, естественно.

– Могли бы этого и не говорить.

– А экспертизу я всё-таки организую. Самому любопытно, что учёный люд скажет о Вашем изобретении.

– Ваша воля, Станислав Анатольевич. Да Вам и положено так, понимаю. Только нагородят такого, что сам дьявол рехнётся и святым быть захочет. Вот увидите.

Он уходил от Гаргалина со странным ощущением удовлетворённости и тревожности.

По дороге домой Арбелин прокрутил в памяти всю беседу и дойдя до позволения Гаргалина экспериментально свести город с ума, вдруг осознал со всей отчётливостью, что Гаргалин, сам того не понимая, подсказал ему способ привлечь внимание к фасцинетике. Да, да, именно так – свести город с ума, погрузить его в ярчайшую сумасшедшую массовую фасцинацию. И тем самым привлечь внимание общества. Нужно устроить массовый шок. Весёлый шок. Фасцинирующий шок.

Он остановился от охватившего волнения.

Так, приняв решение сгоряча, Гаргалин дал Арбелину сигнал перейти Рубикон.

Арбелин сигнал услышал.

***

Вернувшись домой, Арбелин достал из портфеля диктофон, на который записал беседу с Гаргалиным, и внимательнейшим образом прослушал запись.

Вечером запись слушали втроём, сосредоточенно, молча. Когда запись закончилась, раскрасневшаяся Альфа выпалила: