Альбина стала стараться выйти из схватившей её за горло зависимости, обуздать вожделение силой воли, однако скоро убедилась, что тело побеждает разум и волю: вожделение настолько властно захлёстывало всё тело, что она теряла твёрдость к сопротивлению, а вместо рационального сознания необходимости воздержания появлялась какой-то невероятно блудливый пофигистский приказ «Хватит выдрючиваться, иди и совокупись!». И она срывалась. А как только тело получало желанное и расслабленно приходило в норму, вновь появлялась рациональность, чёткое понимание порока и разум произносил приговор: «Ну и свинья же ты, блудливое ничтожество!».

Эти мучительные броски в похоть, а потом в совестливое осуждение, становились всё мучительнее, и избавления она не находила. Самое страшное, что она поняла, это то, что тело впадало в истерию вожделения и полностью отключало разум и волю, заменяя их каким-то животным побуждением «делай, что я хочу!» Ничего не помогало. Разум сражался с её телом, пытаясь обуздать похоть, и проигрывал, подчиняясь её приказам. Только после ублажения тело отступало, освобождая поле действия разуму, и разум начинал свою разрушительную работу осуждающей критики. И это было мучением, от которого появлялось отчаяние и мысли о самоубийстве. Она презирала и ненавидела себя: и срам тела, и ничтожность разума.

Альбина приучила себя к предельной осторожности, избрав защитный способ удовлетворения захлёстывающей тело сексуальности. Как только гормональная атака ввергала её в вожделение, она садилась в трамвай или автобус и ехала на окраину Бурга, и только вдали от колледжа выбирала какого-нибудь чистоплотного на вид самца и набрасывалась на него как хищница, ввергая его в блаженство, какого он не ожидал. Насытив животный позыв, она возвращалась в общагу и засыпала мёртвым сном, а проснувшись, готова была повеситься. И с ненавистью к себе ждала очередного пароксизма плоти, приказывающего ловить самца. Более всего она стремилась отыскать какого-нибудь военного, особенно выискивая прапорщиков, полагая, что военные всё же здоровее и чище. Ей везло, – должно быть интуиция на чистоплотность спасала, – ни разу не подцепила никакой заразы.

Не до любви было Альбине с её пороком, и потому, поймав влюблённый взгляд Дениса, она всегда принимала строгий вид и рассерженно отводила глаза. Он ей понравился, она сразу поняла, что он настоящий, честный и скромный парень без модной в современной молодёжной среде похотливо циничной закваски, но представить его рядом с собой при её неконтролируемом пороке она не могла и не позволила бы себе. На смешки и намеки сокурсниц о влюблённости Дениса, отшучивалась, как могла. А сама о нём часто думала. И это усиливало ненависть к своему пороку. Избавления от него она не видела и не знала. Добавил ненависти психотерапевт, к которому она обратилась полгода назад. На первой же встрече с ним она увидела раздевающие её масляные похотливые глаза и, вскочив, выбежала из кабинета, хлопнув дверью. Перечитав уйму книг и порыскав по Интернету, убедилась, что порок её неизлечим, и если уж от него избавляться, то только одним способом – бросившись под поезд или в петлю.

Ничего этого Денис не знал и ежедневно с нетерпением ждал появления Альбины в столовой, чтобы наглядеться. Сделать попытку познакомиться не решался, а она ни разу на это его не подтолкнула, держалась холодно и отстранённо, будто его и не было на свете.

Комплексами телесной неполноценности два молодых существа были безысходно разделены.

***

Сразу же после победы в конкурсе на Дениса обрушились заказы. Первым чисто кулинарным, если не считать предложения Виолетты Аркальевны, был забавный заказ торта на юбилей пенсионера-футболиста.

Обратились к Денису сыновья пенсионера, их отцу исполнялось семьдесят лет. Возжелали сыновья преподнести отцу сюрприз и придумали, что сюрпризом мог бы стать торт с футбольным полем и футболистами, среди которых забьёт гол их отец, в молодые годы игравший нападающим в местной команде.

Заказ был хоть и трудно исполнимый, – вылепи-ка двадцать две фигурки футболистов! – но весёлый и увлекательный. Денис согласился. Времени на исполнение заказа дали два дня. Попросил у сыновей фотографию отца, каким он был в годы футбольных баталий. Они принесли. Нашёл в Интернете отличную фотографию какого-то футбольного матча, с яркой динамикой всех двадцати двух футболистов. И принялся лепить. Всё зависело от фантазии и мастерства. Денис работал с воодушевлением и это передалось лепке фигур – они выходили как живые.

Торт получился размера внушительного, пришлось выпекать его на кондитерской фабрике. Сбежались посмотреть на необычную лепку все кондитеры во главе с директрисой.

И надо было видеть восторг и умиление ветерана, когда на юбилейном торжестве внесли торт! Все сразу опознали в футболисте, бьющем по мячу, юбиляра, раздались восторженные возгласы и аплодисменты. Ветеран не сдержал слёз. Это был его триумф. Его и Дениса.

После таких кулинарных успехов на Дениса в буквальном смысле хлынул поток заказов. Жлобом Денис не был, цены назначал невысокие, но и их хватило бы ему, чтобы распрощаться со столовой в колледже и стать свободным художником. И это было бы удобно во всех смыслах, но тогда он не мог бы видеть почти ежедневно Альбину. Нагрузка получалась огромная: столовая, проект детского питания, заказы. А тут и Арбелин призвал к новому эксперименту, в котором Денису отводилась главная роль.

***

Спустя неделю после триумфа торта, поразмыслив над продолжением, Арбелин выпестовал в своём воображении новый эксперимент.

– Ну-с, господа академики, двинемся дальше. Победа Дениса меня окрылила. Мы, оказывается, уже способны вполне надёжно фасцинировать народные массы. А посему предлагаю провести кулинарный эксперимент более крутого масштаба. Он будет проверкой наших возможностей. И учёбой в действии. Это будет первый по-настоящему научный практический эксперимент Академии «Альфа». И одновременно тренинг. Поработаем в согласии с Карлом Марксом. Он сформулировал основной экономический закон, который безостановочно тащит человечество вперёд. Как я полагаю, в конечном счёте – в пропасть. Это закон возрастания потребностей. Разрастающиеся потребности – это всё новые и новые вещи, возбуждающие тягу их приобрести и пустить в ход, новые услуги, новые услады и удовольствия. Новая вещь – новая потребность. Во всём, от игрушек до пищи и жилья. Так ведь и велосипед с автомобилем появились. Или тот же кубик-рубик, знаете такую завлекательную игрушку? Умопомрачительный к ней интерес был у всего человечества. Соревнования на скорость проводят до сих пор. Вот нам бы и надо попробовать изобрести какую-нибудь штучку, на которую население набросится. Увеличить потребность по Марксу. Очаровать какой-нибудь небольшой, тысяч в пятьдесят, городок. Велосипед и кубик-рубик мы вряд ли сможем придумать, а вот что-нибудь пищевое сумеем. Торт «Адам и Ева» тому подтверждение. Изобретём продукт, который жителей очарует и они ринутся потреблять его с радостью и наслаждением. Я буду за главного конструктора, Денис станет главным технологом, а ты, Альфа, возглавишь изобретение фасцинирующего дизайна и рекламы того продукта, который мы общими усилиями с весельем и захваченностью сконструируем.

– Какой, какой проект, Юлиан Юрьевич? – не скрывая нетерпения воскликнула Альфа.

– Ещё не знаю. Сначала даю вам задание. Всего на один день. Оно лёгкое, одного дня достаточно. Слушайте внимательно. Готовы?

Альфа с Денисом кивнули.

– Продукт должен быть легко исполняемый, съедобный, недорогой, популярный. Это всё.

Денис с Альфой переглянулись.

– Вроде пряников? – удивлённо спросила Альфа.

– Что угодно. Мы сделаем нечто необыкновенное, то, что станет мощным, неотразимым сигналом-образом пище-вкусовой фасцинации. Завтра приходите ко мне вечерком, часов в восемь. Проведём мозговой штурм. Выберем. И начнём конструировать.