– Завистники уже киллеров нанимают. – добавил Денис.

– Вот я и говорю – убийственная фасцинация! Ввергнет во вселенскую перестрелку.

Арбелин вдруг весело посмотрел на девушек:

– Да вот возьмите хотя бы Альфу с Альбиной! Появись они сейчас где-нибудь на элитной тусовке, какой бы начался переполох. Сколько бы устремилось на них завистливых глаз.

– Все мультимиллионеры бросились бы к их ногам! – воскликнул Роман.

– Да там бы и остались. – засмеялась Альфа.

Арбелин иронично, словно сожалея, проговорил:

– Я вот судьбой и генетикой спасён от зависти – никогда никому не позавидовал, хотя хотел бы иметь те совершенства, какие были у других.

– А я, Юлиан Юрьевич, в шестнадцать лет ужасно завидовала. После фильма «Агора». – поделилась Альфа.

– Гипатии Александрийской?

– Да, ей. Я этот фильм и сейчас время от времени смотрю. Влюблена в Гипатию. И в актрису Рэйчел Вайс, которая её сыграла.

– Гипатия была изумительна! Красива, умна, обаятельна. Я её внёс в свой пантеон высшей женской фасцинации, где у меня замечательные красавицы и умницы рода человеческого. Редчайшие создания эволюции. Гипатия ведь ещё и изобретательница. Это она астролябию изобрела. И много ещё чего.

– Вот я и завидовала. Целых три года. Хотелось стать такой же умной.

– Ну, слава небесам, умственный дар они тебе ниспослали. А открытия и ты совершишь, я уверен. У тебя впереди громадное поле для открытий. А зависти скажи «Нет!» и отбрось её от себя бритвой нарровинга.

– Я теперь никому и не завидую. Абсолютно никому. А кого Вы ещё в свой пантеон включили?

– Из древних времён Аспазию и Фрину, потом нашу несравненную Веру Холодную, потрясающе обаятельную актрису Хэди Ламар, которая изобрела в 1942 году секретное средство связи, оно затрудняло перехват немцами торпед, а теперь используется в мобильной связи и WiFi во всём мире. Гениальное изобретение! А недавно включил в пантеон первую жену композитора Сергея Прокофьева Каролину Кодину, испанскую аристократку и талантливую красавицу. Он привез её в СССР, да и бросил её с двумя детьми ради молоденькой вертлявой комсомолочки. Каролину тут же в ГУЛАГ упекли. Я музыку Прокофьева люблю, гениальная музыка, а вот после того, как узнал о его предательстве жены и детей, с досадой о нём вспоминаю. Комсомольская чёртяка его опутала, а кэгэбешники подыграли. После ГУЛАГа Каролина жила ещё долго, скончалась в 1989 году, прожив 91 год, и всю жизнь любила Прокофьева. Печальная история… Продолжаю искать умниц и красавиц… Молодчина, что никому не завидуешь.

– Я поняла, что это бессмысленное занятие. Просто надо над собой постоянно работать.

– Верно, правильно. – подтвердил Арбелин. – Пушкин очень точно сказал: «Старайся в просвещении быть с веком наравне». Вот и старайся, не отставай. И даже обгоняй.

Арбелин встряхнулся, провёл рукой по лбу, словно отгоняя наваждение.

– Что это мы о грустном. У меня же как-никак юбилей. Альфуша, где твоя гитара? Спой нам что-нибудь.

Альфа выпорхнула в прихожую и вернулась с гитарой. Присела, попробовала струны и объявила.

– Моцарт на маленькой скрипке играет.

И запела Окуджаву.

Как точно угадала Альфа! Это была любимая песня Арбелина из Окуджавы.

Он подпевал припев.

– Ах, ничего, что всегда, как известно,

наша судьба – то гульба, то пальба…

Не оставляйте стараний, маэстро,

не убирайте ладони со лба.

Потом последовала «Виноградная косточка», «Про портного», «Синий троллейбус».

Чарующий голос Альфы и точность её интонаций завораживали, Альфа раскрылась ещё одним своим талантом.

Альбина, не отрывая глаз, с обожанием смотрела на Альфу.

На лице отца сияла гордость.

– Альфа, а давай-ка сбацаем «Оркестрик», а?

Альфа тут же настроилась и они с энтузиазмом запели искромётную песню Окуджавы.

Когда внезапно возникает

Ещё неясный голос труб,

Слова, как ястребы ночные,

Срываются с горячих губ.

Мелодия, как дождь случайный,

Гремит и бродит меж людьми,

Надежды маленький оркестрик

Под управлением любви.

Вдруг подключился и Леонид Леонидович. Все песни Окуджавы он знал – дочь исполняла их ему много-много раз, начиная с пятнадцати лет, когда выучилась гитарным аккордам и приобщилась к движению авторской песни.

Арбелин восхищённо посмотрел на Истомина. Глаза его страстно сияли.

Трио запело ещё жизнерадостнее.

Кларнет пробит, труба помята,

Фагот, как старый посох стёрт,

На барабане швы разлезлись,

Но кларнетист красив, как чёрт.

Флейтист, как юный князь изящен,

И в вечном сговоре с людьми

Надежды маленький оркестрик

Под управлением любви.

Когда закончили, растроганный до слёз Арбелин достал – батистовый! – платок и вытер увлажнившиеся глаза.

– У меня, как у Льва Толстого, глаза на мокром месте, когда слушаю музыку. Боже мой, какая удивительная фасцинация в музыке и пении! Кнорозов считал, что это чистая, не замутнённая информацией фасцинация. Меня долго изумляло, как это певцы и певицы могут петь часами и ежедневно, причём ещё и с настроением. Мне казалось это чем-то ненормальным. Годами поют и не устают. А когда научился бренькать на гитаре и запел Окуджаву, Галича, и прочие полюбившиеся песни, поймал себя на том, что могу петь хоть сутками и каждый день. И меня ведь слушали по два-три часа! С моим-то слухом.

– У вас, Юлиан Юрьевич, эмоциональность необыкновенная и удивительный завораживающий тембр. Буквально околдовывает. Особенно, я думаю, женщин. – поделилась своей оценкой Альфа. – Правда, Альбина?

Альбина, которая сидела окаменев, как загипнотизированная, кивнула:

– Я в трансе.

– Вам, Юлиан Юрьевич, запросто на эстраде можно выступать. – добавил и Роман.

– Я вот думаю, не заложен ли в человека ген акустической мелодики, как у соловья. Возможно первобытный наш предок сначала научился мычать мелодии и на этой физиологической базе у него развилась гортань до способности к речевой артикуляции. Он ходил и пел, пел, мычал, мычал… Я вот когда шагаю на прогулке или еду в трамвае, всегда про себя пою. Атавизм должно быть. И не могу не петь, как заводной – безостановочно. Всегда. Какая-то музыкальная шизофрения.

– Я тоже часто мычу про себя. – засмеялся Денис.

Арбелин благодушествовал – не юбилей у него получился, а задушевный праздник.

Подключённый в Интернету компьютер работал и пришло несколько поздравлений от давних друзей из США, Киргизии, Лондона. Арбелин их зачитал вслух.

Роман Кукуев, ещё раз поздравив Арбелина, уехал, сославшись на срочные дела. Дань уважения он выразил, общение же в академии было для него, привыкшего к совсем другим контактам, непривычным, и он несколько растерялся и скис.

Вдруг один за другим, словно по стартовому сигналу, пошли телефонные звонки. Причем, поздравления были неожидаемые, удивившие Арбелина: от двух бывших жён и Наташи. Мелькнула мысль, что не хватает ещё только звонка Инги. Но Инга не позвонила.

Зато, словно точка в финале гимна, пришёл от Зиновия Ушакова из Питера стихотворный экспромт. Стихи были неумелые, но живые.

Арбелин прочитал их в компьютере, тут же распечатал на принтере, и, встав в позу памятника, продекламировал с ироническими акцентами.

Арбелин, что там говорить!

Ты памятник себе воздвиг нетленный, вечный.

Зажёг волшебную лампаду Аладдина –

Светильник фасцинетики волшебной.

И джина выпустил из тайного кувшина.

Я восхищён! Салют тебе и слава!

И песни пой всегда как Окуджава!

– Как здорово! – прошептала Альбина.

– Он слышал, как я пою, лет этак пятнадцать назад. – пояснил Арбелин.

На этой иронической ноте он и закончил юбилей, пожелав академии красивых снов.