Зуйка готовят по-разному. Приведем несколько рецептов.

ЗУЁК С ТРЮФЕЛЯМИ. Опалите, выпотрошите, ощипайте трех или четырех зуйков, положите их в кастрюлю с дюжиной хороших трюфелей, с которых надо предварительно снять пленки, и с пучком пряных трав, добавьте немного базилика, соль, перец, стакан вина из Шампани, шесть ложек уваренного испанского соуса и варите до готовности. Затем снимите жир, переложите их в другую кастрюлю вместе с трюфелями, соус процедите через сито, выложите зуйков на блюдо, положите трюфели сверху горкой, на уваренный соус вылейте лимонный сок и подавайте на стол.

ЗУЁК НА ВЕРТЕЛЕ КАК АНТРЕ. Выньте из четырех золотистых ржанок кишки, приготовьте из них фарш, добавив мелко нарезанное свиное сало, перец, соль, петрушку, лук-шалот. Положите этот фарш внутрь птиц и наденьте их на маленькие вертелы. Покройте их шкуркой от сала, заверните в бумагу, положите сверху на большой вертел и жарьте. Затем снимите бумагу и сало, выложите на блюдо и полейте рагу из трюфелей.

ЗУЙКИ ЗАЖАРЕННЫЕ. Готовятся так же, как голуби.

Добавим здесь только, что для любителей икра своей способностью располагать желудок к приему пищи заменяет суп и бульоны. По крайней мере, таково мнение знаменитого Мейербера.

Икру барабульки готовят во Франции, на островах Мартиг и в Террене, а также в Италии (в Генуе и в Порто-Ферраго).

Слива, созревающая только в августе. Она удлиненная, фиолетового цвета. Существуют еще три сорта: императорская белая, ранняя зеленая и поздняя желтая.

В орнитологии говорят «индейка» и «индюк» о самке и о самце этой птицы. В кулинарии индейкой называют обычно и самку, и самца.

Самка всегда меньше и имеет более нежное мясо, чем самец. Индейки были известны грекам, которые называли их мелеагридами, поскольку македонский царь Мелеагр завез их в Грецию в 3559 г. до н. э. Некоторые ученые опровергают этот факт, утверждая, что это были цесарки; однако Плиний (книга 37, гл. II) описывает индейку так, что сомнений не остается. Софокл в одну из своих утерянных трагедий вводит хор индеек, оплакивающих смерть Мелеагра.

Римляне питали к индейкам особое уважение: они разводили их в своих птичниках. Как же исчезли индейки? Какая эпидемия их унесла? История ничего не говорит нам об этом.

Только они сделались настолько редкими, что в конце концов их начали держать в клетках, как в наши дни держат попугаев.

В 1432 г. корабли Жака Кёра, который начал с того, что стал одним из первых купцов в мире, а закончил личным секретарем и командующим артиллерией у короля Карла VII, — так вот, в 1432 г. корабли Жака Кёра привезли из Индии первых индеек. Так что мы не обязаны этой драгоценной птицей отцам-иезуитам, как принято считать, поскольку орден иезуитов был основан Игнатием де Лойолой только в 1534 г. и одобрен папой Павлом III лишь в 1540 г.

Уверенность широкой публики, что именно сподвижники Лойолы завезли индюшек из Америки, привела к тому, что некоторые любители дурных шуток взяли в привычку называть индюшек иезуитами. Индюшки имеют такое же право обижаться на подобное изменение своего имени, какое имели бы иезуиты, если бы их стали называть индюками.

Так что наша точка зрения отличается от мнения большинства ученых, считающих, что индюшка родом из Америки. Америка, открытая Христофором Колумбом в 1492 г., не могла в 1450 г., то есть за 42 года до этого, снабжать провиантом корабли Жака Кёра, хотя девизом его было: «Для смелого сердца нет ничего невозможного». Само название «индейская курица», от которого произошло и название «индюшка», «индейка», казалось бы более естественным, если бы эта птица происходила из Индии, чем из Америки, хотя в ту эпоху и было принято называть Америку Западной Индией.

В наши дни в Америке, особенно в Иллинойсе, индейку встречают в диком состоянии. Брийа-Саварен в своей книге «Физиология вкуса» рассказывает, как стал героем охоты, на которой ему посчастливилось убить индейку. Один канадский охотник уверял меня, что однажды убил такую птицу, весившую около пятидесяти ливров.

Мясо индейки, особенно холодное, великолепно, прекрасно на вкус и превосходит куриное, но есть гурманы-знатоки, которые едят у индейки только кусочек, называемый «архиерейским носом» (нежное мясо с двух сторон возле гузки).

Однажды Гримо де ля Реньер, дядюшка знаменитого графа д’Орсэ, бывшего в течение двадцати лет законодателем мод во Франции и в Англии, во время командировки по финансовым делам был застигнут ночью то ли ненастьем, то ли каким-то другим непреодолимым препятствием, которые способны заставить эпикурейца остановиться в деревенской гостинице. Он спросил у хозяина гостиницы, что он может дать ему на ужин.

Хозяин со стыдом и огорчением признался, что его кладовая совершенно пуста.

Большой огонь, пылающий за стеклянной дверью помещения, оказавшегося кухней, привлек взгляды знаменитого гурмана, с удивлением увидевшего семь индеек, вращавшихся на одном вертеле.

— Как же вы смеете говорить мне, — воскликнул Гримо де ля Реньер, — что вам нечего дать мне на ужин, если я вижу на одном вертеле семь великолепных индеек, достигших одинаковой степени готовности?

— Это правда, мой господин, — ответил ему хозяин гостиницы, — но их заказал господин из Парижа, который приехал раньше вас.

— А этот господин один?

— Совсем один.

— Но он что же, какой-нибудь гигант?

— Нет, месье, — он не выше вас ростом.

— О, тогда скажите мне номер комнаты этого молодца, и держу пари, что он уступит мне одну из этих семи индеек.

Гримо де ля Реньер велел посветить и проводить его в комнату путешественника, которого он нашел сидящим в кресле у камина и занятого точкой друг об друга двух ножей.

— Черт меня побери, — воскликнул Гримо де ля Реньер, — да этот господин — мой сын!

— Да, отец, — ответил молодой человек, почтительно кланяясь.

— Так это вы велели нанизать на вертел семь индеек себе на ужин?

— Господин мой, — ответил ему любезно молодой человек, — я понимаю, что вы неприятно поражены, увидев, как я демонстрирую столь вульгарные чувства, так мало соответствующие моему благородному происхождению, но мне не из чего было выбирать, в доме не было никаких других продуктов.

— Проклятье! Я не упрекаю вас в том, что вы собираетесь есть индейку за неимением курицы или фазана. Во время путешествия приходится есть, что найдешь; но я упрекаю вас в том, что для себя одного вы велели надеть на вертел сразу семь индеек.

— Господин мой! Я постоянно слышал, как вы говорили своим друзьям, что по-настоящему хороши в индейке только кусочки, называемые «архиерейским носом». Вот я и велел зажарить на вертеле семь индеек, чтобы иметь четырнадцать «архиерейских носов».

— Это, — был вынужден признать отец, — кажется мне несколько расточительным для восемнадцатилетнего юноши, и я не могу сказать, что нахожу такой подход неразумным.