— Ладно, — согласился я, — воспользуюсь этим для того, чтобы посетить собор и нанести визит моему бедному другу Луи Буланже.

Луи Буланже, один из тех художников, которые больше всего надежд подают своими первыми холстами, был директором дижонского музея, и я был очень доволен представившейся возможностью повидать его. Только не мог же я свалиться ему как снег на голову в 11 часов вечера — и я велел отвезти меня в отель у парка. Там я потребовал ужин. Мне подали две бараньих котлеты и половину холодного цыпленка.

— Какую горчицу желаете? — спросил меня официант.

— Да дижонскую же, черт возьми!

— Я знаю, — ответил официант и при этом казалось, что в сторону он бормочет: Каков идиот! — Но я спрашиваю, желаете ли вы мужскую или дамскую горчицу?

— Дамскую.

— Ладно, дамскую.

— Известно, месье, что нёбо у женщин более нежное, чем у мужчин. Обычная дижонская горчица слишком резкая и пикантная для женщин, поэтому г-н Борнибюс и придумал особый ее сорт.

— А кто это г-н Борнибюс?

— О, месье, это великий изготовитель горчицы, который сейчас в большой моде. Здесь только и говорят о его горчице.

— Пожалуй, правда, мне известна лишь его репутация, но горчицу его я еще не пробовал. Будет занятно, если я отведаю ее в Дижоне. Так подайте же мне ее!

— Которую из двух?

— Обе.

— Месье будет есть дамскую горчицу?

— Кто способен на большее, способен и на меньшее.

И официант подал к моим котлетам оба сорта горчицы.

Я не большой любитель горчицы. Получив от природы великолепный желудок, я никогда особенно не пользовался этим «предисловием к аппетиту», как называет его Гримо де ля Реньер. Но на этот раз должен сказать, что, едва увидав приятный канареечно-желтый цвет этого восхитительного аперитива, я погрузил свою деревянную ложку в горчичницу и сделал у себя в тарелке две пирамиды: одну из горчицы для мужчин, другую — из горчицы для женщин.

Поскольку вы спрашиваете мое мнение, месье, я должен сказать, что начиная с этого момента, я бросил свои старые привычки и присоединился к любителям горчицы Борнибюса.

По возвращении в Париж я отправился посмотреть мастерскую г-на де Борнибюса по адресу: бульвар де ля Виллетт, 60. Он весьма охотно показал мне свое предприятие и объяснил, что превосходное качество его продуктов обусловлено совершенством инструментов, изобретенных им самим, и особенно комбинацией и выбором сырья».

Вот, мой дорогой анонимный корреспондент, все, чего вы желаете от меня: с хронологической, этимологической, ботанической и кулинарной точек зрения.

АЛЕКСАНДР ДЮМА

Примечания господина Жана Арнабольди

Вместо муки из саго, которая служит опорой в некоторых кулинарных изделиях, можно использовать очень долго варившуюся тапиоку или семуль, если вы хотите как можно точнее следовать рецепту данной эпохи.

Ваше определение — прямо-таки шедевр юмора (как всевда, экзотического).

Я не буду придираться к вам по поводу перуанского происхождения, которое вы приписываете этому плоду. Что до способа его поедания, то он, к счастью, сильно изменился. Ваша страсть гурмана была бы, несомненно, удовлетворена вкусом ананаса, который в ваше время наверняка никогда не бывал полностью созревшим.

Анис больше не вызывает «отчаяния у иностранцев, которые не могут избежать ни его вкуса, ни его запаха». Что до вашего объяснения слова POMPERNICK, которое на самом деле выглядит как PUMPERNICKEL, то оно имеет скорее юмористический, чем семантический характер.

Решительно, вы были в ударе и вами владело влечение к дальним странам! Вот вы и написали о растении, которое нам еще неизвестно, но которое можно найти на любом рынке… в Перу!

В ваше время они, конечно, были мало распространены, но, зная вашу любовь к необычным выходкам, скажу вам без колебаний, дорогой мэтр, что некий лондонец поставил рекорд в поедании бананов: он съел 40 штук за 40 минут!

Овцеводство заметно расширило свои границы и усложнилось. Единственное, что меня удивило, так это то, что вы не упоминаете здесь знаменитые «соленые луга», о которых кое-что говорили раньше.

Не будем путать тесто для фритюра с тестом для блинов и блинчиков: второе должно быть более сложным и густым, чем первое.

С вашего позволения скажу, что вы путаете бонито с дельфинами или морскими свиньями. С другой стороны, бонито не встречается в тропиках в изобилии, а его гастрономические качества не заслуживают долгого обсуждения.

Но какого черта вы удивляетесь, не найдя этого рецепта в книге «Гасконский повар», если рецепт этот происходит из Нима?[97]

Ваше пренебрежительное отношение к вареному мясу удивляет меня. Вы еще раз идете на поводу у Брийа-Саварена, который сказал очень большую глупость, давая определения четырем категориям потребителей вареного мяса: рутинеры, нетерпеливые, невнимательные и пожиратели. Вы утверждаете также, будто гурманы его сильно презирают (вареное мясо), что неверно, к счастью для нас. Мне известны вкусные и питательные супы «потофё», которые стоят большего, чем все торжественные теории «Господина Профессора». Зато, когда вы приводите рецепт приготовления отварной говядины, вы пишите: «Возьмите кусок говядины весом 12–15 кг». Тут есть чем накормить немаленькую команду.

Одно-единственное движение, состоящее в том, чтобы накрыть банки с вареньем белой бумагой, смоченной в водке, добавляет к аромату фруктов очарование воспоминаний.

В ваше время люди не краснели из-за своей любви к лакомствам. Вкус к сладостям долго оставался очень живым во Франции и начиная с 1711 г. труд объемом свыше пятисот страниц, озаглавленный «Новое руководство по изготовлению варений, ликеров и переработке фруктов», дает нам огромное разнообразие всяческих рецептов.

В наши дни — и вас бы это порадовало — кухня, использующая вертел, вошла в моду настолько, что в разговорной речи ваш «малый вертел» превратился в «вертелок».

Глава, которую вы, достопочтимый мэтр, посвящаете винам, отлично документирована и весьма поучительна. Она сохраняет для нас всю свою сочность — вы ведь замечательный рассказчик — и историческую ценность и ценность анекдота в том, что касается классификации вин и технических советов. Удивляет то, что вы не говорите об изготовлении вин и об их подаче на стол. Вы приводите порядок их подачи, исходя из очень мудрого закона распределения вин в порядке возрастания их крепости, так что мы можем констатировать, что в 1860 г. средняя по значению трапеза включала: бокал хереса, мадеры или марсалы после супа, белое вино к рыбе или закускам, бордоское вино, а затем ординарное красное бургундское, затем «бокал посредине трапезы», вторую перемену лучшего красного вина, тонкое вино с антреме, с десертом — шампанское, то есть примерно шесть различных вин, не говоря о мелких фантазиях.

Право слово, вы были великолепны!

Но вы имели время быть таковым.

«Это наша младшая сестричка, скромная, целомудренная и драгоценная», — говорит святой Франциск Ассизский. Вы правы, дорогой Мэтр, у того, кто пьет воду, вкус может быть столь же утонченным, как у любителя вина. Но какого удовольствия он лишен!

Раньше, говорите вы, весь Париж утолял свою жажду речной водой. Вот это нам с трудом удается себе представить. Горожанам приходится пользоваться минеральной водой, а в удовольствии, которое знали вы, нам отказано. Я думаю, что за столом у воды есть свое место. Выпитый с умом стакан воды позволяет лучше оценить вина, которые затем последуют, подобно тому, как ледяная вода подчеркивает аромат кофе. Но здесь не приходится ссылаться на вас, хотя вы и пили воду на протяжении пятидесяти или шестидесяти лет вашей жизни (я вас цитирую).