Фрегаты пустились в погоню за бригантиной. Она мчалась на восток, куда дул попутный ветер. Испанцы не отставали. От быстроходного пиратского корабля они держались всего в двух-трех милях. При свете полной луны им хорошо было видно бригантину даже ночью.

На второй день утром впередсмотрящий на фок-мачте «Блэк дэз» неожиданно крикнул:

— Земля!

Прямо по курсу показался неизвестный берег. До него было миль восемь. Над морской гладью отчетливо вырисовывались высокие мрачные утесы, изрезанные многочисленными бухтами. На подступах к ним повсюду из воды торчали камни.

Бригантина попала в ловушку. Поворачивать на север или на юг, в обход нежданной земли, не было смысла. В бою с галеоном «Блэк дэз» получила тяжелые повреждения, и в бейдевинде испанцы легко бы ее настигли. Пиратам оставалось либо выброситься на неизвестный берег, если камни позволят к нему подойти, либо сдаться на милость преследователей, которые, судя по всему, решили расправиться с ними любой ценой.

Кормчий бригантины правил к берегу. Еще пять миль, четыре… Вдруг заполоскались нижний фор-марсель и фок, потом начали обвисать другие паруса. Только что ровно дувший ветер внезапно утих. В миле от берега бригантина остановилась. Потеряли ход и корабли испанцев.

До полудня бригантина и фрегаты лежали в дрейфе, ждали, когда задует ветер. Испанцам казалось, что пиратам от них не уйти. С фрегатов видели и неприступный скалистый берег, тянувшийся далеко на север и юг, и непроходимые камни вблизи него. Преследователи также знали, что в бейдевинде идти с обычной своей скоростью бригантина не в состоянии. Они поняли это в первые же часы погони.

Судьбе было угодно сохранить пиратам жизнь и свободу, а их капитану даровать к тому же место в истории.

В полдень на море опустился туман. Пространство, отделявшее бригантину от фрегатов, заволокло густой сизой завесой. Воспользовавшись этим, пираты на шлюпках двинулись к берегу. На буксире они тащили за собой бригантину. Продукты питания, бочонки с пресной водой и корабельные ценности были перегружены в шлюпки.

Джереми решил обмануть испанцев. Он был уверен, что «Блэк дэз» на камнях разобьется. Но там, где не пройдет большой корабль, могут пройти шлюпки. Когда рассеется туман, испанцы увидят останки пиратского корабля и наверняка подумают, что его экипаж погиб. Пираты между тем скроются где-нибудь за скалами.

Против ожидания, в гряде камней оказался проход и для бригантины. Тогда Джереми изменил план. Пираты спрятались за скалами сами и скрыли от глаз испанцев бригантину. На камнях же оставили разбитую шлюпку, клочья старых парусов и прочную судовую мелочь, которая при кораблекрушении должна была всплыть. Для большей убедительности в расщелине одного из подводных камней закрепили верхнюю часть обломанной грот-мачты.

Джереми не ошибся. Его счастливый роджер не подвел команду бригантины и на этот раз. На фрегатах действительно сочли пиратов погибшими. Довольные происшедшим, испанцы повернули назад. Неведомый берег их не заинтересовал.

Честь, первооткрывателя Фолклендских островов досталась пирату Джереми Дэвису, или Джону Фредерику Дэвису.

…Всю вторую половину апреля 1965 года пятидесятых южных широтах Атлантики бушевали штормы. «Неистовые» пятидесятые оправдывали свое название. Неделю наш корабль шел сквозь ураган. Свирепые волны, обрушиваясь на палубу и надстройки, выбили дверь в рулевой рубке, сорвали с балок две шлюпки правого борта и вообще натворили не разбери что. Нужно было где-то укрыться от бешеного ветра и все приводить в порядок. Капитан принял решение идти к Фолклендским островам.

Подходящую бухту нашли у острова Нью-Айленд. Из двухсот островов Фолклендского архипелага он, пожалуй, самый маленький. Как сказано в лоции, его площадь не превышает сорока квадратных километров. Похожий на бумеранг лоскут земли, над которым беспрепятственно гуляют все океанские ветры.

Еще издали я видел в бинокль на берегу бухты беленький домик и несколько хозяйственных построек из досок и гофрированного алюминия. От строений к берегу тянулась узкая дощатая эстакада, подведенная к монолитному пирсу. У причальной стенки стояла небольшая парусно-паровая шхуна.

Моросил дождь, и остров выглядел уныло. За угрюмыми обрывистыми утесами тянулись бурые холмы без единого деревца. По распадкам бродили лошади, коровы и овцы. Все прибрежные скалы облепили птицы. Были видны колонии пингвинов, стаи альбатросов, диких гусей и бакланов. На краю одного обрыва среди бесчисленного множества пингвинов стоял, глядя на море, рыжий в белых яблоках бык. На шее у него болтался на цепи обрубок толстого бревна — известное средство против излишней бычьей резвости.

Более чужеродное соседство трудно было себе представать: пингвины и… домашний бык!

Минут через пятнадцать после того, как мы вошли в бухту, шхуна, отвалив от пирса, направилась к нам. У самого нашего борта она круто развернулась и, резко отработав назад, остановилась. Это было старое китобойное судно, построенное, вероятно, в конце прошлого века. Обшитый почерневшими досками яйцевидный корпус, высоко поднятая резная корма и сдвинутые к бортам два коротких бушприта, позволяющие установить на площадке между ними гарпунную пушку. Позади гротмачты прямо из палубы вырастала невысокая дымоходная труба.

Когда-то такие шхуны строили норвежцы. По своим мореходным качествам и прочности среди китобойных судов они долго считались лучшими в мире. Отважные викинги ходили на них в Антарктику и охотились за китами даже во льдах моря Росса. Шхуны не боялись ни льдов, ни антарктических бурь. Теперь в это верилось с трудом. Нелепый вид подошедшей к нам посудины не вызывал ничего, кроме смеха. Все столпились у борта, гогоча, глазели на диковину.

На открытом ходовом мостике шхуны за штурвалом стоял длинный пожилой человек в грязном берете, очках и засаленном черном комбинезоне, из-под которого выглядывал на груди воротничок белой рубашки, надетой под вылинявший голубой свитер.

— Я Джек Дэвис, хозяин этого острова! — прокричал человек с шхуны по-английски.

О Джереми Дэвисе я тогда еще не знал и на фамилию этого англичанина не обратил внимания. Меня удивило лишь, что он хозяин острова. Я не подозревал, что на свете существуют частные острова.

Мистер Дэвис спрашивал доктора.

— Срочно нужна помощь, — не выпуская из рук штурвала, кричал он. — Умирает мой сын. Он там, на берегу. — Кивком головы англичанин указал в сторону белого домика.

— А что с ним? — прокричал в ответ доктор.

— Ранен, — сказал англичанин.

— Какой характер ранения? Я врач, объясните подробнее.

— Он потерял много крови. Бритвой ранен.

Потом, когда мы с доктором были уже на шхуне, мистер Дэвис, направляя судно к берегу, взволнованно говорил:

— Дважды в год к нам приходит рефрижератор из Монтевидео, и как-то была шхуна из Порт-Стэнли. Других судов я здесь не видел, вас послал сам бог. Мы были в отчаянье, до ближайшей больницы мне пришлось бы идти четыреста миль. В море сейчас штормы, я не знаю, что было бы с Редмондом. Этот глупый мальчик перерезал себе вены.

— Вены?! — у Залмана Ароновича округлились глаза. — Что же вы не сказали сразу? Скорее назад! Куда же вы гоните? Давайте назад, я должен взять необходимые инструменты. Это совсем другое, я не к тому готовился.

Я поразился докторской прыти. Как только шхуна опять подвернула к борту нашего судна, он взлетел по штормтрапу в несколько секунд. Это при его-то габаритах: 165 сантиметров роста и 110 килограммов веса!

— Редмонд сделал это в постели, — рассказывал мне Дэвис, пока мы ждали доктора. — В его комнате живет пингвин, он поднял шум: пингвины не терпят запаха крови. Жена пошла узнать, в чем дело. В первом часу ночи вдруг шум. Потом она позвала меня. Ред не давал себя бинтовать. Нам помогла Энни, это моя дочь… Мне семьдесят четыре, я не понимаю молодых людей. Они и сами не понимают, что им нужно.

Я хотел спросить, что все же толкнуло Редмонда на такой шаг, но не решился. Дэвис как-то враз посуровел. Хмуря плоский лоб, достал из кармана кожаный кисет, медленно свернул самокрутку, закурил. Помолчав, сказал еще: