— А Клэр! — спросила Марни. — Почему она должна страдать?

— Никто не будет страдать, — тихо сказал Гай. — Они должны отвечать за свои действия и поступки. Если ты подумаешь об этом, Марни, — спокойно продолжал он, — то увидишь, что все не так плохо. Клэр будет жить рядом с тобой в Оуклендсе. Тебе будет легче опекать ее, ведь так? А теперь, — быстро добавил он, — поехали к тебе на квартиру. Я хочу приехать в Оуклендс до темноты.

Они ехали в мрачной тишине. Марни никак не могла поверить, что брат посмел обратиться к Гаю с просьбой о деньгах. «А Гай? — подумала она, хмурясь. — Почему он дал деньги человеку, которого обвинял в том, что тот разрушил его семейную жизнь?»

«Ты сама знаешь ответ, — прошептал ей голосок в ее голове. — Он это сделал из-за тебя».

Он никогда прежде не был в ее квартире. Она сразу пошла в спальню, чтобы поменять нижнее белье. Марни надела короткую прямую шелковую юбку яблочно-зеленого цвета, такой же свободный жакет и белую шелковую блузку. Потом начала паковать вещи.

Она слышала, как Гай расхаживал в ее студии-гостиной. Он так нахально перебирал ее личные вещи, будто у него было на это полное право. Она крепко сжала губы, ее возмутила его бесцеремонность. Она до того разозлилась, что просто бродила по спальне и швыряла вещи в приготовленные чемоданы, не думая о том, как они будут выглядеть, когда она начнет их распаковывать.

Когда Марни вошла в комнату, Гай стоял перед ее последним творением. Он наклонил набок голову и внимательно смотрел на портрет.

— Хорошая вещь, — сказал он, не поворачиваясь в Марни. — Кто это?

— Амелия Свенгстре, — коротко ответила она. Потом не удержалась и добавила с улыбкой. — Кота зовут Диккенс!

— Неподходящее имя для такой маленькой прелестной киски, — насмешливо заметил он.

— Он так не думает, — Марни подошла к нему. — Он спит каждую ночь на книгах Диккенса, которые Амелия приказала переплести в настоящую кожу. Полное собрание сочинений. Я могу отправить портрет ей? — коротко спросила она. — Или бедная Амелия будет так же, как и мои остальные клиенты, разочарована?

Гай повернулся, посмотрел на Марни холодным взглядом и попытался что-то прочесть у нее на лице. Марни утром не стала поднимать вверх волосы, и они пышными и яркими волнами окружали ее лицо и падали на плечи. Их великолепно подсвечивали лучи солнца, проникавшие через окно.

— Картина закончена? — спросил он.

— Разве ты сам не видишь? — насмешливо бросила она.

Она не желала прямо признаваться ему, что портрет близок к завершению, и только взгляд эксперта мог сказать, что там оставалось еще кое-что доделать. Но Гай никогда не был специалистом в портретной живописи.

Он не обратил внимания на ее насмешку.

— Ты хочешь закончить ее?

— Конечно! — резко сказала ему Марни.

Этот глупый вопрос вызвал у нее презрение.

Он спокойно пожал плечами.

— Тогда придется запаковать ее и перевезти в Оуклендс, — сказал он. — Но что касается остального...

Он поднял правую руку. Марни увидела в ней большую черную книжку, куда она записывала свои заказы и всякие деловые предложения и встречи.

— Всем остальным придется отказать!

— Но это же моя книга заказов! — воскликнула она. — Что ты с ней хочешь сделать?

— Я ее взял, чтобы в будущем связаться... — протянул он.

— Как связаться и с кем?

— С теми несчастными, кого нам придется разочаровать, — ответил он с олимпийским спокойствием. — Я скажу, чтобы мой секретарь написал им вежливые письма с отказом.

— Я могу это сделать сама, — заявила Марни, пытаясь забрать у него книгу.

Он медленно отвел руку в сторону.

— Нет, ты не будешь этого делать, — бросил он, снова глядя на Амелию и ее кота. — Я тебе не верю, Марни, — пояснил он. — Ты не сделаешь то, что нужно сделать. Поэтому этой работой займется мой надежный секретарь.

— Господи, как же я презираю тебя! — пробормотала Марни, отходя от него.

Он снова пожал плечами, как будто его это не касалось.

— Ты все упаковала? — спросил он ее.

— Да.

Ей внезапно захотелось разрыдаться, стоя посреди студии, где все было перевернуто вверх дном. Она оглянулась вокруг как ребенок, которого вынуждают распрощаться со всем, что было таким удобным и спокойным в его жизни.

Она была здесь счастлива, если только можно назвать счастьем тихие волны мира и покоя, которые накатывали на нее одинокими вечерами, и удовлетворение работой. Марни удалось создать для себя такую обстановку. Она поняла, что создала для себя остров, отделенный от бурь мира. Марни жила здесь одна последние четыре года — и это было похоже на жизнь на острове покоя. Это было особенно приятно после года жизни с Гаем в джунглях, где правили пороки, безнравственность и где Гай царил как в своем королевстве.

— Все остальное будет доставлено вместе с картиной, — решил Гай. — Давай мне твои чемоданы, и мы отправимся в путь.

Слезы стояли комком в ее горле, когда она увидела, как Гай поднял ее чемоданы и поднес их к двери. Он повернулся к ней и увидел, что она тихо стоит посреди комнаты. У нее было белое и печальное лицо.

— Гай... — умоляюще прошептала она.

Она и сама не знала, что хотела сказать.

У него потемнело лицо, и глаза злобно сузились. Он резко отвернулся от нее.

— Я отнесу чемоданы вниз в машину, — буркнул он.

Гай вышел из квартиры, и Марни осталась одна. Она почувствовала себя такой несчастной и одинокой, какой не была никогда.

Он не вернулся назад, и Марни понимала почему. Он ждал, что она сама придет к нему. Если ему придется снова прийти сюда и вытащить ее из квартиры, это будет означать, что она не сломлена и продолжает сражаться с ним до последнего. Что она пытается сохранить собственное «я».

Если она сама выйдет из квартиры — тогда он одержит еще одну, пусть и маленькую, победу! Маленькую — потому что оба понимали, что у нее все равно не было другого выбора.

Гай сидел в машине, стекло было опущено, и его рука лежала на руле. Он выглядел красивым и угрожающим. Его профиль чеканно выделялся на фоне освещенной солнцем стены дома на другой стороне улицы. Он не повернул голову и не посмотрел на вышедшую Марни. Та закрыла за собой дверь викторианского дома, в котором была ее квартира.

Он сделал вид, что не видит, как она обошла машину, чтобы открыть дверцу и сесть рядом с ним. Он не двигался, пока Марни не уселась поудобнее, застегнула ремень безопасности. Потом она откинула гриву волос со лба. Когда наконец Марни угомонилась, он нажал кнопку, и стекло плавно пошло вверх. Потом выпрямился, включил зажигание, и машина тронулась.

Марни тяжело вздохнула и стала мрачно смотреть вперед. Когда они отъехали от дома, который она называла своим в течение четырех лет, Марни сказала себе, что ее жизнь отныне не будет принадлежать ей самой. Теперь ее господином стал Гай. И его власть над ней была гораздо прочнее, чем это было в первый раз.

— И что теперь? — еле выговорила она, почувствовав, что уже не может контролировать свой голос.

— Теперь мы все начнем сначала, — сказал Гай.

И это было все. Слова были просты, но весьма многозначительны.

9

Они прибыли в Оуклендс в прекрасное время. Июньское солнце высоко стояло над вершиной холма, был разгар дня.

— Гай! Остановись ненадолго.

Он вопросительно посмотрел на нее. Остановив машину, он поглядел на нее и увидел, что лицо ее светится от восторга.

— Я всегда любила это место, — немного стесняясь, произнесла она. — Посмотри, Ги! — воскликнула она, наклонившись вперед. — Ручей разлился так широко, что превратился почти в реку.

— Погода в горах для этого времени года была дождливая, — сказал он ей. Внимание его было приковано к ее восторженному лицу. — Несколько недель назад мы даже беспокоились, что вода доберется до поместья.

— И озеро тоже переполнено, сказала она и посмотрела вниз, туда, где на видавший виды причал накатывались белые гребешки волн и маленькая лодка Роберто мягко качалась в них.