— Правильно… даже если я завтра, скорее всего, от стыда захочу провалиться сквозь землю. — Я спрятала лицо в ладонях. — Если хорошо подумать, я уже хочу.

— Это хорошо, — сказал Гидеон. — Это значит, что действие алкоголя слабеет. Но у меня есть еще один вопрос: зачем тебе была нужна щетка для волос?

— Как замена микрофону, — промямлила я сквозь пальцы. — О боже! Я — ходячий ужас!

— Но у тебя приятный голос, — сказал Гидеон. — Даже мне, записному ненавистнику мюзиклов, понравилось.

— А почему ты так хорошо играл, если ты ненавидишь мюзиклы? — Я сложила руки на коленях и посмотрела на него. — Ты был невероятен! Есть ли что-нибудь, чего ты не умеешь?

Боже, я говорила, как малолетняя фанатка!

— Нету! Ты спокойно можешь считать меня божеством! — Он ухмыльнулся. — Хммм, очень мило с твоей стороны… Поднимайся, время почти настало. Нам нужно перейти на нужное место.

Я встала и постаралась держаться как можно прямее.

— Сюда, — указал Гидеон. — Перестань, не смотри так удрученно. По сути вечер оказался грандиозным успехом. Возможно, немного иначе, чем планировалось, но все шло по плану. Эй, стой! — Он обнял меня за талию двумя руками и притянул к себе, пока моя спина не прижалась к его груди. — Ты можешь опереться на меня. — Он помолчал. — И прости меня за то, что я только что был так груб.

— Уже забыто. — Что несколько не соответствовало правде. Но это был первый раз, когда Гидеон попросил прощения за свое поведение, и может причиной тому был алкоголь или его ослабевающее действие, но я была очень тронута.

Какое-то время мы стояли молча и смотрели на мерцающую свечу, оставшуюся далеко на алтаре. Тени между колоннами шевелились и создавали темный узор на полу и потолке.

— Этот Аластер… почему он так ненавидит графа? Это что-то личное?

Гидеон начал играть с локоном, упавшем мне на плечо.

— Как посмотреть. То, что называется так помпезно — «флорентийский Альянс», на самом деле на протяжение сотни лет — семейный подряд. Путешествуя в шестнадцатый век, граф случайно оказался в конфликте с родом Конте ди Мадроне во Флоренции. Или, можно сказать, его способности были полностью неверно истолкованы. Путешествия во времени противоречат религиозным убеждениям семейства Конте, кроме того, было какое-то недоразумение с дочкой, во всяком случае, он был убежден, что видит перед собой демона, и решил, что Бог его призвал, чтобы он уничтожил это порожденье ада. — Его голос оказался вдруг совсем близко от моего уха, и перед тем как продолжить, он коснулся губами моей шеи. — Когда Конте ди Мадроне умер, его сын перенял клятву и так далее. Если хочешь, Лорд Аластер — последний в череде охотников за демонами, много о себе мнящий фанатик.

— Понимаю, — сказала я, что не совсем соответствовало правде. Но оно укладывалось во впечатление от всего ранее услышанного и увиденного. — Скажи-ка, ты что,целуешьменя как раз?

— Нет, только почти, — пробормотал Гидеон, ведя губами по моей коже. — Я ни в коем случае не хочу злоупотребить тем, что ты сейчас пьяна, а меня считаешь божеством. Но мне очень трудно…

Я закрыла глаза и запрокинула голову так, что она оказалась на его плече. Он крепче прижал меня.

— Я же говорил, ты не облегчаешь мне задачу. В церквях у меня постоянно возникают глупые идеи, когда ты рядом…

— Есть кое-что, что ты обо мне еще не знаешь, — сказала я с закрытыми глазами. — Иногда, я вижу… я могу… ну, людей, которые давно умерли… иногда я могу их видеть и слышать. Как сегодня вечером. Я думаю, тот мужчина, которого я видела рядом с лордом Аластером, может быть тем самым итальянцем Конте.

Гидеон молчал. Наверное, он как раз обдумывал, как бы потактичнее посоветовать мне хорошего психиатра.

Я вздохнула. Надо было мне промолчать. Сейчас он еще ко всему прочему считает меня сумасшедшей.

— Начинается, Гвендолин, — сказал он, немного отодвинул меня от себя и повернул, так чтобы я могла его видеть. Было темно, чтобы разглядеть выражение его лица, но я видела, что он не улыбается. — Было бы неплохо, если бы ты удержалась на ногах в те несколько секунд, когда меня не будет. Готова?

Я покачала головой.

— Вообще-то нет.

— Я сейчас отпущу тебя, — сказал он и в то же мгновение исчез.

Я стояла одна в церкви, среди темных теней. Но спустя всего пару секунд я ощутила в животе привычное чувство и тени закружились вокруг меня.

— А вот и она, — произнес голос мистера Джорджа.

Я моргала от яркого света. Церковь была залита светом, а галогеновые лампы по сравнению с золотистым светом от свечей в салоне леди Бромптон неприятно резали глаз.

— Все в порядке, — сказал Гидеон, бросив на меня испытующий взгляд. — Вы можете закрывать свой саквояж, доктор Уайт.

Доктор Уайт прорычал что-то неразборчивое. Действительно, на алтаре лежало много разных штуковин, которые обычно лежат на передвижном столике в операционной.

— О господи, доктор Уайт, неужели это зажимы для артерий? — Гидеон засмеялся. — Полезно знать, что вы думаете о суаре в восемнадцатом веке.

— Я хотел быть готовым к любым неожиданностям, — сказал доктор Уайт, складывая инструменты в докторский саквояж.

— Мы с нетерпением ждем вашего отчета, — сказал Фальк де Вилльер.

— Прежде всего, я счастлив снять с себя эту одежду. — Гидеон развязал шейный платок.

— Всё… получилось? — спросил мистер Джордж, искоса бросив на меня нервный взгляд.

— Да, — сказал Гидеон, срывая с себя платок. — Все прошло точно по плану. Лорд Аластер пришел несколько позже, чем ожидалось, но вовремя, чтобы еще застать нас. — Он улыбнулся мне. — И Гвендолин отлично справилась со своим заданием. Настоящая воспитанница виконта Баттена не сумела бы лучше себя вести.

Я не могла сдержать проступивший на моем лице румянец.

— Мне доставит огромную радость сообщить об этом Джордано, — сказал мистер Джордж, явно гордясь, и подал мне руку. — Не то чтобы я ожидал чего-то другого…

— Нет, конечно, нет, — пролепетала я.

Каролина разбудила меня шепотом:

— Гвенни, прекрати петь! Это уже неловко! Тебе нужно в школу!

Я резко села в кровати и уставилась на нее.

— Япела?

— Что?

— Ты сказала, чтобы я перестала петь.

— Я сказала, что тебе пора вставать!

— Значит, я не пела?

— Ты спала, — сказала Каролина, качая головой. — Поспеши, ты уже опаздываешь. Мама просила передать, что она ни в коем случае не разрешает тебе пользоваться ее гелем для душа!

Под душем я постаралась вытеснить все воспоминания о вчерашнем дне. Но толком мне это не удалось, отчего долгие минуты я провела, упершись лбом в дверь душевой кабинки и бормоча «Мне это только приснилось!». Головная боль не улучшала ситуацию.

Когда я наконец спустилась в столовую, завтрак, к счастью, почти закончился. Ксемериус висел вниз головой на люстре и раскачивался.

— Ну, протрезвела, маленькая пьянчужка?

Леди Ариста окинула меня взглядом с головы до ног.

— Ты специально накрасила только один глаз?

— Э-э-э… нет.

Я хотела повернуться и уйти, но вмешалась мама:

— Сначала завтрак! Ресницы можно накрасить и позже.

— Завтрак — самая важная трапеза каждого дня, — добавила тетя Гленда.

— Ерунда! — сказала бабушка Мэдди. Она сидела в халате в кресле возле камина, подтянув коленки, как маленькая девочка. — Завтрак можно и пропустить — при этом экономишь кучу калорий, которые вечером можно инвестировать в бокал вина. Или в два бокала. Или в три.

— Похоже, любовь к алкогольным напиткам — это семейное, — сказал Ксемериус.

— Да-да, что сразу можно увидеть по ее фигуре, — шепотом сказала тетя Гленда.

— Я, может быть, несколько полновата, но ни в коем случае не глуха, — сказала бабушка Мэдди.

— Тебе лучше было бы остаться в кровати, — сказала леди Ариста. — Завтрак не проходит так напряженно, когда ты долго спишь.

— К сожалению, это зависело не от меня, — сказала бабушка Мэдди.