Между кривыми заборами редко застроенных улочек, на камнях сырых мостовых, в тёмные ночи здесь происходили тёмные дела, но матери, жёны и сёстры Секерок, чистя картофель или пришивая пуговицы, почти никогда не отрывались от своей работы, даже когда слышались револьверные выстрелы или отчаянный крик человека, которого добивали ножами.
Как же Буховичу удалось укорениться в такой замкнутой среде? На то было несколько причин. Во-первых, его организаторский талант. Как раз в это время в Секерках развился большой промысел: тут стали нелегально гнать самогон. В условиях оккупации это давало огромную прибыль. Бухович необычайно быстро сориентировался в открывшихся неограниченных возможностях, навёл порядок и внедрил организованность в дикие отношения самогонщиков, которые действовали независимо друг от друга, конкурируя между собой. Он создал некое подобие монополии, картеля, распространив своё влияние на ближайшие районы — Чернякув, весь нижний Мокотув, Садыбу, Вилянув. Конечно, сначала было тяжело. Секерки только со временем по-настоящему оценили деятельность Буховича.
Именно тогда во Владека Буховича без памяти влюбилась женщина, которую называли «Королева Секерок». Звали её Анелей; это была дебелая, очень привлекательная женщина лёгкого поведения, властная и решительная. Она имела большое влияние в своей округе.
Когда Бухович прибыл в Секерки, Анеле перевалило за тридцать и она уже трижды побывала замужем. Последним её мужем был известный своим диким нравом и физической силой бандит Ян Хаберек, ещё перед войной осуждённый на пожизненное заключение. Во время сентябрьских беспорядков Хаберек удрал из тюрьмы, на короткое время посетил Секерки, в чисто педагогических целях избил до бессознательного состояния Анелю и, оставив ей немалую сумму неизвестно как добытых денег, лет на пять куда-то исчез.
Тогда-то и появился Бухович. Анеля по уши в него влюбилась, но чем сильнее любила, тем больше отталкивала его от себя. Она прикинулась холодной и неприступной: издавна известно, что это один из самых верных способов привлечь к себе внимание понравившегося мужчины. Однако Бухович с проницательностью опытного сутенёра сразу оценил ситуацию, смекнул, что Анеля окажет ему в тысячу раз больше услуг как сообщница, и потому наладил с ней связь в плане денежно-воровских интересов.
Это был на редкость хитрый шаг: Бухович использовал деньги и влияние «Королевы Секерок», между тем как гордая женщина, не знавшая до сих пор поражения, пылала дикой затаённой страстью. Так продолжалось года два, в течение которых Бухович нисколько не интересовался Анелей как женщиной. Дебелая «Королева Секерок» внезапно открыла для себя удивительный мир тяжких и сложных чувств; впервые в жизни она узнала любовные мучения, утопала в сладких мечтах о желанном счастье.
А Бухович только усмехался, пересчитывая пачки банкнотов, плывших в его карман благодаря этому союзу. Однажды вечером подвыпивший Бухович обратил внимание на безумно влюблённую в него женщину, но на следующее утро он так избил «Королеву Секерок», что она недели две отлёживалась в больнице. Оттуда Анеля вернулась его послушной рабыней и привязалась к нему на всю жизнь с глухим упорством простых и беспокойных сердец, которые слепо идут за своими кумирами, покоряясь любой участи, соглашаясь на любые условия. Но Буховичу она уже мешала. Теперь он сам стал божком Секерок, Анеля утратила для него значение как союзница. Она стала его служанкой — была ею, пока его не арестовали.
После войны, когда закончились золотые времена торговли самогоном, Секерки пришли в упадок. Они стали чересчур малы и тесны для Буховича. Он перебрался в Прагу. Чем он там занимался, нам известно из рассказа Новака. Конечно, Новак многого не знал. Например, того, что Бухович целыми ночами мечтал. Его мучила удивительная, ненасытная жажда власти — он стремился править, любой ценой диктовать свою волю. Лёжа на грязном топчане и время от времени протягивая руку к стоявшей на полу бутылке водки, он думал над тем, как зажать в железные тиски, организовать и упорядочить преступный мир Варшавы.
Он знал, что среди отвратительных свалок столицы с когда-то миллионным населением блестит золотая жила, которую кто-то должен выгрести из мусора и грязи, прибрать к рукам. Бухович чувствовал, что способен это сделать. Он строил невероятные планы, обдумывал их до малейших деталей.
И наконец произошёл случай, словно бы всё прояснивший, подсказавший ему, как надо действовать. В одном из пражских закоулков, в гнусной норе, среди заплесневевших запасов продуктовой лавчонки, где посетители выпивали, сидя на мешках с гнилой крупой, Бухович встретил Яна Хаберека. Тот стал уже тогда настоящим выродком, безнадёжным алкоголиком; у него было прострелено небо, и из горла вырывалось только хриплое бессмысленное бормотание.
Бухович долго и задумчиво смотрел на Хаберека: в его голове зарождался грандиозный план, настолько искусный и смелый, что перед ним бледнели все предыдущие махинации. Он вытащил Хаберека за волосы из норы, перевёз его в надёжное место, в Рембертов, а вскоре и сам бесследно исчез из Праги.
Через несколько месяцев в Варшаве, на улице Хмельной, открылся галантерейный магазин. Хозяина его звали Филиппом Мериносом. Это был высокий крепкого телосложения человек со смуглым мясистым лицом, тёмными глазами и волосами. Одевался изысканно, вёл себя деликатно, с подчёркнутой сдержанностью послевоенных варшавских бизнесменов.
Вскоре он проявил себя как способный коммерсант. Дела его шли успешно. Магазин на Хмельной пополнял свои запасы продукцией небольшой фабрики на улице Пружной, где стали изготовлять нейлоновые сумки, пояса, галантерею из пластмассы. Прошло немного времени, и Филипп Меринос буквально засыпал Варшаву небольшими сумочками собственного производства, так называемыми «косметичками». Почти каждая варшавянка желала приобрести такую сумочку, и Меринос стал пользоваться большой популярностью в кругах специалистов — его называли «королём сумочек». Он нажил на этой моде большие деньги.
Повсюду говорили о его финансовых успехах; такие слухи, умело распространяемые, скорее затемняют, чем проясняют суть дела. А дела Филиппа Мериноса стали ещё более загадочными, когда он неожиданно преобразовал своё предприятие в производственный кооператив «Торбинка». Многие тогда говорили, что Меринос слишком поторопился, поскольку мог бы ещё спокойно работать с хорошей прибылью вместо того, чтобы довольствоваться зарплатой председателя кооператива.
Всё это была глупая болтовня: Филипп Меринос хорошо знал, что делает. Дураки, распространявшие сплетни, не понимали, что кооперативу «Торбинка» легче было проводить по бухгалтерскому учёту миллионный оборот, который осуществлялся в его магазинах на улице Багно, прокладывать специальные телефонные линии, раскапывать собственными силами участок вокруг бывшей Центральной телефонной станции и делать подвижную стену в подвале, строить тайники и шахты на неотремонтированном этаже одного из старых каменных домов. Такой кооператив мог, не вызывая ни малейших подозрений, пропускать через свою бухгалтерию счета так называемого транспортного отдела, который на самом деле был отдельным предприятием с миллионной прибылью. За фирменной вывеской скрывалась другая бухгалтерия кооператива Филиппа Мериноса, где фигурировали такие отделы, как «отдел билетов», «отдел витаминов», «отдел торговли кирпичом», «отдел экскурсий и отдыха», «отдел раздевания».
Йонаш Дробняк ненадолго замолчал и закурил. Улыбнулся, увидев обращённые на него со всех сторон любопытные взгляды. Стояла глубокая тишина.
— Да, да, — закивал головой пан Дробняк, — это была большая банда, организованная с вызывающим удивление мастерством. В основе её лежал детальный анализ социальных условий того времени, когда перед общественностью поднимающейся из руин Варшавы встала грозная проблема борьбы с хулиганством.
Владислав Бухович, он же Филипп Меринос, почувствовал в хулиганстве идеальную почву для преступной деятельности. И он попал прямо в цель. Приспособил преступность к требованиям дня, так сказать, осовременил её. До войны никто не нажил бы капитал на подделке билетов на спортивные соревнования, на шантажировании уличных торговцев овощами.