Зильберштейн нажал на ручку дверцы, неуклюже вылез из машины и стал на тротуаре. Всё его тело закоченело и задеревенело. Он зашатался, распрямился и двинулся по широкой проезжей части улицы, как лунатик, не обращая внимания на машины. Оливковый «гумбер» медленно тронулся с места и повернул вправо, на Маршалковскую. Лёва Зильберштейн, стоя на краю тротуара, пошатнулся, протянул вперёд руки и пронзительно закричал вслед исчезавшему за поворотом лимузину:
— Мои деньги!
Прохожие начали останавливаться.
— Пьяный! Ну и нализался! — слышались весёлые замечания.
Зильберштейн овладел собой, посмотрел исподлобья вокруг и поспешно, хотя и неуверенным шагом, вошёл в «Золушку». У входа на секунду задержался и растерянным взглядом окинул пустую тёмную кофейню. Словно осенённый пророческой мыслью, он отчётливо увидел своё ближайшее будущее: долгое, томительное ожидание над остывшим кофе и горой окурков в грязной пепельнице, пустые, бестолковые часы — до самого конца, до той минуты, когда над ним склонится официантка или гардеробщик и сообщит, что кофейня закрывается, и попросит уйти. А затем напрасные часы упорного хождения взад-вперёд возле закрытой кофейни, идиотское ночное ожидание чего-то, чего никогда не будет. «Не-ет, — отмахнулся он от этой страшной картины, — председатель не допустит такой подлости. Приедет. Потому что знает, в каком я положении». Зильберштейн ещё раз окинул кофейню грустным-грустным взглядом, как человек, впервые осматривающий камеру, в которой ему предстоит отбывать наказание. Перед глазами заплясали смятые банкноты, высыпавшиеся из-под крышки жёлтого чемодана. Что-то тихо оборвалось в его груди: он вспомнил, что ему принадлежит четверть миллиона злотых — его доля. И слабым голосом заказал неприветливой официантке бутылку минеральной воды.
…Оливковый «гумбер» свернул с Маршалковской сразу же вправо, на улицу Видок, проехал в самый конец, развернулся и стал за забором, ограждающим строительные площадки на углу Кручей. Автомобиль был, виден только с узенькой улочки, зато он был укрыт от людских взглядов со стороны многолюдной площади за Центральным универмагом. Меринос запер дверцу автомашины и обошёл с главного входа. Здесь было большое движение, репродукторы передавали трансляцию матча в записи, группы людей толпились возле громкоговорителей. Меринос внимательно осмотрел улицу и быстро бросился в тень дома: на Братской стояла синяя «Варшава», рядом с ней, озираясь вокруг, нервно вертелись ЗЛОЙ и Шмигло.
Меринос повернул на Кручу и остановил пролётку.
— Пан начальник, — обратился он к извозчику, — вот вам пятьдесят злотых. — Меринос сунул ему в руку банкнот.
Извозчик не отдёрнул руку, взял деньги и серьёзно, хотя и несколько подозрительно, спросил:
— За что?
Это был старый, очень суровый на вид человек, с красным обрюзгшим лицом, одетый в остатки ливреи, которую когда-то носили извозчики; на голове у него красовалась круглая рыжая шапка, которая в своё время была синего цвета. Сидя на высоких козлах старого поломанного фаэтона, над худой, очень печальной лошадью, он казался памятником старины, которому кто-то приказал исполнять роль вещи повседневного пользования, вместо того чтобы быть экспонатом какого-то музея.
— Видите вон тот автомобиль возле Братской? — Меринос указал на «Варшаву».
Извозчик сразу же разглядел «гумбер» среди других стоявших на улице машин.
— Вижу, — сказал он, — почему нет.
— Подъедьте к тем двум панам, которые там стоят, и скажите им: «Там один человек вас ожидает». И укажите на этот вход, — он показал на вход в Центральный универмаг.
— А те паны мне ничего не сделают? — осторожно спросил извозчик, — вы же знаете, как теперь бывает.
— Они ещё и обрадуются, — криво усмехнулся Меринос.
— Ну что ж, — философски изрёк извозчик, спрятал пятьдесят злотых в карман и подбодрил свою грустную лошадь окриком:
— Н-но-о! Вперёд!
Меринос соскочил с подножки и стал под стеной универмага, спрятавшись за колонны у входа.
— Подожди, — сказал ЗЛОЙ Генеку, кипевшему от злости из-за того, что кто-то его обогнал. — Жди и ничего не бойся. Он сам даст о себе знать — такая у него сегодня тактика.
— Тпру! — крикнул подъехавший к ним извозчик, натягивая вожжи. — Пан, — обратился он к ЗЛОМУ, — вы что-то ищете?
— Погоняй дальше! Биндюжник! Горлохват! — закричал Генек со всем пренебрежением варшавского шофёра к гужевому транспорту, — чтоб я тебя здесь не видел, пьянчужка!
— А может, вы того пана ищете? — крикнул извозчик, указывая ручкой кнута на вход в универмаг; в то же мгновение он так стегнул лошадь, что она резко рванула вперёд.
— Вон там он! — крикнул издалека предусмотрительный извозчик.
ЗЛОЙ посмотрел в указанном направлении: в полутьме входа темнела высокая фигура, светился огонёк сигареты. Увидев, что ЗЛОЙ его заметил, Меринос вскочил в дверь универмага.
…Меринос пробивался через переполненный покупателями зал. Центральный универмаг уже несколько недель был на ремонте, товары продавались только в нескольких отделах, кафе на первом и ресторан на седьмом этажах не работали. Меринос вскочил на ступеньку эскалатора в тот момент, когда ЗЛОЙ оглядывал зал. Меринос ехал в десяти метрах от него, но прорваться к нему было невозможно. ЗЛОЙ поднял лицо и улыбнулся; Меринос побледнел. На минуту даже позабыл о страхе. «Этот тип издевается надо мной!» — подумал он со злостью; могучие мускулы его рук и ног задрожали от бешеного желания расплющить это до боли ненавистное лицо.
«Неужели здесь какая-то ловушка, — лихорадочно соображал ЗЛОЙ. — В конце концов какая разница? Еду!»
На шестом этаже Меринос сбежал с лестницы, расталкивая людей. Ему нельзя было терять ни минуты. Движения его были точными, как у человека, хорошо знающего дорогу; в голове уже созрел продуманный до мелочей план. «Вон туда, — подсказывала ему чёткая память, тем же путём, каким вёл его в своё время директор универмага, — вон туда. Прекрасный корпус! Идеальный для таких развлечений».
ЗЛОЙ заметил своего врага, когда тот исчезал в двери запасного выхода, в углу зала шестого этажа. В три прыжка ЗЛОЙ добрался до двери; за ней тянулась находящаяся на ремонте лестничная клетка с поломанными металлическими перилами.
Лестница ведущая на седьмой этаж была перегорожена обрезками досок, обмотанными проволокой. ЗЛОЙ, наклонившись, посмотрел вниз: никто по ней не спускался. Люди пользовались другой лестницей, широкой и удобной, расположенной в противоположном конце зала. Он ещё раз посмотрел вверх и заметил, что доски оторваны, а проволока отогнута. Кто-то минуту назад пробежал на седьмой этаж. ЗЛОЙ прыгнул через барьер из досок, окончательно его разрушив.
На седьмом этаже было темно и сыро, стоял запах штукатурки и мела. Громадный зал ресторана «Столица» был плотно зашторен; несмотря на стеклянную стену, седьмой этаж утопал во мраке; внутри, в вестибюлях, из-за темноты трудно было передвигаться. Меринос на какую-то долю секунды зажёг спичку и сразу же обнаружил телефонную кабину. Он слышал, как сзади него трещали доски, перекрывавшие запасной выход. Плотно прикрыв дверь телефонной кабины, он ещё раз зажёг спичку и набрал номер.
— Алло, — сразу же откликнулся Дзярский.
— Слушайте, пан, — торопливо зашептал Меринос, — немедленно приезжайте! Немедленно перекройте выходы из подземных складов Центрального универмага! Со стороны Кручей!
Он повесил трубку и, тихонько приоткрыв дверь, прижался к стене кабины; в плотной тьме вестибюля кто-то ступал тихо, с кошачьей ловкостью, но так, как крадутся в совершенно незнакомом месте. Меринос увидел промелькнувшую мимо телефонной кабины фигуру и сунул руку под пиджак. Достав револьвер, понял, что не может стрелять из телефонной кабины. Промахнувшись, он оказался бы в ловушке, из которой не смог бы выйти, а шансы попасть были минимальными.
Меринос выскользнул из кабины и, выставив вперёд руку с револьвером, двинулся в темноту. Ориентировался быстро и уверенно. «Здесь туалет, — непрерывно работал его мозг, — мне надо выбраться из этого проклятого коридорчика. В зал. В главный зал». Его левая рука натолкнулась на стену, а через минуту он на ощупь нашёл стеклянную дверь. Что-то задрожало у него в горле: «А если он стоит у входа в зал?» В эту минуту чувства не подсказывали ему ничего, даже инстинкт молчал: всё тело Мериноса терзал страх. Держась сзади рукой за створку двери, он ступил в проход.