— Ах, — сказал Селган. — Думаю, это я тоже когда-нибудь попробую. — Он помолчал. — Итак, давайте посмотрим, где мы находимся. Вы вернулись в другой мир, но обстоятельства пока что не позволили вам встретиться с Мэре. В то же время вы встретились с высшими должностными лицами страны, в которой вы оказались. Вы хорошо питались и чувствовали… что? Удовлетворение?

— Да, полагаю, это можно и так назвать. Но…

— Но что? — спросил Селган.

— Это состояние продлилось недолго.

После ужина на Сассекс-драйв, 24 Понтера отвезли в гостиницу «Шато-Лорье» и поместили в его огромные апартаменты. Их обстановка была… наверное, слово «роскошный» подоходит здесь лучше всего, подумал Понтер; номер был обставлен и украшен более замысловато, чем всё, что он когда-либо видел в своем мире.

Тукана уехала вместе с Элен Ганье, чтобы ещё раз обсудить с ней детали её завтрашнего выступления перед Объединёнными Нациями. Понтеру не нужно было там выступать, но, тем не менее, он провёл вечер, читая об этой организации.

Строго говоря, это было не совсем так: ни он, ни Хак пока что не умели читать по-английски. Понтер пользовался предоставленным канадским правительством портативным компьютером, в который была загружена какая-то энциклопедия. Энциклопедия эта имела функцию преобразования текста в речь, которая читала текст раздражающе механическим голосом — народ Понтера мог многому научить глексенов в области синтезирования голосов. Так или иначе, Хак слушал английские слова, произносимые компьютером, и переводил их для Понтера на неантертальский язык.

В самом начале статьи про Организацию Объединённых Наций была ссылка на понятие «устава» этой организации — по-видимому, ещё учредительный документ. Его вступление повергло Понтера в ужас:

Две войны — в течение одной человеческой жизни! В истории мира Понтера тоже были войны, но последняя окончилась почти двадцать тысяч месяцев назад. Она была опустошительной, но причинённое ею горе определённо не было невыразимым (Хак перевёл это слово как «не подсчитанное»). Наоборот, каждый подросток должен был знать жуткую правду о той войне, которая унесла жизни 719 человек.

Какая страшная трагедия! Но глексены вели не одну, а две войны с промежутком в какую-то тысячу лун.

С другой стороны, откуда он знает, как давно была основана ООН? Возможно, под «нашей жизнью» имеется в виду период давно минувшего прошлого. Понтер попросил Хака прослушать статью дальше и посмотреть, не сможет ли он обнаружить дату основания организации. Он смог: один-девять-четыре-пять.

Текущий год по глексенскому счёту имеет номер два-чего-то-там, не так ли?

— Сколько лет назад это было? — спросил Понтер.

Хак ответил, и Понтер почувствовал, как бессильно оседает в своём кресле. Период «нашей жизни», о котором говорилось в документе, период, в течение которого не одна, а две войны бушевали в этом мире — фактически, ещё продолжался.

Понтер захотел узнать больше о глексенских войнах. Прежде чем удалиться с Туканой, Элен оставила энциклопедию открытой на статье об Организации Объединённых Наций, но Понтеру постепенно удалось пробиться через совершенно не интуитивный интерфейс.

— Которое из слов означает «война»? — спросил он.

Хак сопоставил услышанный текст со словами, изображёнными на экране компьютера.

— Это шестая справа группа символов в девятой строке текста.

Понтер обозначил это место на экране, прижав его кончиком пальца.

— Не может быть, — сказал он. — В этой группе всего пять символов. — На языке неандертальцев «война» звучала как мапарталтапа; с тех пор, как он попал сюда, Понтер не раз сожалел о своих скудных познаниях в лингвистике — как бы она ему сейчас пригодилась! — однако одной из основ, которую он отлично понимал, было то, что короткие слова обозначают распространённые концепции.

— Я уверен, что определил правильно, — сказал Хак. — Это слово произносится «вой-на».

— Но… ох…

Понтер осмотрел… клавиатура, так, кажется, это называлось. Он сумел найти клавиши с символами, похожими на «в», «о», «й» и «н», но не видел ничего, похожего на «а».

— Попробуй указать на это слово, — подсказал Хак. — Возможно, для него есть ссылки.

Понтер повозился с чувствительным к прикосновению пятачком на клавиатуре, двигая маленькую ёлочку на экране, пока её вершина не коснулась слова, и, после нескольких экспериментов, сумел выделить его другим цветом. В левой части экрана появился список тем, и…

Понтер ощутил, как у него отвисает челюсть.

И так далее, и так далее.

Ещё и ещё.

И…

И…

Сердце Понтера встрепенулось.

Понтеру хотелось выругаться, но в его распоряжении были только те эпитеты, которые были в ходу у его народа: связанные с разложением мяса и с удалением из организма отходов пищеварения. Ни то, ни другое не казалось сейчас подходящим. До этого момента он не понимал глексенской манеры выражать эмоции, поминая постулируемую высшую силу, будто прося высшее существо объяснить людское безрассудство. Но к данному случаю такое выражение подходило как нельзя лучше. Целый мир, ведущий войну! Понтер боялся открывать эти статьи, боялся услышать о количестве жертв такой войны. Они наверняка исчисляются тысячами…

Он провёл пальцем по чувствительному пятачку на клавиатуре, и позволил энциклопедии прочитать статью для Хак.

В Первой мировой войне погибло десять миллионов солдат.

А во Второй мировой пятьдесят пять миллионов человек — и солдат, и гражданских — умерли от разных причин, обозначенных как «боевые потери», «голод», «бомбардировки городов», «эпидемии», «геноцид» и «радиация» — хотя о том, какое отношение радиация может иметь к войне, Понтер мог лишь гадать.

Понтеру стало плохо. Он поднялся с кресла, подошёл к окну и посмотрел на панораму ночного города — Оттавы. Элен говорила ему, что видимое отсюда высокое здание на Парламентском холме называется Башней Мира[28].

Он открыл окно настолько широко, насколько позволяла его конструкция — это было немного — и позволил восхитительно холодному воздуху с улицы проникнуть внутрь. Несмотря на запах, он немного успокоил его желудок, но Понтер обнаружил, что не перестаёт покачивать головой туда-сюда.

Он вспомнил вопрос, который задал ему Адекор по возвращении из первого путешествия в этот мир: Они хорошие люди, Понтер? Стоит ли нам общаться с ними?

И Понтер тогда ответил «да». В сущности, возобновление контактов с этой расой… расой убийц, расой воинов — было делом его рук. Но в первый раз он видел настолько малую часть этого мира, что…

Нет. Он видел достаточно. Он видел, что одни делают с природой, как они приводят в негодность огромные пространства, как неконтролируемо размножаются. Он знал, кто они такие, и всё же…

Понтер снова наполнил лёгкие холодным воздухом с улицы.

И всё же он хотел снова встретиться с Мэре. И это желание ослепило его, затмило всё, что он знал о глексенах. Его тошнота не была вызвана тем, что он только что узнал. Скорее, причины была в осознании того, что он сознательно подавлял свой собственный здравый смысл.

Он посмотрел на Башню Мира, высокую и коричневую с какой-то разновидностью хрономера у самой вершины, стоящую в самом сердце резиденции правительства этой страны. Возможно… возможно, глексены изменились. Они создали организацию, которую он завтра посетит, специально для того, чтобы, как сказано в её уставе, избавить грядущие поколения от бедствий войны.