22 сентября

Все должны были бы пожить в «Мамунии». Я лично здесь уже три дня и чувствую себя все лучше и лучше в роли привилегированной. Хотя принадлежность к высшему сословию в этом отеле практически ничего не дает, здесь никогда не требуют денег. Вы заказываете бутылку шампанского или икру (местное блюдо), говорите официанту-аборигену номер своей комнаты — и точка! Всё бесплатно. Настоящий социализм! Пока с архаичными капиталистическими производственными отношениями не будет покончено, — силой, если понадобится, чтобы могли свободно развиваться производительные силы, науки и технологии, — никогда в этой юдоли слез, где «Мамуния» всего лишь изолированный от мира оазис, не сможет восторжествовать Общество Изобилия, то есть мир, где всё, что сегодня имеет заоблачную цену, не будет иметь цены. Местные власти, к каким бы политикам себя ни причисляли, зорко следят за тем, чтобы этот момент спасительного крушения никогда не наступил!

Пока ЖДД болтает с месье торговцами готовой одеждой или политиками, я мирно провожу дни возле бассейна или в великолепном саду: я поставила здесь свой мольберт (меня обеспечили не только им, но и холстом, и красками) и расчленяю пальмы, кусты алоэ и олеандры.

Я даже расчленила лунный свет.

Позавчера вечером во время ужина, на котором я снова встретила двух месье торговцев готовой одеждой из «Клозери де Лила» в компании с госсекретарем, отвечающим за Качество жизни, советником президента, банкиром и еще каким-то месье, оказавшимся мэром не знаю какого французского города (их всех сопровождали местные красотки, говорившие только по-аборигенски), — меня засыпали вопросами по поводу моего искусства и моих методов: все выразили желание, чтобы я, как только вернусь во Францию, расчленила их портреты. Месье, который был мэром не-знаю-какого-города, больше всех увивался вокруг меня. Казалось, он действительно заинтересовался моим искусством. Он оставил мне свою визитку и — крайне осторожно, за спиной ЖДД — спросил мой номер телефона в Париже. Если бы он только знал, что я прозябаю на авеню Жана Жореса!

В остальном разговор был довольно нудный, двусмысленный, полный скрытых намеков. Можно было подумать, что они говорят по-аборигенски или на какой-то смеси наречий, настолько все было невразумительно! Однако я достаточно хитрая бестия и быстро просекла, что один из месье торговцев готовой одеждой (кажется, мое искусство его тоже очень заинтересовало) жаловался, что его предприятие сделало много пожертвований политической партии мэра не-знаю-какого-города и теперь он надеялся, что этот мэр в свою очередь добьется от министра промышленности, чтобы крупная национализированная компания, как, например, «Эльф» (эльфы — это духи-карлики в германских легендах), выкупила бы за хорошую цену его дышащее на ладан предприятие.

«Do ut des!» — писал Талион, великий экономист древнего Рима. «Услуга за услугу».

Если я так хорошо и в подробностях передаю все разговоры, то лишь благодаря Дику (диктофону), который поместила, чтобы ничего не забыть, под обеденный стол. Дик все записал… И я припрятала эти пленки. В надежное укрытие.

На этом ужине я открыла новое местное блюдо — свинину с луком-шалотом под бордоским соусом, которую подавали с «Шато-маркиз-де-терм» урожая 1978 года.

Оно очень сильно отличается от наших национальных блюд, таких как бигмак или цыпленок по-кентуккийски.

Последовавшая ночь была несколько оживленной. Я провела ее в компании с ЖДД и каким-то месье, который любой ценой хотел затащить в нашу комнату инструктора по плаванию — настолько тот был ему симпатичен. В конце концов мы прекрасно поладили с этим месье. В отличие от СС он ведет себя скромно и не злоупотребляет ситуацией. Он задержался на час. Я делаю «это», так как это, кажется, нравится ЖДД, а всё, что нравится ЖДД, нравится мне; а потом этот тип тихо исчез. В сущности, он очень любезен…

И почти такой же приятный, как маленькая встряска.

26 сентября

Сегодня утром я проснулась совершенно разбитая, с головной болью, в тоске — в такой жуткой, что она напомнила мне тоску в «Превращении» Кафки. Я лежала посреди кровати на спине, как эта чешская тоска немецкого происхождения, совершенно голая, поскольку климат в «Мамунии» действительно райский. Даже когда повсюду в мире, от Южной Африки до Гренландии, царит зима, здесь температура не опускается ниже тридцати градусов.

Я рассматривала свои хорошенькие маленькие ступни, длинные стройные ножки. Они ничуть не походили на волосатые лапы тоски. Я рассматривала свои крошечные золотистые волоски, чуть пробивающиеся из-под кожи (позавчера я их сбрила), белый плоский живот, маленькие, словно выточенные груди с розовыми, такими волнующими сосками, длинные изящные ладони, белоснежные плечи, осиную талию, шелковистую кожу, пальцы цвета слоновой кости, коралловый клитор и задавалась животрепещущим философским вопросом: а не обладал ли герой новеллы Кафки, a priori живое существо, перед нами преимуществом? Ведь он знал, что превратился в жука, тогда как все мы, остальные современные подвиды людей, не осознаем, что по существу являемся жуками.

Именно это показывает современная литература — симптомы наших недомоганий, — рождая лишь потерянных персонажей, блуждающих в дрейфующем мире и не оказывающих на него никакого влияния из-за отсутствия у них сознания! Мир без мыслящих людей, погрязший в бесчисленных метаморфозах жука Беккета! Субъекты без власти во власти всех Властей: патетические марионетки, блуждающие с грустными лицами. Покорно смирившиеся рабы! Так может, моя историческая роль — новой Жанны д'Арк этого постмодернистского общества — заключается в том, чтобы оседлать свою клячу и атаковать эти машины для запудривания мозгов униженным и угнетенным? Но если такова моя роль, не окажусь ли я в опасности? Не буду ли я единственной, кто осознаёт последствия распространения всеобщего безумия, причем политически заказного?

… «Один в поле не воин», — говорил Жорж Кангилем.

Пролетарии всех стран, выйдем на поле брани!

Старая задница ЖДД храпел у меня под боком. Посещали ли когда-нибудь подобные мысли этого лоха, да и вообще, есть ли в его голове хоть что-то, похожее на мысли? Нет, он всего лишь двухмерное изображение, невыразительное и поверхностное. Удастся ли мне, как Алисе, выбраться из этого зазеркалья?

Ладно… думать о подобных вещах, да еще с утра — это почище крепкого кофе. Я позвонила дежурному аборигену, чтобы он принес кофе и все причитающееся к завтраку.

Имеем право и на другие местные блюда: горячие и хрустящие круассаны с черничным вареньем и яблочный сок вместо наших шестиугольных кукурузных хлопьев.

6 ноября

Вот уже три дня, как я в Париже. «Мамуния» — райский уголок, но Париж еще лучше. Здесь чертовски здорово! Парижанам следовало бы научиться узнавать Париж! Позавчера вечером мы обедали в «Ритце», вчера вечером у «Ледуайена», на Елисейских полях. Это марокканские рестораны. Там подают такие же местные блюда, как и в «Мамунии», включая икру!

Сногсшибательно, как я развлекаюсь в Париже! Не понимаю, почему раньше я умирала здесь со скуки. Мы посетили все ночные кабаки и закончили вечер в четыре утра у «Кастеля». Там было полно рабочих-иммигрантов: шейхов и эмиров!.. А также несколько аборигенок: пять симпатичных голубоглазых блондинок, которые говорили на французском (во Франции, я заметила, аборигены всегда говорят на нашем языке, я начала понимать это еще в Марокко…), кроме одной, объяснявшейся, кажется, на голландском, или нидерландском. Что касается коренных жителей, то мы снова столкнулись с двумя месье торговцами готовой одеждой, которых я уже встречала в «Мамунии» и в «Клозери де Лила». Я узнала, что одного зовут СДФ, а другого — РМИ. Когда мы вошли в кабак, они сидели вокруг вдовы Клико и были поглощены разговором с двумя очаровательными местными натуралками и мэром не-знаю-какого-города. У всех у них был похоронный вид: наверняка из-за вдовы месье Клико, совсем недавно потерявшей мужа. Наше появление их развеселило. Хочу отметить, что ЖДД еще тот заводила! И потом, как мне кажется, дела между РМИ, одним из месье торговцев готовой одеждой, и мэром не-знаю-какого-города стали налаживаться. И действительно, мэр сразу признался, что министр промышленности не против покупки государством (то есть компанией «Эльф») за «очень, очень хорошую цену» терпящего бедствие предприятия. Я незаметно нажала на кнопку моего Дика, постоянно лежащего в моей сумочке, чтобы он записал эти откровения. РМИ, казалось, немного успокоился. Он снова решил угостить всех по кругу вдовой Клико.