Таким образом, перед командованием германского флота, в рамках выполнения общего стратегического замысла по разгрому Франции, должна была встать оперативная задача: нарушение судоходства противника в Ла-Манше и южной части Северного моря. Сохранение свободы действий в этом районе существенного значения не имело, так как о захвате господства над данными водами не могло быть и речи. Гранд — Флит, вернувшись через сутки к проливу, уничтожил бы любого противника. Вопрос был в том, что за имеющееся «временное окно» можно успеть натворить.

Наилучшим тактическим методом выполнения этой задачи представляется атака против французских портов Дюнкерк, Кале, Булонь. Более привлекательные порты английского побережья имели лучше организованную оборону, и английский флот в первую очередь занялся бы их защитой. В ходе атаки порты следовало подвергнуть обстрелу и заблокировать потоплением во входных воротах судов — брандеров. Параллельно могла быть произведена массовая постановка мин. Проведение подобной операции возможно либо в виде диверсии на замаскированных пароходах, либо в ходе выхода всего флота с неизбежным сражением с эскадрой Канала и весьма вероятным боем с главными силами Гранд Флита. В случае неудачи немцы теряли флот, не нанеся существенных повреждений портам, в случае удачи — выводили порты из строя на длительный срок и наносили значительный ущерб английскому флоту. Серьезное нарушение судоходства в августе 1914 года дало бы столь значительные результаты, что риск выглядит оправданным. Для армии неудача флота ничего не меняла, а удача давала решающее преимущество в 3–4 корпуса.

Для исполнения подобных операций требовалось наличие заранее разработанного и согласованного с армией плана. Нужны были также энергичные до авантюризма командиры во всех звеньях управления, снизу доверху. Но если с отчаянными головами дело обстояло еще более или менее благополучно, то единый наступательный план отсутствовал как понятие. Армия и флот Германии развивались в соответствии с разными политическими доктринами и пребывали в антагонизме друг к другу.

Восточный фронт

Если пассивность германских военно-морских сил на западе можно объяснить страхом перед Англией, то бездействие немецкого флота в Балтийском море лишено даже этого сомнительного обоснования. До вступления в строй русских линкоров класса «Петропавловск» у Германии было здесь ясное преимущество. Она могла установить полное господство на Балтике, используя лишь устаревшие и вспомогательные корабли, для которых все равно не было места в Северном море.

Русское военно-морское командование считало само собой разумеющимся, что немецкий флот блокирует «центральную минную позицию» (Порккла — Удд — Ревель) и ограничит оперативную зону Балтийского флота так называемой «Маркизовой лужей» — восточной частью Финского залива. При этом немцы оберегали себя от неприятных сюрпризов на коммуникациях и создавали реальную угрозу русским портам на балтийском побережье — прежде всего Любаве. Возникала также возможность тактических десантов в тыл 1–й русской армии, если бы эта армия наступала на Кенигсберг. (Заметим, что в плане Шлиффена перед 8–й германской армией, развернутой в Восточной Пруссии, ставилась лишь задача выиграть время для завершения марш — маневра на Западном фронте.)

По-видимому, решая эти задачи, германский флот понес бы на Балтике меньше потерь, чем в текущей Реальности.

2. Армия и флот Германии: причины конфликта

Причины пассивности германского флота следует искать прежде всего в той политической обстановке, в которой он создавался. Свою лепту в дело «консервации» флота в базах внесла и система управления германскими вооруженными силами в 1914 году.

Верховное командование осуществлял кайзер, ему подчинялись Морское министерство (статс-секретариат имперского морского управления) возглавлявшееся гросс-адмиралом Тирпицем, морской генеральный штаб (Адмирал — штаб) руководимый адмиралом Полем, и Морской кабинет кайзера, во главе которого стоял адмирал Мюллер. Круг деятельности морского министра тогдашней Германии был ограничен вопросами кораблестроения, снабжения и администрации. Вопросы боевой подготовки и оперативного использования флота решались морским генеральным штабом. Морской кабинет занимался вопросами комплектования офицерского состава и консультировал кайзера по морским вопросам. Каждый из начальников указанных подразделений другому не подчинялся и имел свой доступ к кайзеру. В результате возникли широкие возможности для уклонения от реальных действий под благовидными предлогами.

Как известно, подготовка к ведению войны определяется цепью: политика — стратегия — ведение операций — тактика — техника. Концепция внешней политики является производной от государственных интересов в понимании властей. Правительство разрабатывает обитую политику государства и ставит генеральному штабу стратегические задачи. Решение стратегических задач путем выработки оперативных решений и создания необходимых тактических приемов относится к компетенции генерального штаба. Генеральный штаб, на основании установленных тактических потребностей, ставит задачу техникам. Такова идеальная схема для войны, начинающейся тогда, «когда будет пришита последняя пуговица на мундире последнего солдата». В реальности, конечно, приходится считаться с экономическими возможностями страны и находить разумные компромиссы между запросами планирующих инстанций и наличными ресурсами. Переменной величиной в этом случае является время достижения готовности. Во вторую очередь меняются количество и качество используемых сил и средств.

Приходится, однако, учитывать неприятную возможность начала войны в самый не — подходящий для этого момент. Здесь на первый план выходят наличные силы и средства ведения войны. Задача командования заключается в нахождении тактических приемов и оперативных схем, обеспечивающих максимальное использование уже имеющихся ресурсов для решения возникших стратегических задач. При фиксированных времени и силах основная работа переносится в область оперативно-стратегическую. Военным необходимо знать, какой стратегии они будут придерживаться и какие операции должны будут осуществить, исходя из наличных возможностей, если война разразится завтра, через год, и так далее. Долг высших руководителей армии перед страной состоит в доведении до правительства информации о тех обстоятельствах, при которых вовлечение страны в войну губительно. В некоторых ситуациях, наилучшим решением задачи может стать военный переворот с целью прекращения войны на любых условиях.

Своеобразие политической обстановки в Германии рубежа века характеризовалось тем что она была страной аграрно-промышленной, и процесс превращения ее в чисто промышленную страну продолжался. Страна переживала переходный период и в своей политической структуре: шло медленное вытеснение дворянства (юнкеров) представителями финансово промышленных кругов (грюндеров). В результате двоевластия (как обычно, принявшего форму абсолютизма) существовали и проводились в жизнь одновременно две разные внешнеполитические программы: юнкерская («аграрная») и буржуазная («промышленная»). Надо заметить, что и Российская империя шла по подобному пути, но находилась на более ранней его стадии. Ведение глобальной политики и принятие политических решений являлись сферой деятельности кайзера, правительства и парламента.

Юнкерская программа

Эта доктрина предполагала сделать Германию первой среди континентальных стран. Ее поддерживали рейхсканцлер (в 1909–1918 гг.) Бетман — Гольвек, Большой Генеральный штаб и значительная часть правящих кругов Германской империи. Юнкерская («аграрная») концепция требовала приобретения новых территорий для сельскохозяйственного производства на востоке и окончательного уничтожения потенциальной опасности в лице Франции. По сути своей это была программа сохранения «старых добрых порядков» и приобретения «землицы». Юнкер не производил в своем хозяйстве продукции для вывоза в колонии, не нуждался он и в сырье из Африки, Азии и Америки. Соответственно, колонии считались делом вредным и опасным. Флот воспринимался как разорительная императорская причуда, ведущая к обострению отношений с Англией. «Он считался нестаро — прусским, конкурировал в известной мере с армией и… казался слишком тесно связанным с торговлей и промышленностью», — писал Тирпиц в своих «Воспоминаниях». (В процессе парламентских прений по программе кораблестроительства флот удостоился от одного из выступавших термина «отвратительный».) На моряков смотрели как на грабителей, отнимавших деньги у армии, — традиционной опоры государства. Это было видение мира конца 70–х, но мир уже становился другим.